«И вот, – думал Евгений Сергеевич, – наконец у меня есть шанс. Я не вышел бороться в 1991-м, я не верил в то, что Советский Союз может исчезнуть, а он взял и исчез. И, может быть, тот факт, что я не вышел, и позволил свершиться этому злодеянию? Значит, сейчас я выйду». Он услышал по радио о первых жертвах еще утром и тогда же начал собираться в Москву. Невзирая на протесты и крики Зинаиды Михайловны, после многочасового мерзкого скандала Евгений Сергеевич выскочил из их загородного дома и помчался на электричку. В Москве он прямо с вокзала отправился к ВДНХ, чтобы лично помочь своим собратьямпатриотам под предводительством генерала Макашова взять телецентр в Останкино и рассказать большой стране правду об американских прихвостнях, которые ею управляли последние два года.
Когда он выходил из метро, то краем уха услышал, что из телецентра начали стрелять. Радио, стоявшее на прилавке ларька, сообщило, что бойцы подразделения «Витязь» открыли шквальный огонь по толпе осаждающих и погибло не меньше пятидесяти человек. К его собственному удивлению, такое известие лишь придало сил Евгению Сергеевичу. Он ускорил шаг. Впереди, рядом с телецентром, стояли бэтээры. И он осторожно стал пробираться по противоположной стороне. Где-то слева грянули автоматные очереди. Евгений Сергеевич подумал, что резоннее будет перейти на другую сторону улицы Воробьева, а там он как-нибудь огородами доберется и до телецентра. Он побежал через улицу. Один из бэтээров повернул башню и открыл огонь из пулемета по дому за спиной Евгения Сергеевича. Он бросился на асфальт и распластался на нем как мог. Огонь стих. Евгений Сергеевич поднялся, но в этот момент из-за его спины заработал автомат. Стреляли по бэтээру, но пять пуль попали Евгению Сергеевичу в спину. Он умер мгновенно, сраженный пулями своих же сторонников. Его тело лежало посреди улицы Воробьева до вечера, когда его наконец утащили куда-то к помойке. Что с ним стало потом, к сожалению, узнать так и не удалось. В те смутные дни и живые люди пропадали порой без следа, что уж говорить о мертвых? Зато Зинаиду Михайловну, когда закончился траур, стали чаще звать в гости. И хотя она сама в этом никогда и никому не признавалась, ей было очень приятно.
Игорь Валерьевич любил свой кабинет на самом последнем этаже небоскреба на углу Долгоруковской и Оружейного. Ему нравилась монументальная громада этого нелепого здания, которое москвичи, за очевидное сходство с постройками древних шумеров, называли «зиккуратом». Сначала он немного обижался, ведь он лично утверждал проект здания, и ему оно казалось идеальным, но потом один из его многочисленных безымянных помощников объяснил Игорю Валерьевичу, что слово «зиккурат» происходит от sigguratu, то есть «вершина». «То есть, – думал Игорь Валерьевич, глядя из окна своего кабинета на никогда не спящее Садовое кольцо, – я нахожусь на вершине. Так и есть. Это правильно».
Впрочем, все это было давно. Сейчас же Игоря Валерьевича занимали совершенно другие мысли. Он раздраженно смотрел на экран ноутбука, раскрытого перед ним на столе. Компьютеры он не любил и не понимал, а поручить такое дело помощнику, даже Мертвому, было решительно невозможно, и Игорь Валерьевич злился на бессмысленную машину. Его ноутбук был девственно чист, за исключением одной сложной и дорогой метеопрограммы, собиравшей данные с десятка спутников и позволявшей прогнозировать погоду с невероятной точностью. Игорь Валерьевич аккуратно водил курсором по контрольным точкам, проверяя текущие значения и прогноз на следующий день: температура, влажность, скорость ветра. Он внимательно сверял данные на экране с таблицей в дневнике и в очередной раз поражался гению автора, сумевшего рассчитать столь сложный по исполнению план без помощи компьютеров и спутников. Если прогноз не врал, то буквально завтра в Москве настанет идеальная для осуществления их плана погода…
Вдруг невыносимая головная боль тисками сжала виски Игоря Валерьевича, и он услышал в своей голове страшный крик тысячи голосов. На этот раз его Гость был не просто недоволен, он был в ярости.
– ДЕВЧОНКА! ТЕНЬ ЗАБРАЛ ДЕВЧОНКУ! ТЫ НЕ МОЖЕШЬ ДАТЬ ЕМУ ПОМЕШАТЬ НАМ!
Игорь Валерьевич скрючился за столом, боль в голове стала непереносимой. От напряжения в левом глазу его лопнули сосуды, он задыхался. Боковым зрением он видел, как по комнате пляшут злые тени. Живая темнота клубилась под потолком и выглядывала тысячью глаз изо всех углов огромной комнаты. Тени беспокойно двигались и метались, пока из темноты прямо перед его столом не выросла страшная фигура Гостя. Игорь Валерьевич закрыл глаза и попытался зажать уши, но голос Гостя звучал прямо у него в голове все так же отчетливо:
– ЕСЛИ ТЕНЬ РАССТРОИТ НАШ ПЛАН, МЫ ПРИДЕМ ЗА ТОБОЙ. МЫ НЕ ЗНАЕМ ПОЩАДЫ, МЫ ЗНАЕМ ТОЛЬКО БОЛЬ И ГОЛОД.
Согнувшись у стола, второй самый могущественный человек в России думал только об одном: пускай это кончится. Боль, пронизывавшая его с головы до ног, была невыносима, и любой исход, даже смерть, казался ему предпочтительнее.
В дверь постучали, и боль исчезла. Комнату снова заливал теплый свет из нескольких элегантных торшеров. Игорь Валерьевич огляделся – он снова был один. Он глубоко вдохнул и пригладил волосы. Лоб был покрыт холодным потом, а сердце бешено билось. В дверь постучали еще раз: это точно был Мертвый, только он мог позволить себе подобную настойчивость. Игорь Валерьевич выпрямился и громко сказал:
– Зайди.
Мертвый плотно закрыл за собой тяжелую дверь кабинета. В полумраке фигура его начальника выглядела несколько демонически. Он спокойно подошел к письменному столу и почтительно остановился, ожидая, когда начальник сам заговорит с ним. Игорь Валерьевич взглянул на Мертвого: одежда его была порвана и местами покрыта грязью, а левая лодыжка перебинтована. Мертвый имел вид довольно жалкий.
– Вы упустили девчонку. Как?
По дороге в офис Мертвый несколько раз прокручивал предстоящий разговор у себя в голове, пытаясь подобрать правильную формулировку. Насколько ему было известно, его руководитель всей душой презирал любые выдумки, считая и кино, и развлекательную литературу делом недостойным. Серьезные люди никогда не рассказывают сказки и не слушают, как их рассказывают другие, много раз говорил Игорь Валерьевич своему сыну Антону, и Мертвый хорошо запомнил этот урок. Сказки, выдумка, фантастика, религия – все это было невозможно для самого Игоря Валерьевича, и он не терпел, когда кто-либо в его присутствии начинал подобный разговор. В этом и была проблема Мертвого сейчас. «Он просто растворился в воздухе» или «он убежал от нас по воде Патриаршего пруда» – любое из этих совершенно правдивых объяснений неминуемо вызвало бы гнев его руководителя. Но вариантов особенных не было, и Мертвый начал рассказывать.
Он говорил и глядел на лицо Игоря Валерьевича, стараясь уловить его настроение и ожидая, когда он хлопнет рукой по столу и потребует прекратить валять дурака и отвечать по существу. Но ничего подобного не произошло. Мертвый говорил, а Игорь Валерьевич слушал. Когда он дошел до грустного финала с побегом по воде, Игорь Валерьевич взял со стола дневник, открыл его и начал читать:
– «Быть может, я сделал это машинально. За прошедшие годы я много лет возвращался к этому эпизоду, пытаясь найти ему рациональное объяснение. Существо боялось света, и вспышки ракет причиняли ему физическую боль. Что, конечно, странно – как может мертвый чувствовать боль? – здесь Игорь Валерьевич поднял глаза от книги, недобро хмыкнул и продолжил чтение: – Я знаю ясно, что выводы мои правильны, но на этот главный вопрос за годы размышлений ответа найти я так и не сумел».
Игорь Валерьевич отложил книгу в сторону и посмотрел на Мертвого.
– Существо, с которым ты встретился сегодня, реально.
Он отодвинул кресло и вышел из-за стола.
– Годами я держал тебя рядом, потому что был уверен в твоей способности решать проблемы. Вот проблема – решай. Я тебе только что прочитал как.
Мертвый все еще не понимал, что ответить. События сегодняшнего дня все еще не укладывались в его голове.
Игорь Валерьевич подошел к нему почти вплотную.
– Он пришел за девчонкой. То есть он понимает ее значимость. Неважно, как именно он о ней узнал, что он сделает дальше? Когда девчонка расскажет ему о своей сестре? Та могла проболтаться про дневник, и что дальше? Он придет ко мне?
Слова начальника больно укололи Мертвого, ведь он уже забыл, как неприятно бывает чувствовать свое бессилие. С другой стороны, он же и правда всю жизнь занимался решением Его проблем, значит, и эту решит. А что касается девчонки…
– Нет, он никак не может знать о том, что вы сыграли какую-то роль в этих событиях, я совершенно уверен. Девчонка не знает о вас, она знает только об Антоне… – Страшная мысль вдруг посетила Мертвого. – Да бля!
Игорь Валерьевич побагровел.
– Что – бля, хули ты тут стоишь? БЕГОМ!
Последнюю фразу Игорь Валерьевич прокричал ему прямо в лицо. Мертвый никогда не видел начальника в таком состоянии. Он развернулся и выбежал из кабинета к лифту.
В другую Москву Степа с Фомичом внесли Лизу буквально под руки. В последнее мгновение девушка категорически отказалась входить в стену: не помогли ни уговоры, ни угрозы. Разумом Лиза понимала, что стена подворотни на Патриарших прудах – это ни разу не платформа 9 и 3/4, и категорически отказывалась сделать хотя бы шаг вперед. Но вот она сидела на мраморном полу громадного балкона на крыше одного из московских дворцов и дикими глазами смотрела по сторонам на Подмосковие, на электрические облака, на маленькие уютные домики старого города и подпирающую небо громаду собора Василия Блаженного. События последних нескольких часов отказывались умещаться в Лизиной голове. Она чувствовала себя немножко Гарри Поттером, которому только что рассказали про мир волшебников и чародеев, правда, весть об ином мире принесла не мягкая пушистая сова, а страшный дементор из Азкабана. Лиза смотрела на своих спутников: тот, что помладше, с замотанным шарфом лицом, о чем-то ожесточенно спорил с дедом в форме Великой Отечественной. Дед был разгорячен и явно доволен собой.