– Может, стоило его расспросить? – Она запоздало спохватилась, внезапное исчезновение мальчишки волновало куда больше, чем жалобы трактирщика.
– Уже. Он просидел на ступенях почти полтора часа – потрясающая исполнительность за пять медяков. Ровно столько ему дали за то, чтобы передать тебе весточку. Знаешь, от кого она?
– Нет.
– И я нет. Описание ребенка сродни проповеди святоши, пресное, как несоленая конина. Какая-то женщина выцепила его у восточного колодца, там вечное сборище подобных ребят. Клянчат монеты, сладости и мелкую подработку.
– Женщина? Любые уточнения? Волосы? Внешность?
– «Обычная такая». Это цитата. Волосы были спрятаны под платком. Сказал, что старая, но потом я догадался уточнить, какой это возраст в его понимании. Оказалось «лет тридцать».
– Это все?
– Разговор у нас не пошел, – Фрей поморщился, – учитывая, как я выгляжу. Он наотрез отказался оставить письмо мне, но и не захотел сидеть внутри, терся на лестнице все это время.
– Внутри точно не место для детей, – вздохнув, Райя поднялась по ступеням, – и я теперь заинтригована. Все высокородные постоянно пересекаются на различных приемах и в дипломатических поездках, но в этом городе у меня нет знакомых женщин, которые могли передать весточку. Особенно доставкой в это заведение.
Фрей не шелохнулся.
– Открой здесь.
– Что?
– Упомянутым заведением я очень дорожу, по множеству причин. И если бы ты варилась в этом котле столько же, сколько и я… Конверты неизвестно от кого не стоит открывать в замкнутом пространстве.
Райя замерла, но поняв, что здоровяк не шутит, увидела в его словах резон. В той, прошлой жизни, она регулярно орудовала ножом для конвертов, без каких-либо задних мыслей. Теперь ножей в ее жизни только прибавилось, а запечатанные послания могли быть не менее опасны. Девушка пальцами разорвала податливый пергамент, вытащила сложенную записку на свет. Развернув, пробежала по тексту глазами, молча передала Фрею.
То было пару часов назад. Сейчас же все ее новые друзья собрались в душной комнате, поочередно передавая послание друг другу. Трактирщик раздраженно бросил писульку на стойку. Райя помнила содержимое наизусть, но все равно скосила глаза на выведенный аккуратным почерком текст:
«Церковь Анны. Утренняя проповедь. Ожидайте возле арки под красным стягом».
– Ни приветствия, ни прощания. Ни прямого обращения. О чем нам это говорит?
Рик стащил из мисочки, выставленной на стойку, кусок сыра, закинул в рот. Невнятно пробурчал:
– Если бы письмо в итоге ушло куда-то не туда, то не подкопаешься. А отсутствие экивоков… Тот, кто это писал, был уверен: ты придешь.
– И, вероятно, был прав. Теперь это наша единственная ниточка.
– Я не в восторге от этой идеи. – Гойб нервно завозился на табурете. – Ниточка куда? Мы ничего не знаем о том, кто прислал мальчишку. Госпожа Райя, учитывая то, как вы провели последние недели, на месте встречи вполне может ожидать ловушка и возмездие.
Вернон задумчиво покачал головой.
– Нравится нам или нет, но отправитель знал, что Райю можно найти в этом месте, и меня это довольно сильно беспокоит. Понимаю и принимаю возможные опасения, но что мешало автору письма нанести вред прямо здесь? К чему такие сложности.
Фрей рыкнул, но был проигнорирован.
– В общем, хотели бы навредить – сделали бы это сразу. Зачем ради этого тащиться на площадь, слушать проповедь? Там будет куча народу.
– Некоторые вещи куда удобней делать в толпе. – Речь Рика все еще звучала невнятно из-за пищи во рту.
– Спасибо за поддержку. – Девушка нервно пристукнула пальцами по столу. – От себя отмечу пару моментов. Через мои руки прошло множество деловых переписок, служебных записок и прочего бумажного мусора. Присланная строчка сама по себе может указать на многое. Автор лаконичен, это даже не явный приказ, скорее указание к действию. Так мог написать тот, кто привык, что его требования моментально выполняются. Либо этот человек знал, в насколько затруднительном мы положении.
– Или и то, и другое.
– И был прав. Я понимаю риски, но отказ от встречи может выйти боком – по множеству причин.
– Но одна ты не пойдешь. В записке об этом ни слова.
– Я помогу… – Рик попытался проглотить очередной огромный кусок, на глазах северянина выступили слезы. Райя раздраженно посмотрела на него: можно быть чуть серьезнее? Белоголовый лишь пожал плечами, затем прижал кулак к груди, пытаясь выдохнуть.
– Нет, – Вернон внезапно перегнулся через стойку, – с Райей пойду я.
Фрей медленно кивнул.
– Поддерживаю. Мы наслышаны о твоих успехах, парень. Но напоминаю: не строй все планы на одном фундаменте. Не мои слова.
Юноша обвел присутствующих взглядом, легкомыслие стерлось с его лица. Райя понимала, о чем он думает, но отчасти была согласна с трактирщиком. Они не могли вечно полагаться только на Рика. Лишь осознание, что перед встречей они разделятся, заставило ее нутро беспокойно трепетать. Так продолжаться не могло. Словно прочитав по глазам ее мысли, белоголовый медленно кивнул:
– Хорошо. Проповедь проходит рано утром, ведь так?
– Да, сразу после рассвета.
– Я найду, чем занять себя в это время.
– Крепким сном? – Райя не удержалась от подколки.
Но Рик серьезно ответил:
– Хотелось бы, но нет.
Девушка воздержалась от расспросов. За проведенные вместе дни она научилась доверять ему. А еще видеть то, что для других было не столь очевидно. Уголок губ белоголового не уполз вверх, а значит, можно было выдохнуть: если он кого-то и убьет следующим утром, то только случайно.
Церковь Анны отбрасывала тень на залитую рассветным солнцем площадь. Несмотря на ранний час, под сенью уходящего в небо шпиля собралось около ста человек. И народ продолжал прибывать. Помост, который они миновали в первую ночь, выглядел шуткой в сравнении с тем, какую махину воздвигли силами церкви на входе в собор. На огромную каменную площадку вело не менее десяти ступеней, два или три гвардейца замерли на вершине, столько же обычных стражников томилось у подножия. Но люди вели себя тихо, большинство, смиренно склонив голову, ожидало начала проповеди.
По словам Фрея, верхушка сориентировалась довольно быстро. В тот же день, как произошел катаклизм, группы рабочих засновали по сохранившимся площадям и местам скоплений людей. Проповеди и так регулярно проводились в любом из городов Симфареи, но чаще всего под этого отводились внутренние залы церквей, храмов и соборов. Там слова священника могли услышать лишь те, кто ради этого добросовестно покинул свой дом. На улице же слова церковников слышали все.
В уши людям лились размышления о смирении, которое нужно проявить перед лицом трагедии. Между строк мелькало вознесение Осфетида и тонкие упреки Вильгельма. Разбавлено все было бесконечными строками из писания. И, судя по количеству людей, многим подобные речи были по нраву.
Райю выкрики, которые скоро будут раздаваться над площадью, волновали мало. Куда сильнее ее внимание занимал красный стяг, растянутый над проходом, ведущим на параллельную улочку. Пусть пестрота фаротского окружения и померкла на фоне трагедии, местные жители оставались верны себе: вкраплением красок в убранство города здесь было никого не удивить. Вздохнув, она ощутила тяжелую ладонь на плече.
– Пошли, дорогуша.
Вернон мягко подтолкнул ее в сторону прохода, после чего убрал руку. Они начали протискиваться меж людей, уворачиваясь от развозящих свежие товары телег и тех, кто пытался пробраться ближе к помосту. Наконец все препятствия были преодолены, она замерла, облокотившись спиной на каменную стену дома. Порыв ветра всколыхнул стяг, словно багровый саван растянулся над головой. Некстати в голову пришло воспоминание о кроваво-красной комнате, с которой началась ее аудиенция в обители. Интересно, уцелела ли она? Чтобы занять себя, Райя попыталась соотнести переплетения посещенных ею коридоров со срезом, темнеющим на горизонте, но мысли путались.
Пять минут. Десять. Вдалеке на помост взошла фигура в белой мантии, люди притихли, зычный голос разнесся над толпой. Содержание было ровно таким, как его описывал ее знакомый здоровяк. Нахмурившись, она подняла глаза к небу. В ту же секунду на плечо вновь легла чужая рука. Подозрительно легкая. Райя резко обернулась. На ум пришла дурацкая мысль: все же дети видят мир по-своему.
У нее бы язык не повернулся подобрать эпитет «обычная», одного взгляда на стоявшую перед ней женщину хватило, чтобы понять: она была довольно красива. Темные, слегка вьющиеся волосы обрамляли личико в форме сердечка, на котором поблескивали зеленые в крапинку глаза. Такое сочетание придавало внешности обманчивую юность и миловидность, но стоило присмотреться, и становились заметны мелкие морщинки, разбегающиеся от глаз. Мальчишка даже преуменьшил – таинственная дама явно успела разменять четвертый десяток. Макушка скрывалась под огромным капюшоном, лишь подчеркивающим темноту торчащих из-под него локонов. Вся остальная одежда тоже была темной, за исключением серебряных украшений на груди.
Секундное замешательство прошло, Вернон дернулся и застыл, словно не зная, стоит ли убирать чужую руку с плеча девушки. Дама избавила его от дилеммы, отступив на шаг назад. Улыбнулась уголком губ.
– Приветствую. Пройдемте?
Вопрос смутил. Райя облизнула губы.
– Не думаю. Хотелось бы сначала узнать ваше имя. И причины, по которым мы сейчас здесь встретились.
Улыбка стала чуть шире, но тепла в ней не было. Так заученно, аккуратно улыбаются метрдотели в салонах, просто потому что должны.
– Меня зовут Алиеонора. Что касается последующего и других возможных вопросов – я не смогу ответить на них.
Имя показалось смутно знакомым, но в голове ничего не всплыло. Покуда Райя замешкалась, Вернон вальяжным тоном уточнил:
– А кто сможет?
– Тот, кто написал переданную вам записку. – Алиеонора заложила руки за спину. – Вы должны понимать, что моя роль не сильно отличается от той, что была уготована молодому человеку, которого вы встретили накануне. Радостно видеть, что он исполнил поручение, а не просто забрал монеты.