Можно было бы подумать, что он вольготно развалился в кресле, но, подойдя к столу почти вплотную, девушка увидела, что зад старика примостился на стуле особой конструкции, которую она до этого видела лишь в больших госпиталях. Спинка и подлокотники выглядели как обычно, но вместо ножек седалище удерживали два деревянных колеса, поверхность их была стерта до блеска от частых касаний. Обе ноги у старика отсутствовали.
На ум пришла нелепая мысль, что при желании они смогут докатить Вернона на этом кресле… Вот только куда? Позади остался лишь забитый грудой камней проход, а первая же лестница станет почти непреодолимым препятствием. Старик явно нечасто покидал местные коридоры.
Рик озвученный ранее вопрос полностью проигнорировал, вместо этого спросил в ответ:
– Кто ты?
Молчание. Затем внезапная улыбка рассекла пожилое лицо.
– Фелесин Тавор.
Ничего, кроме имени, он не назвал, да и то прозвучало с безумной ноткой в голосе. На их лицах явно не отразилось ничего схожего с узнаванием, поэтому вдогонку старик грустно прошелестел:
– Нет? Ничего не звенит? Хотя вы довольно молоды…
– А должно? – Белоголовый насупился.
В унисон его словам сзади раздалось шуршание. Обернувшись, она увидела, что Вернон уселся на ближайшую стопку книг, возложив культю перед собой. Пот блестел на его лице, нижняя губа оттопырилась. Мужчина скользнул по Райе взглядом, медленно моргнул. Плохо дело… Развернувшись, она перехватила инициативу:
– Мы должны были узнать это имя? Почему?
– Не должны, – Фелестин покачал головой, – просто теплилась надежда, что наверху меня еще помнят. Но вы и правда слишком молоды.
– Так кто вы? Почему о вас должны помнить?
– Я ученый.
Старик медленно поднял руку и ладонью указал на убранство комнаты. Мол, обстановка говорит сама за себя. Добавил:
– Ученый… Экспедитор… Исследователь… Но большая часть из этого осталась в прошлом. Тяжело исследовать Мир, сидя в этом. – Он погладил деревянное колесо.
Рик посмотрел на Райю, но она покачала головой. Ее познания об ученых и людях подобного толка ограничивались теми, кто посещал приемы в столичном замке. Эти люди больше вели светскую жизнь, нежели занимались наукой. А тех, кто правда привносил в этот Мир что-то новое, церковь давно забрала под свое крыло, ревностно оберегая все секреты и открытия.
– Замешательство на лицах… А что вы ожидали здесь найти? – В глазах старика блеснуло любопытство.
– Ответы. – Рик оперся на стол, пристально посмотрел на Фелестина.
– Какой грозный взгляд. А вы через многое прошли, чтобы залезть сюда, не так ли?
– Еще как, – тихо просипел Вернон за их спинами.
– Спрашивайте, – старик даже пожал плечами, – у меня давно не было гостей. Помимо тех людей, что усадили меня в эту комнату. Но перед ними я давно уже не испытываю ни страха, ни пиетета. Только бесконечную усталость. Что они мне сделают, отберут еще и руки? – Он хихикнул, вновь с ноткой безумия.
– Вам ампутировали ноги прежде, чем отправить сюда? – Рик нахмурился.
– Нет, вовсе нет. Ноги я потерял почти тридцать лет назад.
– Каким образом?
– Наследство после посещения северной впадины.
Воцарилась тишина, Фелестин улыбнулся, явно наслаждаясь произведенным эффектом. А затем принялся объяснять:
– Позвольте прояснить. Мир тогда трясло будь здоров, но нас, одержимых наукой, это мало волновало. Какой толк выпускать друг другу кишки и сражаться за клочки земли, если вокруг так много неизведанного? Но к тому времени энтузиазм к исследованию той стороны стремительно угас, у всех были иные, более насущные заботы.
Темп его речи нарастал, старик явно соскучился по вниманию слушателей. Речь его зазвучала четче, словно он зачитывал перед ними научный трактат.
– Когда я был совсем юн, экспедиции к святыне проводились регулярно и поощрялись тогдашними правителями. Но когда никто не смог зайти дальше определенного предела, а большинство и вовсе не вернулось, желающих войти в те земли стало значительно меньше. Как и тех, кто готов был выдать на это горсть монет. Ведь деньги, как ни крути, тоже играют свою роль…
– Вы были там? Дальше Баша? В самой впадине? – Райя облизнула губы. Все, кто подходил под подобное описание, уже давно должны были уйти в небытие от старости. А скорее, даже раньше. Ее познания были довольно скудными, но среда в тех землях была настолько враждебна, что вернуться живым и здоровым было почти невозможно.
– Именно так. В тысяча триста сорок втором году. Последний год, когда я бегал на своих двоих.
– Сорок второй… Постойте! – Райю озарило. – Тогда я знаю, о какой экспедиции вы говорите! – Она запнулась. – Из нее никто не вернулся. Это известный факт. После этого исследования тех мест были свернуты и не возобновились до сих пор.
Фелестин грустно развел руки в стороны.
– И тем не менее я здесь. Но в остальном все верно. Тот поход стал последним. В успех не верил, кажется, никто, кроме нас. Пятнадцать смельчаков. Вернулся лишь один. – Он указал себе в грудь. – В целом к концу я почти уверился, что скептики были правы. У нас было несколько идей, как продвинуться дальше. Например маски, совсем допотопные… Сейчас их улучшенный вариант используют на рудниках в качестве профилактики от вредных частиц в воздухе. Но тогда это дало дополнительный день, может два. Признаки рунного отравления проявлялись с такой скоростью и в таком масштабе, что стало ясно: никуда мы не дойдем. Научный энтузиазм разбился о суровую реальность.
– Полный провал? – Рик скрестил руки на груди.
– Как сказать… Мы продвигались медленно, обновляли данные, взяли пробы. Ровно все то же самое, что делали и до нас. Затем все надежды рухнули, ничего из того, на что мы надеялись, не сработало. Я был в той группе отнюдь не главным, в силу возраста. Может, это и спасло. Можно ли назвать удачей, что подгнивать я начал снизу? Мне не дали сунуться в особо опасные места, в основном отсиживался в лагере, принимая данные… Когда остальные уже харкались кровью чаще, чем слюной, у меня начали отмирать ноги – и только. Потом кожа запузырилась, как от ожогов, пара обмороков… Но остальным было куда хуже.
– И вы развернулись обратно?
– Зачем? – Казалось, Фелестин готов засмеяться. – Чтобы сгинуть по пути назад? Все равно ведь не дойдешь, канешь в небытие по дороге. Большинство тех, кто любит узнавать новое, роднит не только безумие, но и рациональность. Мы сразу решили, что попытаемся зайти как можно дальше. А если вернуться не получится… На последнем рубеже остался лагерь, все полученные данные сохранены для тех, кто придет после. Быть может, они смогут продвинуться еще вглубь. И еще. Когда-нибудь мы бы добрались до центра впадины. Но наше наследие ждет следующую группу вот уже тридцать лет. И, похоже, не дождется.
– Людям куда более интересно то, что происходит у них под боком. Быть может, там дальше ничего и нет, лишь руны, черная земля и неминуемая смерть? – Рик поправил повязку на шее.
– Быть может. Но хотелось бы знать точно.
Райя нервно пристукнула пальцами по столу.
– Так как вы тогда вернулись? Как выжили?
– О, это самое интересное. – Старик хихикнул. – Понятия не имею.
– Как это?
– Отвечая на первый вопрос… В конце концов я остался последним. Ходить уже не мог, в лагере все было подготовлено. Ложись и жди смерти. Что я и сделал. В такие моменты нужно вроде как припомнить все, что успел или не успел сделать, но мне и вспомнить-то было нечего. Ни жены, ни детей, дело всей жизни вот-вот должно было закончиться провалом. Но то оказалось лишь прелюдией, началом моего пути. Все успехи пришлись на последующие тридцать лет.
– Но это не ответ на вопрос, как…
– Глаза.
– Что? – Райя облизнула губы.
– Мне казалось, что я уже умер. Провалился в небытие, оставил этот Мир. Не было сил даже разлепить веки. Но потом словно что-то изменилось. Невозможно объяснить. Состояние, как в глубокой дреме, когда ты знаешь, что вокруг реально, а что нет. Но темнота внезапно отступила, как если поднести к закрытым глазам свечу. И на фоне проступил чужой взор, буквально на мгновение. Один глаз был голубой, а второй – карий.
Белоголового рассказ как будто бы не впечатлил:
– Это было в самом деле? Или просто сон?
– Как теперь узнать? Быть может, что-то из этого привиделось… – Фелестин слегка понизил голос: – Вру. Я верю во все сказанное, до последнего слова. Верить ли вам? Решайте сами. Но это не отменяет того факта, что собственные глаза я открыл уже в Баше.
– Как это было?
– Весело. Ведь в те времена уже вовсю шла экспансия владыки, пусть тогда его еще и не именовали этим титулом. Но Вильгельму уже тогда было глубоко наплевать на все, что не касалось кровавых походов по Симфарее.
– Значит, это не он отправил вас во впадину?
– Как раз таки он, чтобы не мешались под ногами. Мы не общались напрямую, только через советников. Но получили добро. Думаю, Вильгельм был уверен, что мы сгинем, и уже тогда знал, что больше никаких исследований не случится. Дальше была лишь война.
Вернон рыкнул:
– Что там в Баше?
– В городе остался связной – на случай если мы все же вернемся. Формальность, не более. Как он потом рассказал, еще неделя – и нанял бы караван обратно. Но парень чуть умом не повредился, когда обнаружил меня валяющимся в снегу у порога. Это стоило ему жизни, в будущем.
– Что?
– Меня выходили и вернули в Аргент. Множество неприятных бесед с представителями церкви и не только. Больше в Мир я так и не вернулся, в полном смысле этого слова. А всех причастных, тех, кто в будущем мог начать трепать языком… Лишили такой возможности, скажем так.
Внезапно он вновь уставился на Райю, подмигнул.
– То был рассказ о том, как я вернулся. Ответов на большинство вопросов нет до сих пор. Что касается того, как я выжил… О, тут тоже много интересного. Вокруг этого строится вся моя жизнь последние десятилетия.
– Я не чувствую, что имею в запасе достаточно времени, – голос Вернона звучал надтреснуто, – чтобы слушать всю его биографию. Пусть лучше расскажет, зачем они сгоняли и удерживали здесь белоголовых.