— Много о чем… О трупах, например…
Корсаков, до того сидевший расслабленно, сразу выпрямился, собрался и посмотрел на собеседника.
— Ну, а что вас удивляет? — спросил Дружников. — Или вы думаете, что в погоню за вами бросились полные дураки, которые никому ни о чем не сообщили?
Корсаков смотрел прямо перед собой, понимая, что старик прав, и не представляя, что надо делать! Он молчал долго и, видимо, отчаянно, потому что Дружников сказал, как о чем-то очевидном:
— Следствие, конечно, продолжится, но то, что произошло с девицей, — несчастный случай, и это очевидно. И на стволах, из которых расстреляли всех, включая Багоркина, только ее отпечатки пальцев, это тоже зафиксировано, но вам надо думать о другом…
— О чем другом? — взвился Корсаков.
Дружников помолчал, потом спросил:
— Вас в Сокольске вели?
Корсаков неподвижно смотрел вперед.
— Вас в Екатеринбург сопровождали? Напомнить?
Корсаков молчал.
— На вас в Смоленске случайные люди напали?
— Вы откуда знаете? — спросил он изумленно.
— О, святая простота! — усмехнулся Дружников. — Вы думаете, что я в том лесу просто проезжал мимо и все, что там произошло, видел я один?
— А кто еще? — обеспокоенно повернулся Корсаков.
— Имена нам сейчас не важны, а вот сам факт требует быть внимательными и осторожными, ясно?
Корсаков только сейчас начал понимать то, о чем говорил Дружников, и отчаянно завертел головой, оглядываясь по сторонам и назад.
— Не волнуйтесь лишнего, — сказал Дружников. — Сейчас никакой опасности нет, потому что, во-первых, мы под охраной, а во-вторых, я специально пригласил на место преступления представителей разных соперничающих групп. — И, отвечая на удивленный взгляд Корсакова, усмехнулся и сказал: — Меня сейчас другое волнует, и волнует всерьез: если не сейчас, то через час-другой весь Интернет забурлит пересказами о том, что произошло…
— Они-то откуда узнают? — удивился Корсаков.
— Да ну вас, Игорь Викторович, будто дворником работаете всю жизнь, — захохотал Дружников. — Надо думать и решать, что со всем этим делать.
Вот так и получилось, что Корсаков отправился на «СГМ», где ему предстояло участие в «круглом столе», который был весьма популярен в журналистской среде не только столицы и России, но и далеко за ее пределами. Правда, узнав имена тех, кто будет вместе с ним на этом «столе», Корсаков запротестовал: он знал этих людей и был уверен, что все превратится в скандал. Дружников выслушал его доводы, кивая и, казалось, одобряя, но, как только Корсаков замолчал, спросил:
— Вы видите другое решение? — Дав Корсакову вымолчаться, подвел черту: — Тогда будем готовиться к предстоящему…
«Вертеть» «круглым столом» «СГМ» приглашали известных людей, чаще не из журналистского сообщества, и Корсаков не удивился, когда, придя в студию, узнал, что вести передачу будет известная своими скандалами блогерша Лилит. Они не были знакомы лично, но это никак не мешало тому вороху слухов, которые носились не только по Москве и всей России, но и еще дальше. Уж, во всяком случае, в пределах бывшего СССР у нее было много читателей и слушателей. Лилит была известна разного рода пакостями, которые она охотно распространяла, и последствиями, которые пару раз приводили ее даже в камеру. Правда, не более чем на пятнадцать суток.
Кроме нее, в студии было еще несколько человек, но, когда прозвучало предупреждение «Сорок секунд осталось», все стали выходить, студия опустела, и в ней, кроме Лилит и Корсакова, остались еще двое, и обоих он знал. С Вовой Ипатовым он сталкивался часто и знал, что в пределах профессионального сообщества репутация у него так себе. Вова постоянно мотался по изданиям, предлагая сенсационные темы, но мало кто решался работать с ним, потому что очень уж часто выяснялось, что Вова не очень-то надежен в смысле информации. Вторым участником был Арсений Голицын, скромно именовавший себя «историком государства Российского». Он почти каждую неделю пытался удивить читателей новым и совершенно необычным взглядом на прошлое. В общем, структура передачи была Корсакову ясна, и он удивился, когда Лилит сказала:
— Сегодня, семнадцатого июля, очередная годовщина злодейского преступления, совершенного в Екатеринбурге в тысяча девятьсот восемнадцатом году, поэтому и говорить мы сегодня будем о событиях, с этим связанных. В нашей студии Игорь Корсаков; о событиях, в которых он оказался замешан, не знает только ленивый, поэтому я, ведущая программы Лилит, говорить буду мало, а передам право задавать вопросы моим гостям!
Из Ипатова и Голицына вопросы полились бурными потоками, они ошеломили Корсакова и, похоже, саму Лилит, которая, кажется, должна бы к такому привыкнуть. Выдержав небольшую паузу, Корсаков жестом попросил прерваться и сказал:
— К такому налету я не готов, поэтому сделаем так: я сейчас буду фиксировать ваши вопросы и претензии, а потом уже отвечать в том порядке, который сам определю, договорились?
И, взяв лист бумаги, он стал добросовестно все записывать. То ли молчание Корсакова, то ли его замечание, которое установило по рядок в студии, но оба, и Ипатов, и Голицын, вскоре ослабили напор, и Лилит, увидев это, предложила:
— Предоставим слово герою дня? — И, ткнув пальцем в сторону Корсакова, добавила: — Начинай, Игорек!
Корсаков громко хмыкнул, выражая свое неудовольствие, но перешел к сути:
— Вы, уважаемые соучастники передачи, своими вопросами неустанно ворошили три важные линии. Подчеркиваю, важные для вас! Поэтому и я отвечать буду на эти вопросы, тем более что временем мы ограничены, а я очень не люблю, — он уперся взглядом в Лилит, — когда на самом важном месте мне сообщают, что время передачи подошло к концу!
Лилит хотела что-то сказать, но Корсаков не уступил:
— И прошу не перебивать. Итак, три вопроса, которые волнуют вас, коллеги! Первый — как я все устроил так, чтобы погиб Федор Багоркин. Второй — считаю ли я Петра Лопухина потомком последнего российского императора. Третий — нашел ли я сокровища Романовых. — Он обвел взглядом всех троих. — Так? — Не дав и слова сказать, подвел итог: — Вижу — согласны! Так вот, по поводу смерти Федора… Ведется следствие, я дал показания и, честно говоря, не зная всех этих юридических зацепок, не стану сейчас говорить о материалах следствия. С Федором мы знакомы много лет, конечно, ругались, но все мы знаем, что наша работа без скандалов была бы неинтересной. Скажу еще, что расследование, которое так трагически завершилось, было начато по совету Багоркина…
— Там ведь какая-то драка была… — ухитрилась влезть Лилит.
— Ну… когда трое избивают одного, — пожал плечами Корсаков, — это не то чтобы драка… так… избиение… Но, по сути, верно! Уточню, что напали на меня в тот момент, когда я шел домой после презентации моей заключительной публикации по нашему «дворянству», а в конце этой, можно сказать, встречи, мне категорически запретили даже мыслями прикасаться к Николаю Романову…
— Так и сказали? — с демонстративной недоверчивостью спросил Голицын.
— Да, именно так! И, как вы все понимаете, это стало для меня своего рода толчком к тому, чтобы выйти за пределы проблемы так называемого дворянства и заинтересоваться проблемой, условно говоря, монархии.
— В каком это смысле? — снова заговорил Голицын.
— В смысле, например, готовности жителей России, сегодняшней России, признать, что один род, одна какая-то семья настолько влиятельна и могущественна, что может управлять всеми нами…
— Не управлять, а сплотить! — воскликнул Голицын. — Какое непонимание насущной потребности великой Руси!
— Вот эту потребность я и хотел осознать и исследовать, — сказал Корсаков, — и этим занимался, мотаясь по России. Правда, пока я дальше Екатеринбурга не забирался, но в последующих поездках…
— Последующих!? — воскликнул Ипатов. — Ты хочешь все это начать снова?
— Не начать, а продолжить, — пояснил Корсаков. — То, что на моем пути возникли препятствия, даже такие трагические, не может помешать поискам ответа на столь важный вопрос! Важный и, что важнее, насущный, как правильно заметил коллега Голицын!
— Мои предки — Голицыны — были в числе тех, кто мог бы возглавить возрождение Руси после Смутных времен! После такой же смуты, которую Россия переживала совсем недавно!
— Ой, давайте без политики! — воскликнула Лилит.
Она еще что-то хотела сказать, но Корсаков продолжал играть свою партию:
— Спасибо, уважаемая ведущая, я продолжу! Второе! Несколько раз в ваших вопросах упоминалось имя Петра Лопухина, а коллега Ипатов даже заподозрил его в родстве с Романовыми… — Корсаков усмехнулся и сделал это так, чтобы смешок был слышен в эфире. — Петр Алексеевич Лопухин — человек, который глубоко и искренне увлечен историей своего края, своей родины и, конечно, занимается этим реально, а не на словах! Именно такие люди мне интересны, именно к ним я обращаюсь, когда веду свои поиски… — Корсаков демонстративно повернулся к микрофону и громко произнес: — Всех, кто, может быть, нас слушает, всех, кто увлечен историей своего края, приглашаю к сотрудничеству! — Видя, что Лилит снова хочет что-то сказать, Корсаков сказал, заполняя голосом студию: — И по поводу «сокровищ дома Романовых»… — Он обвел взглядом всех присутствующих. — Вам самим-то не смешно?
Запись телефонного разговора, состоявшегося семнадцатого июля … года:
НО 3: Ну, ты видал, как они все развернули?
НО 1: Да уж, видал… Об этом только и талдычат, будто ничего важнее и нет…
НО 3: А может, и нет? Народу-то виднее…
НО 1 (после паузы): Шутник…
НО 3: Ну ладно, ты в панику-то не впадай, руки не опускай… Как там у Высоцкого? «И все же конец мой — еще не конец! Конец — это чье-то начало»! А?!
НО 1 (после паузы): Вот… всегда гадал, о каком «конце» он говорит…
(пауза совместных усмешек)
НО 3: Кстати, по теме! Ты этому своему… ну, рогатому из… как его…
НО 1: Рыбакову?