Рывок. Еще рывок. Лиза вскрикнула – осколок стекла разодрал ей ногу рядом с бедром. Превозмогая боль и страх, она протянула руку и схватила меч. Быстро перевернулась на спину и крикнула:
– СТЕПАН!
Степа краем глаза увидел, что задумала Лиза. Он никак не мог ей помочь, все его силы и концентрация уходили на то, чтобы уворачиваться от царя нежитей. Строго говоря, для него бой был уже проигран: патроны кончились, и он из атаки перешел в глухую оборону. Когда Лиза позвала его, Степа подался влево, туда же метнулось щупальце, и сразу же резко изменил траекторию движения, прыгнул вперед. Лиза подбросила палаш прямо над собой. Изо всех сил. Не очень высоко, но достаточно. Степа схватил ставшее ему родным оружие и рубанул. Вправо. Влево.
Два отрубленных щупальца задергались на паркетном полу и растворились сизым дымом. Царь взревел. Степе было все равно, он ничего не чувствовал, а вот Лиза и вернувшийся Антон упали, буквально пригвожденные к земле нечеловеческой болью, которая точно тисками сжала им черепа изнутри.
Помедли Степа хотя бы долю секунды, и его враг непременно бы приноровился к смене тактики противника. Сжал бы его щупальцами, ударил, выбросил бы через окно, но Степино наступление застало царя настолько врасплох, что когда он сообразил, как именно теперь нужно сражаться, то было уже поздно. Несколько взмахов острого палаша – и Степа добрался до него. Прижался к нему практически вплотную и вонзил палаш в череп снизу. Острое лезвие пропороло челюсть чудовища и пронзило ему мозг.
Царя скрутило судорогой. Из глаз и ушей его пошла белесая светящаяся жидкость. Еще одна страшная судорога – и вот на полу бьется не один, хотя и громадный монстр, а десяток нежитей, корчащихся от боли. Еще мгновение – и они все растаяли как дым, оставив Степу, Лизу и Антона в полном одиночестве на последнем этаже горящего небоскреба.
Лиза поглядела по сторонам.
– И все? Вот так просто?
Степа пожал плечами. Он собирался возразить, что победа в схватке, может быть, не была уж слишком эффектной, но простой он бы ее называть не стал, но не успел. Девушка побледнела и упала.
Впервые с начала боя Степа внимательно осмотрелся вокруг. Небоскреб горел уже весь, все этажи «зиккурата» пылали, дым и ядовитый угарный газ поднимались все выше. Вероятно, от моментального отравления их спасло выбитое окно, но скопление газа в комнате превысило все допустимые нормы. Страшно закашлялся у входа в кабинет Антон, он сделал шаг вперед и тоже упал навзничь.
С двумя живыми людьми сбежать через пространство тени Степа не мог, значит, выбора у него особенного не было. Схватив Лизу и Антона, он прижал их к себе и прыгнул в окно.
Здание дрожало от напряжения, и Степа боялся, что даже если он побежит, то может не успеть, и все рухнет. Как лыжник, все быстрее и быстрее он катился вниз по кое-где еще уцелевшему зеркальному покрытию здания. Минуя густой дым, минуя вырывающийся из окон огонь. Где-то на уровне пятого этажа Степе пришлось остановиться – все пространство отсюда до асфальта превратилось в пылающее пекло. Он, быть может, и выживет, но ребята сгорят.
Степа поднялся чуть выше и посмотрел на улицы. На жилом доме через дорогу, до которого пожар еще не добрался, с крыши свесился обрывок перегоревшего кабеля. Он раскачивался на сильном ветру, и Степа, присмотревшись, нашел его тень. Вот она мелькнула и снова исчезла. Мелькнула и… Степа ухватился за тень, оттолкнулся, пролетел над эпицентром пожара и спрыгнул на Садовое.
Держа под мышками Антона и Лизу, он бежал изо всех сил, в ужасе понимая, что еще чуть-чуть – и страшное здание позади него рухнет, и тогда бежать будет бессмысленно. Степа обернулся на бегу, чтобы бросить еще один взгляд на пылающую громадину. Небоскреб, по прикидкам Степы, был в высоту метров примерно сто пятьдесят. Когда он начнет падать, им надо быть от него на расстоянии не менее чем…
Но закончить расчеты Степа не успел.
Над головой его раздался рев мотора, и на Садовое кольцо впереди приземлился бомбардировщик Heinkel. Он «скозлил», сказалась неопытность пилота, чиркнул хвостом по асфальту, но все-таки остановился. Из кабины высунулся человек в фашистской форме со страшным обгорелым лицом и замахал на Степу руками. Степа узнал пилота – это был тот немец из церкви Фомича. Кто же знал, что он будет так рад видеть фашиста! Степа бросился вперед и буквально закинул бесчувственные тела ребят в самолет. Он еще не успел отойти, а Уве уже повел машину на взлет, и меньше чем через минуту, покачиваясь, его бомбардировщик взлетел над Самотечной эстакадой и повернул влево, к МКАДу.
Только теперь Степе пришла в голову мысль, что это было очень опрометчивое решение – он ведь не мог знать, когда именно закончится отведенное Уве в настоящем мире время и не окажутся ли Антон с Лизой в небе над Москвой в немецком бомбардировщике Второй мировой без пилота. Но, пожалуй, риск был оправдан. Все было лучше, чем глупо погибнуть под обломками рушащегося здания.
Степа остановился и обернулся. Перекрытия «зиккурата» сдались огню, и все здание стало постепенно, но неумолимо оседать. Зрелище это было одновременно страшным и величественным. На него накатило облако пыли и обломков. Стоя среди урагана из строительного мусора, Степа понял, что он бесконечно устал. А еще он подумал, что, кажется, ему удалось не обмануть ожиданий царевны. И эта мысль его обрадовала даже больше, чем мысль о побежденном враге и спасенном городе.
Сергей Семенович думал, что события последних минут он будет помнить до самой смерти. Более того, он всерьез задумался над тем, чтобы впервые в жизни сходить к психологу – надо попробовать обсудить произошедшее с профессионалами. Но это все будет потом, если вообще будет. Избавившись от непрошеных гостей, самолет повернулся и стал снижаться.
Первый «сброс» Сергей Семенович и Алим решили выполнить над Новым Арбатом. Ветер разносил огонь с пылающих домов-книжек в сторону Старого Арбата. Самолет зашел на курс и выполнил точечный сброс.
– Господи, помоги тем, кто там внизу был.
Голос Алима звучал глухо. Он повернулся к командиру, ему нужно было принять решение, где самолет будет забирать воду. Возвращаться в Подмосковье, на отработанные на учениях водоемы, или?
– Лужники. Там широкая Москва-река. Самая широкая.
– Глубины нам хватит?
Голос Сергея Семеновича слегка дрожал от напряжения. Это было самым важным решением, которое предстояло принять ему сегодняшней ночью. Его самолет, который он так любил и к которому относился с искренней нежностью, умел забирать воду из реки, озера или моря практически моментально. Для этого требовалось всего пятнадцать секунд – и двенадцать тонн воды в баках. Но если они рискнут попробовать сделать это на Москве-реке… Это потребует от него и Алима настоящего мастерства. Но это же может помочь спасти погибающий город…
– Хватит. Там больше трех метров глубина, я помню.
Алим сосредоточенно кивнул.
Собравшиеся на Лужнецкой набережной в ту ночь москвичи стали свидетелями не одного, а двух исторических и уникальных событий, когда сквозь дым страшного пожара на воду опустился гигантский самолет. Он проскользил по поверхности реки всего несколько секунд, подняв гигантскую волну, и взмыл в воздух прямо перед Лужнецким мостом, не задев его в верхней точке.
В кабине самолета пилоты выдохнули. Получилось. Но сколько еще раз придется им возвращаться за водой этой ночью?
Когда пыль немного осела, Степа повернулся и пошел прочь. Он справился. Сейчас у него было лишь ощущение, но почему-то он был уверен, что им удалось спасти город. Он не слышал новых взрывов, значит, Васька добрался до своих и объяснил, и они смогли и справились. Степе очень хотелось в это верить.
Поскольку почти никто из защитников города не вернулся поутру в Подмосковие, Степа не узнал, что миссия Васьки удалась благодаря случайности – первым человеком, которого он встретил, был Андрей Дмитриевич, тот самый незадачливый инженер, который много лет назад пытался взорвать храм Христа Спасителя. Вот в чем Андрей Дмитриевич понимал, так это в бомбах и куда именно их полагается закладывать для наилучшего результата. Вместе они нашли и обезвредили первую бомбу, а затем шустрый Васька поскакал дальше, разнося инструкции и даже иногда руководя блиц-разминированиями. Один раз на него из переулка выскочили нежити, но Ваську спас странный американец в полосатом костюме: он палил по врагам из револьверов системы «кольт» и каждый свой выстрел сопровождал криком: «Йи-ха!» Васька не стал останавливаться, на бегу крикнул своему спасителю слова благодарности и так и не узнал, чем именно кончилась для него эта схватка.
В небе над городом царило оживление. Степа слышал гул большого самолета, затем к нему прибавился стрекот десятков пожарных вертолетов. Мимо проносились пожарные машины и «Скорые».
Впереди еще долгие часы борьбы с огнем, а утром город проснется немного в другом мире. Не только в мире, в котором возможны страшные трагедии, в конце концов к трагедиям человечество как-то привыкло, а в мире, в котором возможно совсем невозможное. Впереди у Москвы долгие годы разговоров о странных людях, которые появились из ниоткуда в час самой большой нужды. На протяжении многих недель москвичи будут находить загадочные древние тела в самых неожиданных местах – тут будут и солдаты Великой Отечественной, и татаро-монгольские всадники, и русские латники, и тевтонские рыцари, и польские гусары… Их тела будут находить в метро, в кофейнях, на выездах из пожарных частей. Как они здесь очутились? И как вышло так, что сотни свидетелей своими глазами видели, как они помогали, воевали и защищали Москву в ту удивительную ночь?
А еще будут говорить и о другом, пусть не таком экзотическом, но не менее важном обстоятельстве. Москву спасли не странные помощники, неожиданно появившиеся в городе, а сами москвичи. Да, невозможно недооценить помощь Хутулун и ее подданных, которые в ту ночь вывели тысячи людей из горящих домов. Но десятки других, а то и сотни тысяч в ночь пожара спасли таксисты, курьеры, кассирши круглосуточных магазинов, уборщики, сотрудники ППС и работники пекарен – все те, кто по долгу службы или в силу обстоятельств не спит ночью. Это они поднимали тревогу, обзванивали подъезды и кричали во все горло: «Пожар!»