— Ты, тварь, долго будешь вести себя как шлюха? — поинтересовался мачо.
Он явно был настроен на продолжение общения в режиме рукоприкладства. Вообще-то лезть в разговор двух незнакомых людей не в стиле Корсакова, но тут сама ситуация была несколько странной, и он, чуть прибавив шагу, спросил:
— Может, лучше сначала словами?
Удивленный мачо повернулся к нему, квалифицированно прикинул все обстоятельства и принял решение. Дождавшись, когда Игорь окажется в зоне досягаемости, он сделал очень хороший полушажок, разворачиваясь к нему, намереваясь нанести удар. И удар, надо признать, начинался хорошо, и так же хорошо мог бы и закончиться, если бы ему повезло больше. А повезло Корсакову, который только что имел возможность восстановить рефлексы. Он просто сделал паузу и, дождавшись, когда кулак почти достигнет той точки, где должно было быть его лицо, начал свое движение. Успешное, честно говоря, настолько, что печень-то этому самому мачо Корсаков достал. Слегка прикоснулся, но на это и был расчет. Мачо встрепенулся, сгруппировался и стал готовить новый удар. Увы! Времени у него было мало, и Корсаков этот дефицит еще усилил. Усилил так, что кулаку даже стало немного больно, а мачо, пролетев метра два, стал ложиться на землю. Точнее говоря, стелиться.
Женщина, за которую Корсаков решил вступиться, осмотрела последствия силового контакта и, так же спокойно, как приняла удар мачо, спросила у него:
— И на хрена ты это сделал?
Хороший вопрос! Жаль, что она не задала его чуть раньше. Может быть, Игорь и прошел бы мимо, но дело уже было сделано, и женщина нарисовала ближайшую перспективу:
— Сейчас пацаны выйдут, и тебе киндец, — сказала она об этом спокойно. Потом так же спокойно подошла к мачо, вытащила что-то из его кармана, села в машину и спросила Корсакова: — Ну, ты чего ждешь? Жить наплевать?
«Хаммер» — машина, наверное, хорошая, но слишком уж заметная. Особенно с германскими номерами. Ехали они молча, и у каждого на это имелись свои причины. Да и улочки, по которым они неслись, были очень узкими. Когда они вырвались из этого лабиринта, его машиноправительница спросила:
— Тебе куда надо?
— В Питер, — честно ответил Корсаков.
Она даже не удивилась, ответила спокойно:
— В Питер я тебя не смогу отвезти. — Потом подумала и продолжила: — Сам-то водишь? — Узнав, что у Корсакова с собой нет прав, достала портмоне, отнятое у мачо. — Вытащи-ка сотен пять-шесть, — попросила она. — Не тушуйся, это для меня.
И снова замолчала, а Корсаков сидел, держа в руке эти шесть стодолларовых бумажек. Минут через пять, не больше, они остановились возле темной «ауди». Женщина стала выходить из машины, когда у нее зазвонил телефон.
— Чего? А ты чего? А я знаю? Да я его в первый раз вижу! Сам ты — хахаль, дурак! Чё ты на меня орешь? Ты на Ленку так ори, понял! — Она отключила телефон и подмигнула Корсакову: — Вас на поводке не держи, совсем оборзеете! — Подошла к «ауди», открыла дверцу. — Значит, садись! Вот тебе эти баксы. Если остановят, просто скажешь, что права забыл дома, а сам опаздываешь к жене, которую увезли в роддом. Ну, соври чего-нибудь. Ясно?
Поток информации пронизывал мозг Корсакова насквозь, казалось, не задерживаясь ни на миг. Женщина тем временем снова ответила на звонок:
— Ну, а ты как думаешь? У меня наверное, синяк будет. Да, ты всегда так говоришь. Да я и так знаю, что дурак. И хорошо, что увезла. Пацаны-то сразу выбежали?.. Долго? — Она повернулась к Игорю и снова подмигнула. — Минуты три? Это он тебя хорошо приложил. Конечно, рада. Что ты опять заорал? Как тебе верить, сволочь ты такая? — И она снова отключила телефон и снова подмигнула нечаянному спасителю: — Меняем тачку, — села в «ауди».
Ехали они недолго, и оказались у поста ДПС на выезде из города. Новая знакомая отправилась прямо к гаишнику и, о чем-то с ним поговорив, вернулась к машине.
— Ну все. Езжай спокойно. Вот деньги. Не выёживайся, чувак, — улыбнулась она. — Прав-то у тебя нет, так что без взяток не обойтись. Если будет совсем туго, звони этому дэпээснику, он — в теме.
Она кивнула в сторону того, с кем недавно разговаривала, а потом проинструктировала:
— Тут ехать часов восемь, придется потерпеть. Завтра после обеда я заявлю, что машину угнали. Так что ты все аккуратно протри на всякий случай. Машину кинь на платной стоянке, а ключи брось в бардачок, — после короткой паузы добавила смущенно: — В общем, спасибо тебе.
Так неожиданно Корсаков обзавелся средством передвижения и стал угонщиком. Ну, такая судьба, что делать. Впереди Питер.
Глава 17
Питер. Июль
Питер встретил Корсакова мелким дождем и неприятным ветром, который норовил направить этот дождь ему за шиворот. Машину он припарковал, едва выехал на Московский проспект и миновал набережную Обводного канала, аккуратно протер все, к чему прикасался, и пешком отправился до Балтийского вокзала. На вокзале бросил в ячейку автоматической камеры хранения все свои вещи и почувствовал себя свободным человеком. Выйдя на площадь, сел в такси и попросил отвезти куда-нибудь, где можно хорошо позавтракать. Завтракал не спеша, наслаждаясь всем, что входит в понятие «жизнь». Странно, но бессонная ночь не ощущалась. Скорее, напротив, она его взбодрила. Что-то в глубине шевелилось такое, что напоминало юность.
Насытившись едой и отдыхом, Корсаков вышел на улицу. Теперь можно было звонить, не опасаясь, что засекут, и Корсаков позвонил. Ответивший женский голос был приятен, и Корсаков порадовался этой милой улыбке жизни. Поговорили быстро, потому что поняли друг друга. Узнав, где он находится, собеседница предложила:
— Давайте, я вас подхвачу через час в Катькином садике, знаете, где это?
Он знал и согласился. Ровно через час к нему подошла женщина, которую проще было бы видеть не в центре российского города, а на обложке глянцевого журнала. И не того, который читают школьницы и первокурсницы. Нет, это должен был быть журнал для очень серьезных и изысканных женщин. И еще больше для изысканных и породистых мужчин! Сравнить ее, как это принято, с актрисой из Голливуда, было бы просто глупо: откуда в Голливуде такие умные глаза?!
— Вы — Корсаков?
— Да, — вскочил Игорь.
— Я — Саша, мы разгова…
— Да, я понял, — бесцеремонно перебил Игорь.
Собеседница пронзила его взглядом.
— Тогда идемте, — предложила она и повернулась.
Корсаков шел сзади. В эти секунды все мысли о поисках и опасностях вылетели у него из головы. Все, что он видел, и все, о чем думал, находилось у него перед глазами. Он не мог отвести глаз от ее фигуры. Он и не скрывал этого, потому что хотя бы раз в жизни мужчина имеет право встретить такую женщину. Не всякий находит в себе силы воспользоваться такой встречей, но Корсаков знал одно: это его Женщина! Он не знал, как будет ее завоевывать, как будет ее совращать или увлекать, но знал одно — его! Тем временем она подошла к шикарной машине, села в нее, дождалась, пока сядет Корсаков, и спросила деловым тоном:
— Теперь перейдем от моей задницы к вашим поискам?
Корсакову она стала нравиться еще больше, и он позволил себе роскошь смотреть на нее открыто, не пряча глаз.
— А можно это не разделять?
— Можно, — кивнула его новая знакомая, не зная еще, что стала его любовью. — Но тогда у нас ничего не получится.
— Получится, — перебил он не терпящим возражений тоном, и она посмотрела на него как-то удивленно. — Видите ли, Саша, я не бабник, но вы мне понравились. В самом деле понравились, без пошлостей.
— И вы готовы на мне жениться, — с усмешкой добавила она.
Женщины! Что вы творите… Но Корсаков был неудержим:
— Хорошая идея. Вы настаиваете? Обсудим позже. А сейчас — к делу?
— Ну давайте.
Саша достала сигарету, закурила.
— Вы Седых, так?
Она нетерпеливо кивнула.
— Что вы ищете?
— Это старая история, — проговорил Корсаков. До сего момента он и сам не понимал ничего, но признать это, глядя в глаза этой женщине, он не мог себе позволить. Он готов был рассказать все, когда Саша спросила:
— Ваш интерес как-нибудь связан с расстрелом Романовых?
Внутри у Корсакова все оборвалось, и он, видимо, не совладал с лицом. Саша по-детски прикрыла рот ладошкой, прыснула и отвернулась. Отсмеявшись, снова повернулась к нему, но глаза искрились.
— Во всяком случае, врать вы не умеете. Для мужа это неплохое качество, — улыбнулась она. — Седых — дед моего первого мужа. Из всей семьи он — единственный, кто относился ко мне по-человечески. Странно даже: его сын и сноха, которые прожили с ним лет двадцать и всем ему обязаны, совершенно на него не походили. Смешно, конечно, но я после развода не стала менять фамилию именно из-за деда. А что? Александра Седых! Красиво звучит, правда! Ну да ладно, вам это все неинтересно, — попыталась она перейти к сути, но Корсаков решительно возразил:
— Нет, мне все интересно. Все, что связано с вами.
Она повернулась и посмотрела на него, потом отвернулась и сказала:
— Вы, в самом деле, не похожи на бабника. В общем, дед почему-то меня полюбил и защищал. И именно мне отдал то, что просил отдать вам.
— Мне? — удивился Корсаков.
— Ну, если уж быть точной, то он говорил никак не о вас, Игорь Корсаков, но… Будем считать, что я тоже могу испытывать простые человеческие чувства, хорошо?
Корсаков кивнул, и было непонятно, с чем он соглашается. Она наклонилась, открыла бардачок и достала оттуда пакет. Тоненький пакет, в котором могло быть что угодно, но Корсакову не надо было играть в «угадайку». Это был близнец конверта, который он взял в Смоленске. Заехали на Балтийский вокзал, и Корсаков забрал свои вещи. Стволы, изъятые в Смоленске, хоть они и лежали в кобурах, переложил бумагами, чтобы не стучали друг о друга. Теперь все было в его руках.
— Мы можем сейчас подъехать к Московскому? — спросил Корсаков, сев в машину.
— Вы сейчас хотите уехать? А как же совращение?