– Гидеон!
Они замерли перед распахнутыми створками.
– Вы точно не хотите ничего спросить напоследок? Ни о чем… И ни о ком?
Старик едва заметно повернул голову, бросил через плечо:
– Никак нет.
Казалось бы, пренебрежительный ответ должен был оскорбить правителя, однако тот лишь улыбнулся. Прошептал себе под нос, но пустые своды разнесли шепот по ушам всех присутствующих:
– Иного и не ожидал.
Они миновали порог, несколько караульных влились в сопровождение, окружив Гидеона кольцом. Радуясь появившейся возможности, Брут чуть подотстал, доверив сопровождение страже.
Груно поравнялся с ним, шепнул своим хриплым голосом:
– Неплохо прошло, так ведь?
– Ага…
– Когда правитель взял слово, пробрало до мурашек, не буду юлить. Это же надо так сказануть, чтобы все языки по проглатывали?
В этот момент они вышагивали по коридору, стены которого были инкрустированы рядами зеркал. Брут украдкой бросил взгляд на искаженное отражение старика, идущего впереди, и невольно вздрогнул: к досаде на его лице прибавилась тень глубокой задумчивости, приправленная кривой, почти насмешливой улыбкой. Но, быть может, ему просто показалось. Ведь не стоит верить отражению в кривом зеркале.
Он нервно погладил спрятанный под манжетой браслет. Так и не поняв, отвечает ли Груно или себе самому, шепнул вслух:
– Дело привычки.
Интерлюдия. Зона ответственности
Узловатый палец бегал по строчкам. Страницы мелькали туда-сюда, расчерченные схемы проносились перед глазами, сотни сносок и пояснений сплетались в запутанный узел. Для большинства людей эти записи не имели бы никакого смысла, обилие незнакомых слов и терминов лишь усиливало сумятицу. Алистар не считал себя относящимся к большинству (и вполне заслуженно). Но все равно не хотел верить тому, что видит.
Он поднял глаза от бумаг, надеясь увидеть в глазах собеседника насмешку. Но нет, молодой человек смотрел на него не отрываясь, без тени улыбки и даже словно бы не моргая. Просто ждал, как ожидает вердикта студент, замерев перед проверяющим ответ преподавателем. Вот только Алистар чувствовал себя так, будто проверяют его.
Он снял с лица увеличительные стекла, почесал переносицу. В последнее время пальцы стало сгибать и разгибать все сложнее. Натренированный разум не подвел его даже на излете седьмого десятка. Вместо этого предательский удар нанесло тело, как-то слишком уж резко сдавшееся под гнетом прожитых лет. Теперь он тратил слишком много времени на то, чтобы утром подняться с кровати, буквы расплывались, руки порой тряслись, а суставы плохо гнулись. Из-за всего этого рабочий отрезок дня сократился, а ведь столько всего еще предстояло познать и изучить. Против воли Алистар ввязался в гонку со временем, прекрасно понимая, что он ее проиграет. Истинные открытия, если повезет, выпадут на долю его потомков, чей путь еще только начинается.
Так он думал до недавнего времени. Все чаще отлынивал от практической стороны работ, тратя время на научную болтовню, лекторство и, что уж скрывать, перепалки с такими же, как он, учеными стариками. Сам корил себя за это, осознавая, что ищет повод подольше оставаться в мягком кресле. Кабинетная болтовня явно никак не продвигала вперед его изыскания, но отговорка про «будущие поколения» с каждым днем работала все лучше.
По этой же причине напротив него сейчас сидел молодой мужчина, а по меркам Алистара – даже юноша. Копна темных волос придавала ему юный вид, однако глаза смотрели цепко, по-взрослому. Обряжен он был в добротный дорожный жакет и куда более простые, но утепленные штаны. Все это не в пример Алистару, который не мудрствуя был облачен почти в домашнее, лишь ноги были втиснуты в богато украшенные, но крайне удобные подбитые мехом туфли. Задним умом пожилой исследователь подумал, что если бы кто-то третий зашел в кабинет в подходящих брюках, втроем бы они сошли за приличного человека.
Неокрепшие, молодые умы зачастую напрашивались к нему на диалог, желая поделиться мыслями и результатами своих трудов. Ну и надеясь на похвалу, что уж таить.
Запросы эти он с готовностью принимал, пусть и не всегда. Порой настроения на наставничество не было, в таком случае он связывал просителя каким-нибудь каверзным вопросом и отправлял восвояси, думать и искать решение. Таким образом кабинетные визитеры сновали к нему на поклон с такой периодичностью, чтобы их присутствие не стало обузой.
Этим прохладным зимним утром кости ломило еще сильнее, чем обычно. Именно поэтому, когда раздался стук в дверь, ничего кроме раздражения он не испытал. Утробно кашлянул, пробурчал, что дверь, мол, открыта. И сразу взял наизготовку мучившую его ныне задачку, честно сказать – неразрешимую. Обычная ситуация в науке: порой задать грамотный вопрос было куда важнее, чем получить на него ответ.
Протиснувшийся в дверную щель молодой человек учтиво кивнул ему, замер, явно не уверенный в том, что приглашение распространяется дальше порога. И правильно. Несколько польщенный проявленным этикетом, Алистар сбить себя с толку не позволил и, не тратя время на приветствие и знакомство, озвучил свою неразрешимую проблему. Словно сказочное существо из сказки, задающее загадку путнику, прежде чем отворить проход. Коварное и хитрое существо, прямо скажем, ведь негоже разбрасываться загадками, на которые нет ответа. Но в свои годы он мог позволить себе немного эгоизма.
А затем визитер ответил. Даже не удивившись столь странному приему, монотонно и довольно тихо отбил научную болтовню старика несколькими размеренными фразами.
Поначалу Алистар снисходительно прикрыл глаза, как обычно это делают пожилые люди, услышав самонадеянную речь юнца, уверенного в своей правоте, но явно заблуждающегося. Затем чужие слова влетели в уши, кирпичиками сложились в ряд, словно выстроившись на подкорке его мозга. Такой метод мышления он практиковал многие годы, расчленяя информацию на детали и собирая заново. Когда узор сложился, веки непроизвольно распахнулись вновь.
Все еще колеблясь, он произвел пару уточнений, многое предстояло записать, проверить, утвердить… Но сомнения уже отпали: незнакомый, просочившийся к нему в кабинет парень с ходу выдал ответ на одну из неразрешимых основ. Якобы неразрешимых.
В голове роились проклятья напополам с изумлением, но ученая жизнь давно приучила его меньше тратить время на удивление и праздную болтовню. Алистар ладонью указал на кресло перед собой, с языка готовились сорваться новые вопросы. Но молодой человек, словно переняв правила игры, протянул ему плотную стопку бумаг. Уголки их истрепались, прямо по центру виднелись следы от сгиба. Будто визитер долгое время носил писанину за пазухой, не шибко заботясь об удобоваримости ее вида.
Так же, не тратя время на приветствия (Алистар даже подумал, что по части этикета он юноше чересчур польстил), попросил:
– Я бы хотел, чтобы вы взглянули на эти записи.
Наглость за наглость, так он рассудил. Хлестко отбитый вопрос требовал награды, поэтому, не споря, он протянул руку и взял бумаги. Посмотрел на первую страницу. Вторую. Почувствовал, что брови ползут вверх, опустил их обратно. Пролистал дальше. Вернулся назад, вчитался в текст. И так раз за разом. То было больше часа назад.
Свет зимнего солнца успел слегка сместиться в сторону, тени легли чуть иначе. Каждый хороший ученый хоть раз испытывал подобные моменты. Пришествие истины. Просветление. Мир вокруг исчез, все перестало иметь значение. Остались лишь Алистар и косые строчки, выведенные на стопке бумаг.
Визитер за все это время не сказал ни слова. Дал ему столько времени, сколько нужно. Просто ждал, усевшись в кресле и даже не пытаясь откинуться на обитую бархатом спинку. Наконец главный провост-исследователь церковного университета Розарии признал свое поражение. Облизнув губы, спросил:
– Кто вы?
– Уверен, сейчас у вас есть куда более насущные вопросы, которые можно было бы задать. – В голосе звучал намек на улыбку, но лицо молодого человека все еще оставалось бесстрастным, с ноткой напряжения. Алистар заметил, что периодически он морщит лоб, словно не до конца уверенный в себе и своих действиях.
Он бросил наугад:
– Откуда у вас эти записи?
– Они написаны моей рукой.
Алистар вновь опустил взгляд на стол. За час он не осилил весь объем, по сути, прошелся по верхам. Многие страницы были заполнены мелким, убористым почерком полностью. На то, чтобы перенести все эти знания и мысли на бумагу, могли потребоваться недели. А на то, чтобы эти знания и мысли обрести, – годы? Десятилетия? Честно сказать, он вообще не думал, что такое возможно.
Неразрешимый вопрос, которым визитер завоевал себе место в кресле, отпал сам собой. Если Алистар правильно понял прочитанное (а он верил, что это так), то перед ним лежали научные решения, над которыми ученые бились десятки лет. Проклятье, да на многое из этого он положил всю свою никчемную жизнь! Вся она теперь сжалась до стопки листов, лежащих на темном дереве. Это было даже несколько несправедливо. Больно. Алистар облизнул губы.
Можно было бы отринуть очевидное. Проявить закостенелый скептицизм, провести опыты, проверки и исследования. Быть может, даже надеясь доказать, что эти писульки не стоят и медяка. Но в глубине души он уже понял, что, даже если потратить на это кучу времени, в конце его будет ждать тот же самый вывод: никаким золотом Мира подобную ценность не окупить. Да и времени у него уже было не так чтобы много.
Он вновь уточнил, слабым голосом:
– Так кто же вы?
– Тот, кому не все равно. – Молодой человек наконец откинулся назад. – Розария оправилась от осеннего происшествия?
Алистар моргнул.
– Вы имеете в виду мост?
Юноша кивнул. Старик почесал подбородок.
– От города до моста Амаранта, – он по привычке приложил пальцы ко лбу, – почти день верхом. Были опасения, что затопление дойдет до стен города, но склоны кратера оказались довольно покаты. Ситуация стабилизировалась, лишь изменились границы береговой линии и утерян столь почитаемый архитектурный памятник, обладавший как церковным, так и историческим значе…