– Я не думаю, что…
– Почти в каждом городе страны расквартирована гвардия, якобы для поддержки действующего правления. Так где она, поддержка? Священнослужители льют из своих уст проповеди, а слова на язык им кладет не кто иной, как столичный святой отец. К слову об этом, как поживает Урбейн?
Вновь легкий кивок в сторону Байрона. Тот, склонив голову, ответил:
– Насколько мне известно, с ним все хорошо.
– Ну конечно. Куда ни посмотри, у всех все хорошо, – Осфетид говорил совершенно бесстрастно, – особенно покуда в столицу стекаются все добытые в стране ресурсы. Даже в нынешние времена моим людям продолжают сыпаться запросы о срыве сроков поставок.
– Это владыка хотел обсудить отдельно, поскольку все они были отклонены…
– Действительно, почему? К слову, Гидеон, вы ведь в курсе, что наш рудник значительно пострадал буквально накануне свалившейся на Фарот трагедии? По полученной информации, произошло это ровно после того, как туда отправилась столичная дипломатическая миссия.
Лицо Гидеона окаменело. Эта информация явно не стала для него новостью, но улыбка с лица наконец стерлась. Брут с интересом покосился на правителя. Тот явно знал куда больше всех присутствующих вместе взятых и напоследок бил парламентера наотмашь, словно в отместку за все годы под гнетом Аргента.
– Достопочтенный Хейзел оповещен об этом. Мы изучим этот вопрос после того, как Фарот будет вновь открыт Миру. В нынешних условиях рудник не был приоритетной задачей. Владыка печется в первую очередь о людях, пострадавших в стенах этого города.
– Да? Тогда почему же к нам приходят исписанные требованиями бумажки, а не настоящая помощь?
– Запрос о поставках также был проигнорирован. – Казалось, Гидеон даже несколько оскорблен.
– Думаю, человек ваших талантов прекрасно понимает почему. Брошенные щедрой рукой Вильгельма подачки слишком давно сдерживали нас. И не только они.
Внезапно Осфетид улыбнулся, словно луч солнца озарил стесанное заботами лицо.
– Гидеон. Все произошедшее за последние недели вело нас к этому диалогу. Дайте угадаю: минимальные репарации, в количественном соотношении ответственность за содержание пострадавших все равно ложится на Фарот. Мнимое расследование трагедии внутри города, под патронатом церкви, со спешной сменой фокуса на восстановление рудников, с целью возобновить объемы поставок. К середине следующего года о произошедшем напоминало бы лишь черное ничего за моей спиной, ставшее столь же привычным элементом пейзажа, коим являются плывущие по небу облака.
Столичный дипломат смолчал, но по его лицу явно читалось: Осфетид попал в точку. Правитель покачал головой, все еще улыбаясь.
– Понятно. Вы ведь знали, каким будет ответ. И все равно прибыли сюда. Почему?
Молчание.
– Насколько я знаю, владыка был крайне оскорблен моей настойчивостью и требованиями. Он привык кормить псов с ладони, и никто давно не кусал его за руку. Неудивительно, что ожидание этого разговора так затянулось. Но вы, вопреки недовольству Вильгельма, почти рвались сюда, все это время стояли одной ногой в карете, ожидая разрешения тронуться в путь.
Вновь молчание.
– Да, не удивляйтесь, даже сквозь закрытые двери можно подслушать много интересного. Что касается вышесказанного… Человек, которым я был во времена, когда мы познакомились, мог подумать, что тут замешан личный интерес. Но это вы ничуть не поменялись. Я же теперь вижу Мир иначе.
– Мне кажется, мы несколько отклонились от сути переговоров. – Гидеон сложил руки перед собой, словно смиренно признавая право Осфетида на любые капризы. Капризы, которые не имели никакого значения.
Но правитель покачал головой, слегка свесив руки с подлокотников кресла. Брут сглотнул.
– Я ценю вашу приверженность своему делу, но именно она завела вас сюда. Не будет никаких переговоров, Гидеон. Будет извещение.
– Прошу прощения?
– Мы на пороге новых времен. Но не тех, к которым стремитесь вы.
Едва заметное движение унизанных перстнями пальцев – можно было подумать, что правитель решил проверить гладкость собственных ногтей. В тот же момент Брут шагнул вперед, на ходу разомкнув сложенные за спиной руки, оружие легло в ладонь. Груно, стоявший напротив, повторил его движение, словно отражение в зеркале метнулось навстречу. На периферии зрения мелькнули другие бойцы их гарнизона, на этот вечер в зале почти не осталось обычных слуг. А затем кинжал с хрустом вошел куда-то под незащищенный гвардейский кадык. Прямо как их учили.
Столичный гвардеец захрипел, кровь струей брызнула в воздух, окропив белоснежный рукав Брута. Голоса сплелись в общий вздох; казалось, звук материализовался, окрасив окружающий мир в красное. Брызги полетели отовсюду, но, даже не пытаясь зажмурится, он отскочил в сторону, повторил удар. Дело привычки.
Арьергард эскорта осел на пол. Эти люди выглядели, как слуги, и навряд ли были чем-то иным. Но никогда не пытайся перехитрить хитреца. Ведь в такие моменты мир делится не на плохих и невинных. Он делится на друзей и врагов.
Десять тел распласталось вокруг, поверхность ковра чавкнула под ботинком, когда он отступил в сторону. Кровавое пятно медленно расползалось по полу. Опустив голову, Брут увидел, что отражение теперь было багровым, но не стало четче. Зато в голове прояснилось. Груно, замерший напротив, криво улыбнулся ему, подтвердив очевидное. Полный порядок.
Гидеон не двинулся с места, даже чужая кровь, казалось бы, миновала его. Замершее изваяние, маяк в центре кровавого озера. Четыре закованных в серебро тела раскинулось перед ним, словно металлическая гряда. Одежда лежащих позади слуг медленно краснела, будто вытекшая из тел жидкость теперь пожирала ушедших в небытие.
Брут подумал, что старик в шоке, но тут карие зрачки пришли в движение. Окруженный телами своих соратников и группой вооруженных людей, Гидеон все равно выглядел чем-то непоколебимым. Он скользнул взглядом вокруг, скорее даже недоуменно. Или же презрительно? Брут внезапно ощутил неуютный трепет, словно это столичный дипломат напал на них, а не наоборот. Чтобы сбросить неприятную пелену, он посмотрел в сторону трона.
Теперь-то присутствующих можно было легко поделить на несведущих и тех, кто знал, что грядет. Первых было больше. Рты приоткрылись, целый ряд распахнутых глаз и дрожащих рук. Кто-то даже лишился чувств. Увидев это, Брут позволил себе сочувственно ухмыльнуться. Немногие, кто принял происходящее стоически, в центр зала старались не смотреть. Взоры были обращены на Осфетида. Правитель медленно поднялся на ноги.
– Мы рады, что вы почтили Фарот своим присутствием. Учитывая, что пребывание затянется, для вас заготовлены покои, уровень комфорта которых вам еще предстоит оценить.
Гидеон медленно поднял взор на правителя. Глядя на него из-под полуопущенных век, ответил:
– Вы осознаете, что, помимо десятка представителей столичной гвардии, которые прибыли со мной, в городе расквартированы сотни? А еще тысячи рассеяны по всей Симфарее. Многие из них – в Аргенте. В неделе пути отсюда.
– О да. Но отмечу, что упомянутые вами сотни, некогда расквартированные в Фароте, ныне несут службу на той стороне.
Дипломат чуть прикрыл веки.
– Вы поэтому закрыли город? Чтобы отсутствие донесений не вызвало подозрений?
Теперь настал черед Осфетида смолчать. Из-за его спины Байрон смотрел на Гидеона, не отрываясь. Тот, игнорируя всех, кроме правителя, уточнил:
– Узнаем ли мы когда-нибудь, каким образом большая часть столичных гвардейцев в день трагедии оказалась в северной части города?
– Неприятный сюрприз, – глава Фарота помедлил, – но если среди нас и есть те, кто мог бы пролить свет на катастрофу… То вопросы явно не должны быть обращены ко мне.
Брут прикрыл глаза. Вновь опутанная вуалью болтовня. Будь прокляты высокородные.
Осфетид добавил:
– Относительно части вашего эскорта, которая не была приглашена в этот зал, то увы, для них у нас не заготовлено никаких комнат. В конце лета пространство обители значительно сократилось. К счастью, наш разговор тянется уже достаточно долго, чтобы эта проблема была решена.
Легкое движение век, словно бы старик услышал то, что и ожидал услышать. Для человека, загнанного в угол, он олицетворял просто образец спокойствия. Но Брут, стоявший ближе всех, видел, как под впалыми щеками ходят желваки. Но то была не злость и не страх. Ему вновь стало неуютно. Гидеон выглядел раздосадованным.
– Что касается многих тысяч, которые сейчас сверкают серебром под столичным солнцем… – Осфетид, заложив руки за спину, наклонился вперед. – Мы сами к ним придем.
Он наконец отвернулся от Гидеона, взмахнул рукой.
– Тела – убрать. Доспехи снимите, отмойте и положите к остальным. Обстановка вне зала?
Кто-то из свиты подал голос:
– Немедленно выясню, господин.
– Выясните, – правитель повернулся к Байрону, – сообщите Алиеоноре: пусть вытряхнет из рукавов всех своих певчих птичек. Каждый в городе должен знать: завтра я выступлю перед людьми. Сегодня мы сорвали замки и открыли дверь в будущее.
Помедлив, святой отец кивнул. Возразить никто не осмелился, распростертые посреди зала тела служили явным олицетворением того, каким будет путь в это будущее.
– Порядок действий вы знаете. Сопроводите достопочтенного Гидеона в его новые покои. Сейчас времени для бесед не осталось. Но, уверен, оно найдется в будущем.
Словно прорвав невидимую пелену, Брут, содрогнувшись, шагнул вперед. Ненавидя сам себя за неуместный трепет, протянул руку, будто опасаясь собачьего укуса. Но Гидеон безропотно позволил взять себя под локоть. Как ни крути, он был всего лишь человек.
Груно пристроился с другой стороны, они перешагнули тела, двинулись в стороны выхода, оставляя за собой цепочку красных следов. Поняв, что старик не сопротивляется, Брут отпустил его. Все еще сопровождаемый эскортом, но несколько иного толка, столичный дипломат дошел до входной двери. Внезапно Осфетид окликнул его через весь зал: