Там, куда юноша направлялся, уже должно было скопиться достаточно людей. А где люди, там и сведения, которые он планировал ненароком добыть. Первая галочка в списке дел на сегодня уже была проставлена, и Рик надеялся, что дальше все пойдет так же гладко.
Стоило об этом подумать, как, повернув на очередную улицу, он запнулся. Сначала сам не понял почему, ноги остановились, тело инстинктивно выгнулось так, чтобы ненароком нырнуть за стоящую у стены телегу. Затем глаза выловили в толпе знакомый силуэт, который виднелся примерно в двадцати шагах. Рик задумчиво почесал подбородок. Если проблемы с доверием к двум братьям-здоровякам в своей голове юноша почти решил, то Гойб пока вызывал у него крайне противоречивые чувства. Было в нем нечто… Обыденное. Слишком обыденное для человека, несущего, с его слов, столь большой груз на плечах.
Он был логичен, даже слишком. Веско высказывался по любому поводу, приправляя свои рассуждения толикой недоверия, что тоже было разумно. Порой он даже перебарщивал с осторожностью, а Рик всегда ценил в людях склонность к авантюризму. Особенно, если вся твоя деятельность лежит не в плоскости принятых норм и законов. Но даже в позах Гойба порой сквозила неуверенность.
С другой стороны, чем не лучшее прикрытие? Серое пятно на фоне красок этого Мира. Не приглядевшись – не заметишь. Лучшая маскировка, чтобы творить по-настоящему великие дела. Вот только подобными свершениями пока не пахло. За те несколько дней, что они были знакомы, Гойб в основном протирал задницей табурет.
Зато сейчас мужчина замер прямо посреди улицы, людской поток огибал одиноко стоявшую фигуру. На первый взгляд, он не делал вообще ничего, просто стоял, опустив руки по швам и глядя прямо перед собой. Рикард проследил за взглядом. Ноги завели его в ремесленный район, буквально в паре шагов благоухала свежим хлебом пекарня, дальше по улице поочередно расположились мясная лавка и покосившийся домишко, судя по всему заброшенный.
А в здании напротив Гойба по вывеске и пышущему жаром дворику безошибочно узнавалась кузница. Прохожие мельтешили туда-сюда на фоне небольшого здания с высокой печной трубой, у входа бродил туда-сюда бородатый здоровяк в фартуке на голое тело. В своей рутине он то брался за молот, то уходил в дом, чтобы вернуться с материалом для заготовок. Где-то у него в ногах носился мальчишка, явно желающий помочь, но своими непредсказуемыми пируэтами больше напоминающий кошку, на которую так боишься наступить.
Зрелище, на взгляд Рика абсолютно не выдающееся, явно завладело вниманием его нового знакомого. Гойб либо погрузился в свои мысли настолько, что не замечал ничего вокруг, либо и правда находил в кузнечной суете какое-то успокоение. Не зная зачем, юноша оперся на телегу и выждал около десяти минут, но ничего не происходило.
Мысленно пожав плечами, он уже было собрался уходить, сместившись на параллельную улицу, но тут мужчина наконец вышел из ступора. Никаких картинных вздохов или характерных жестов, он просто развернулся, будто замер посреди улицы лишь на мгновение, чтобы вспомнить дорогу, а не проторчал на одном месте кучу времени. Рикард повел плечами, сбрасывая набежавшие против воли мурашки.
Лицо Гойба, обычно выражающее лишь нахмуренное недоверие, пронизывала грусть. Даже не тоска – физиономия мужчины выгнулась так, словно он переживал утрату всей жизни. Рик сам не мог объяснить, почему в голову полезли подобные сравнения. Для стороннего наблюдателя опущенные уголки губ и разгладившиеся на лбу складки были свидетельством постной мины, безразличия ко всему. Но если Рикард разбирался в чужих лицах (а он верил, что это так), то мужчина явно переживал не лучший момент в жизни.
Его новый знакомый оправил ворот рубахи, сейчас прижатой серым дорожным плащом, и зашагал прочь. Если и было во всем этом спектакле какое-то таинство, разгадки у Рика не нашлось. Может, утрата сына? Это объяснило бы наблюдение за ребенком, снующим по двору. Или нечто другое? Каждый нес на себе груз пережитых потерь, гадать можно было бесконечно.
Увернувшись в толпе от мальца, который явно нацелился на содержимое его карманов, Рик ухмыльнулся и двинулся дальше. Воришку все равно ожидало разочарование, его скудное имущество и немногочисленные оставшиеся монеты сейчас покоились в комнатушке Кошачьего двора. Поэтому шагалось легко.
Множество людей стремилось взять от Мира как можно больше, не осознавая при этом простой истины: чем полнее сундук, тем горче его потеря. Рик видел мельтешащих вокруг высокородных. Подбеги к ним, схвати за руку, что увидишь? Блестящую пыльцу на подушечках пальцев, остатки рун, которые он недолгое время добывал с молотом в руках. Они цапали их из расписных мешков, чтобы кинуть очередную щепотку в камин. У этих людей были дома, золотые монеты, шелковые простыни и атласные шторы. Вот только… Какая гамма чувств прокатится по телам несчастных, когда все это канет в небытие, обратится в клочок черной земли на карте?
Поначалу, сбежав из отчего дома, Рикард неосознанно пытался окружить себя хоть чем-то. Останься он в Вествуде, кто знает, возможно, серебряная пыль сейчас покоилась бы на его собственных пальцах. Но судьба распорядилась иначе, и постепенно он растерял то немногое, что успел скопить за прошедшие годы. И речь шла не о монетах или шелках. Выстроенное по кирпичику душевное спокойствие разлетелось вдребезги.
Зато, в отличие от текущей навстречу толпы, теперь он был свободен от ненужных забот. Когда у тебя нет ни дома, ни даже лишнего комплекта одежды, а отпущенный срок намекает, что уже и не появится, то начинаешь ощущать этот Мир иначе. Все детство его учили, как забирать чужое, – неважно, имущество это было или жизнь. От бремени первого он был теперь полностью свободен, и это окрыляло. Над вторым… Да, стоило поработать.
Карпетский вор тихонько погладил кожаную поверхность чехла, который был прикреплен сейчас под одеждой. Лукавство имело место, в Кошачьем дворе осталось далеко не все.
Обрубленный остов обители навис над головой. С такого расстояния черная грань, темнеющая на фоне редких облаков, выглядела так, словно срез шел прямо по небу, а не политическому оплоту Фарота. Даже лишившись верхушки, замок все равно выглядел внушительно. По мере приближения к нему Рик все четче видел расписанные рельефами светлые стены и поблескивающие оконные проемы. В отдельных местах темнели сады, верхушки которых он мог разглядеть даже с улицы.
Интересно, чем там занимаются местные шишки прямо сейчас? Гуляют по протоптанным дорожкам внутренних дворов, приучив себя не задирать голову вверх, чтобы не видеть черную отметину? Или же сидят во внутренних покоях, не подходя к окнам? А может, наоборот, теперь популярностью пользуются балконы, выходящие прямо на кратер? В том, чтобы пить вино, всматриваясь в последствия катаклизма, было извращенное высокомерие, явно присущее тем, кто сейчас существовал в сотне метров над его головой.
Те, кто стоял во внешнем дворе обители, такого выбора не имели. Рик знал, что народу будет много, но все равно присвистнул. Сегодня он пришел чуть позже, чем обычно. Огромная очередь опоясывала вымощенную брусчаткой площадь – должно быть, люди занимали места еще до рассвета. Вдоль проложенных троп ровным строем были высажены деревья, огороженные широкими каменными постаментами. В таких местах ожидаешь увидеть прогуливающихся под ручку высокородных, лениво обговаривающих планы на ближайший вечер.
Вместо этого Рикард навскидку насчитал человек триста, выглядящих донельзя помято. Усталые мужчины щурились от солнца, женщины тихонько переговаривались между собой, у многих на руках были дети. Ребятишки постарше сновали туда-сюда между людьми, вот уж кого окружающая обстановка ни капли не угнетала. Очередь двигалась, пусть и не шибко быстро. Те, кому посчастливилось остановиться на участке в тени, с облегчением вытирали капли пота с лица. Стоящие на солнцепеке почесывали нагретую макушку и облизывали высохшие губы.
Юноша задрал голову вверх. Тот, кто выбирал сцену для разворачивающегося здесь действа, явно обладал своеобразным чувством юмора.
Навряд ли все эти люди до этого бывали в обители хоть раз. А теперь они толпились у стен замка, покуда срез кратера темнел прямо над головами, прекрасно различимый почти из любой точки двора. Оставшись без крова, потеряв имущество, а кто-то и родных, эти люди теперь проводили несчетные часы в очереди, вынужденные смотреть на источник всех своих несчастий. Возможно, поэтому большинство уставилось себе под ноги, воздух над раскаленной брусчаткой слегка дрожал. Осознав, что сейчас лишь раннее утро, Рик прикинул, как нахождение на этой площади будет ощущаться к полудню.
И все ради чего? Подписать так именуемые «бумаги об утрате имущества»? Внести свое имя в список тех, у кого в жизни больше ничего не осталось? Юноша облизнул губы. Он, в отличие от Райи, был не шибко знаком с заведенными в подобных местах порядками. Но в то, что всем этим людям возместят хоть что-то, верилось слабо. Быть может, они и сами это осознавали, но все равно продолжали ждать.
Вздохнув, он привалился к стене неподалеку. Так, чтобы видеть, кто заходит и выходит через огромные кованые ворота. Некоторые, завидев длину очереди, обреченно разворачивались, понимая, что, оставшись, обрекут себя на долгие часы под палящим солнцем. Другие понуро и смиренно пристраивались в конец. Прошло десять минут, пятнадцать, полчаса. Рик приходил сюда уже третий день подряд, других занятий в городе, покуда им не прислали таинственную записку, все равно не было. От скуки он уже давно посчитал окна на разных этажах, прикинул расположение стражи, выучил количество полок на пустующих прилавках неподалеку. В глубине души он был готов к тому, что придется проторчать на этом месте весь день, а затем вернуться во Двор ни с чем. Но ожидание томило.
Все эти дни он ждал нужного момента, а затем вливался в поток страждущих. Заводил разговоры, присматривался к окружающим, но пока что – впустую. Быть может, вся затея изначально отдавала глупостью? Ведь выловить среди толпы того, кто сможет подтвердить случайную идею, формировавшуюся в его голове с момента прибытия в город, почти невозможно…