н лучший проходческий щит, а оборудование тоннеля доверили швейцарским специалистам, которые раньше много работали в Ливии и которых рекомендовал – при жизни – сам полковник Каддафи.
Тоннель шел на безопасной глубине под Москвой-рекой и заканчивался в фальшивом номере отеля «Балчуг», в просторной комнате со спецсвязью, куда из отеля не вела ни одна дверь. Зато оттуда можно было быстро на специальном лифте спустить «объект» на парковку, загрузить в резервный лимузин и эвакуировать в безопасное место.
С точки зрения Синицына, сейчас эвакуация по тоннелю была лучшим вариантом. Выйдя из просторного лифта, группа офицеров ФСО взяла в плотное кольцо Первое лицо государства и быстрым шагом направилась в тоннель. Синицын шел последним и, оглядываясь по сторонам, был вынужден отметить, что тоннель действительно вышел на славу.
Признавать это ему было неприятно. Ответственным за строительство тоннеля был его конкурент и недоброжелатель подполковник Пирожков, который медленно, но верно поднимался по карьерной лестнице туда, где Синицын его видеть категорически не желал. Но тут Пирожков выступил молодцом, этого нельзя было не признать, подумал генерал, шагая по прохладному, хорошо вентилируемому тоннелю. И чего бы там разные недоброжелатели не придумывали, толк в своем деле этот самодовольный мудак знает.
А недоброжелатели «придумывали» многое. Не далее чем неделю назад ФБК выпустило расследование о движимости и недвижимости подполковника Пирожкова, который неожиданно оказался владельцем новенького особняка в ста метрах от резиденции премьер-министра. Съемками его дворца в ФБК гордились особенно – все-таки не каждый день вот так ловишь целого начальника одной из самых важных спецслужб страны. Подполковник Пирожков, как с удовлетворением вспоминал Синицын, был расследованием страшно недоволен.
Но чего не знали сотрудники ФБК и о чем даже подозревать не мог генерал Синицын, так это о происхождении найденного особняка. Подполковник Пирожков давно хотел переехать поближе к начальству, но ФСО не ФСБ, и особенно разгуляться было негде, пока ему не поручили стройку. Предприимчивый подполковник нашел способы своровать отовсюду, но главным своим достижением он считал кражу существенной суммы в евро с поставок армированного железобетона, который должен быть укрепить конструкцию тоннеля и предотвратить протечки. Речь шла о сущей мелочи: сделать защитную прослойку на пятьдесят миллиметров тоньше, чем было запланировано. Но «сэкономленных» средств хватило Пирожкову на осуществление давней мечты.
Когда группа генерала Синицына шла по тоннелю, как раз сработала бомба в отеле «Балчуг», и сэкономленные миллиметры, которые на бумаге казались делом пустячным, неожиданно оказались критически важными. Давление воды, помноженное на жар пожара, сделало свое дело. В перекрытиях появилась трещинка. Сначала маленькая, потом побольше, и когда первая капля упала на нос генерала Синицына, то было уже поздно.
Кто-то настойчиво дергал Степу за рукав. Он обернулся: Васька-таки нацепил на себя саблю, но от автомата отказался, выбрав себе исправный наган в потертой кожаной кобуре. В сочетании все это выглядело несколько дико, как будто ребенок из начала XIX века решил поиграть в красноармейца. Буденновки только не хватало.
Васька продолжал настойчиво дергать Степин рукав:
– Дядь, ну ты чего стоишь, чего делать-то будем? Дядь?
Степа задумался.
– Ты быстрый? Город хорошо знаешь?
Васька замялся.
– Ну, пока не помер, знал как свои пять пальцев, но давно ж это было…
Возразить Степе было нечего, но, с другой стороны, выбора он тоже не видел.
– Стой тут, жди меня. Я быстро.
Степа повернулся к зданию гостиницы. Пока он стоял и смотрел на пожар, он наметил себе путь наверх. Где-то огонь догорел, куда-то он, кажется, даже еще не дошел, Степа примерно понимал, как ему добраться до крыши. «До звезды» – это выражение Степа знал хорошо, потому что однажды расследовал дело об убийстве руфера, который «хотел первым собрать все звезды». А соперник его не хотел этого допустить. Ну вот теперь свою первую звезду возьмет сам Степа.
– Дя-я-ядь?
Но Степа уже бежал. Он ловко оббегал горящие окна, а где было невозможно, бежал напролом. Ему нужно было добраться до самого верха, чтобы как можно дальше увидеть город. В голове его постепенно созрел новый план. Сидя на «звезде», он видел, что огонь охватил почти весь исторический центр. Если Степина догадка была верна, то зажигательные бомбы, заложенные нежитями, будут взрываться концентрическими кругами от центра к окраинам.
То есть так же, как рос и развивался сам город. А раз так…
Степа прыгнул вниз. Не долетев чуть-чуть до земли, ухватился за тень и ловко приземлился рядом с оторопевшим Васькой.
– Найди всех, кого знаешь. Найди и передай им: мы не спасем центр, мы опоздали, но мы можем спасти город.
Васька слушал Степу с таким выражением лица, что Степа решил для верности еще раз повторить все свои инструкции. Даже после второго раза он не был до конца уверен в надежности мальчишки, но другого выбора у него не было. А инструкции его были простыми.
– Мы не спасем центр, надо спасать окраины. Спасать все районы, до которых еще не добрался огонь. Спасать Митино, Гольяново, Чертаново, спасать Черемушки и Бутово, Марьино и Галыгино, Измайлово и Отрадное!
Васька не знал таких названий, при его жизни Москва была значительно меньше, и этих районов либо совсем не было, либо это были дальние деревни. Однако будучи старательным мальчиком, он внимательно слушал, мотал на ус и молился святителю Алексею, чтобы не забыть мудреные слова Степана.
– Главное, не забудь, надо найти бомбы, вот что самое важное!
– А потом чего? Ну найдем мы бомбы, а дальше с ними что делать?
Дельное замечание. Степа не подумал об этом. Его расчет был простым: нежити и жители Подмосковия ходили по городу одними и теми же тайными тропками, и уж если кто-то может найти бомбы, то это именно они. Но вот что делать дальше… И тут Степу осенило.
– В Подмосковии не работает электроника! Мне объяснял Оракул! А значит, бомбы не смогут взорваться! Тащите их туда!
Васька закивал.
– Ну, я побег?
– Беги!
Глядя вслед убегающему Ваське, Степа надеялся, что недостаток знаний мальчишка все-таки компенсирует своей кипучей энергией, если что и перепутает, то кто-нибудь из старших авось догадается. Или нет. Опять этот вечный раздражающий «авось». Но теперь это уже не его проблема, у него есть другая задача.
Проводив Степу и его отряд, царевна осталась в одиночестве стоять на перроне разоренного вокзала. Она вдруг отчетливо поняла, что Степа не справится. Не потому, что он плох, а просто угроза городу была настолько грандиозной, а силы противника настолько превосходящими, что группа смельчаков могла разве что героически погибнуть, но никак не спасти ситуацию. Этого допустить она, конечно, не могла.
Царевна пошла обратно к собору. Точнее, она собиралась туда пойти, но, выйдя из вокзала, увидела, что улицы Подмосковия пустеют на глазах. Без всяких просьб его обитатели сами решили прийти ему на помощь. По одному, по двое, по трое, пешком и на лошадях, с оружием и без, жители Подмосковия просачивались сквозь свои потайные ходы и двери наверх, туда, где погибал их город. Хутулун решительно направилась наверх – она не могла бросить свой город.
Те, кто умел воевать и мог держать оружие, помогут пожарным выбраться из осады. Хотя, справедливости ради, после паники первых минут многие из пожарных и сами стали отбивать атаки нежитей, а другим пришла на помощь полиция. Те, кто воевать не умел или уже не мог, помогали с эвакуацией, обходя дома и выводя людей из огня. Совсем скоро улицы города наполнили толпы удивленных, даже шокированных, но вполне живых людей, между которыми сновали туда-сюда удивительные и неожиданные обитатели Подмосковия.
Из всех защитников города, не взявших в ту ночь в руки оружия, особенно выделялись двое: Прасковья и ее нечаянный верный помощник Евгений Сергеевич. Пожилой коммунист к своей смерти отнесся предельно отрицательно и долго не мог найти себе покоя, кажется, только в 2013 году перестал донимать обитателей Подмосковия своими жалобами и оставил бесплодные попытки «выбраться на поверхность». На смену отрицанию пришла тоска, и от самоубийства Евгения Сергеевича (можно просто Женя) спасла Прасковья. Она схватила его за рукав, когда он хотел шагнуть в пропасть под Лубянским замком.
Они подружились. Женя рассказывал Прасковье о том, чем жил город после похорон Сталина, как изменилась Москва, он рассказывал ей о мире, который она никогда не видела, и пока рассказывал, понял про себя очень важную вещь. Он не тосковал по Советской власти, коммунизм не имел ни малейшего отношения к его душевным терзаниям, он скучал по уютному миру, в котором он был маленьким мальчиком, любимым сыном своих родителей. И понимание это произвело в Евгении Сергеевиче такие грандиозные внутренние перемены, что он вновь расстроился из-за своей смерти. Жить бы и жить. Они стали неразлейвода, и Евгений Сергеевич сопроводил Прасковью наверх, когда от старости и болезней там, в Москве, умирал ее сын Миша. Они стояли за окном квартиры на балконе и смотрели на то, как вся большая семья собралась у постели умирающего. А перед самой смертью он увидел маму и улыбнулся. И Прасковья была счастлива.
Вот и в эту ночь они вместе спасали тех, кого можно было спасти.
Прасковья все понимала про толпу, и когда они поднялись в одном из спальных районов города, то ее Женя принес ей мегафон, и спокойным, немного строгим голосом Прасковья направляла испуганных москвичей туда, где огонь не достанет их. Вместе они спасли тысячи жизней. И время их закончилось одновременно.
В ту ночь наверху никто не удивлялся причудливому виду обитателей Подмосковия, никто их ни о чем не спрашивал. Как звери, которые на время пожара забывают о своих ролях охотников и хищников, жители Москвы перед лицом беды неожиданно решили показать себя с лучшей стороны.