Он помолчал. Неуклюже закончил:
– Концовка разнится. Но почти во всех интерпретациях в конце они погибают под гнетом пекла, так и не дождавшись спасения.
Эдвин почесал затылок.
– А мораль?
– Додумай. – Парацельс грустно улыбнулся. – Это же философия, смысл каждый найдет сам. Быть может, не стоит принимать дар богов как должное, а тем более делить его, ведь сам не заметишь, как лишишься приобретенного. Или же подобные вещи не предмет для споров, ведь подобное может разгневать святые силы. А может, и вовсе не стоило соблазняться сиюминутным даром. Или же…
«Некоторые любят все усложнять».
– Мы поняли. – Вор откинулся назад. – Так или иначе, правильный ответ придумал я. В бездну всю эту церковную болтовню. И изначальных – тоже. Лучше рискнуть всем и сдохнуть под жарой, чем улечься в тени и надеяться на чудо.
«Но если чуда не произойдет, умирать придется с сожалением на устах».
Последняя фраза внезапно разговорившегося шепота звучала донельзя печально. Эдвин поморщился.
Лира, глядя на Сэта, неодобрительно покачала голой, Ани выглядела озадаченной, но Парацельс лишь хмыкнул.
– Проблема, веками занимающая ученые головы, сиюминутно решена старым, мудрым Лисом. Надеюсь, и впредь мы будем брести по этой дороге столь же легко.
Вор отмахнулся от иронии, повернулся к паломнице.
– Город большой, вокруг много ртов и языков. А судя по тому, что я видел на пути в столицу, в этом дельце замешано слишком уж много людей. Ничего удивительно, что все случилось так, как случилось. Мы были к этому готовы. И будем готовы впредь.
При виде его ухмылки Эдвина осенило.
– Ты ведь не просто так привел нас именно сюда? Был уверен, что все пройдет совсем не гладко?
– Еще до того, как отправился в Теодору. Обычно конечную точку мне сообщают сразу. Здесь все иначе. И было логично предположить, что заказ оплаченный такой горой золота, неизбежно окажется крайне проблемным.
Эдвин повернулся к Лире.
– Кстати, откуда у вашего ордена столько денег?
– Столько – это сколько? – Ани заинтересованно покосилась на паломницу. Но та лишь улыбнулась и покачала головой.
Сэт продолжил:
– Мы могли бы встретиться в заколоченном подвале где-нибудь на окраине, но подобной тактикой руководствуются дураки. Как бы ты ни подготовился к возможным проблемам, тот, кто все организовывает, всегда оказывается в уязвимом положении, потому что не может полагаться на внезапность. В отличие от непрошеных гостей.
– А еще, чем более безлюдно место встречи, тем проще организовать ловушку. – Лира кивнула Лису. – Все эти доводы мне передали много месяцев назад, и я, признаюсь, отнеслась к ним скептически. Но ваш друг настоял на том, чтобы встретиться в центре города, среди людей. И оказался прав.
– А мне в ответ передали пожелания по всему остальному. Одежда, фраза, конкретное место, – Сэт пригладил волосы, – теперь многое прояснилось.
Паломница оправила одеяние. Вор криво улыбнулся ей, обращаясь ко всем остальным:
– Все остальное – мишура. Немного дезинформации здесь, чуток осторожности там…
– На протяжении всего пути не раскрывать нам подробностей – тоже план? – Гааз нахмурился.
– Порой лицо выдает больше, чем любые слова. – Лис покосился на него. – Зная как можно меньше, вы не могли отреагировать на любые внезапности никак иначе, кроме как искренне. Так и получилось. Принц до последнего был уверен, что мы в его сети, а не наоборот.
– И прорвал эту сеть с легкостью гвардейского клинка. – Лира нахмурилась. – Интересная кличка, но этот человек мне не знаком. А вам?
Все покачали головами.
– Я было поверил, что получится его допросить, ради чего все и затевалось. Но трюк с прыжком с такой высоты… – Сэт цокнул языком. – Скользкий паршивец. И опасный.
Эдвин подумал, что, если бы подходящий под это же самое описание человек не путешествовал с ними, Ани бы сегодня умерла. К счастью, в последний момент вор сменил приоритеты.
Быть может, бывшая торговка подумала о том же, но вслух спросила другое:
– Это не объясняет, зачем эта встреча вообще была нужна. Не проще было отправить Сэта сразу в место назначения? Туда, где он бы передал наконец этот проклятый медальон?
Лира дернулась.
– Твой вопрос, девочка, говорит о том, насколько вы осведомлены о происходящем. И одновременно – находитесь в неведении. Я слышала концовку вашего разговора в башне, но не уловила сути. Прошу вас, расскажите мне все, прежде чем я возьму слово.
Сэт начал чуть загодя, примерно со слов «Когда я покинул Теодору…», но ничего интересного для себя Эдвин не услышал. Долгая погоня наконец переплелась со встречей на злополучном берегу; Ани и Парацельс слушали с куда большим интересом, пусть уже и знали про обстоятельства их встречи с Лисом. Повествование плавно перетекло в Вествуд, затем пронеслось по всем Срединным землям. И закончилось, когда они перешагнули порог Аргента. И главное, вор рассказал все. Без утайки. Эдвин никогда не слышал, чтобы Сэт вещал столь откровенно.
На Лиру было страшно взглянуть. Если на информацию о погоне, которая тянется с самой Теодоры, она отреагировала понимающим кивком, то едва действие дошло до Шепчущих дубов, женщине явно стало плохо. Полоска бледности прошла от макушки, стекла куда-то под мантию да так и осталась на лице, глаза напряженно заблестели.
Покуда Лис расписывал суть пореза на своей руке и почему они выдвинулись на запад, паломница смотрела на него не моргая. Юноша осознал, что эта часть рассказа ее вовсе не впечатлила. Зато их побег из горящей лавки… Лира впервые прервала вора:
– Ты уверен, что подобное перемещение невозможно?
– Для меня – да.
Бешеная скачка, ночлег под открытым небом… Ручейный луг Сэт упомянул почти вскользь, определенно не посчитав его важной частью их путешествия. Но затем действие переместилось на плато. И дополнилось пересказом разговора, который случился после.
Вор не дал никакой оценки, сухо пересказал случившееся, на удивление точно воспроизведя словах всех спутников, включая Эдвина. Оказалось, что у Лиса отличная память. Но в его изложении все звучало почти буднично, словно каждый день кто-то сообщает, что общается с богом.
Губы Лиры шевелились, но либо спросить ей было нечего, либо она ждала, когда же рассказ подойдет к концу. Едва это случилось, она осела на столешницу. Серые плащи синхронно шагнули вперед, явно опасаясь, что паломница упадет в обморок, но она остановила их слабым взмахом руки. Бася все равно прошел вперед, но уже для того, чтобы передать ей чашку воды, предварительно налитую из хрустального графина в углу комнаты. Осушив его, женщина облизнула губы, повернулась к Эдвину.
Юноша понял, что надеется… А на что он, собственно, надеялся? Что женщина назовет его безумцем? Скажет, что медальон свел его с ума и нужно просто передать его дальше, чтобы излечиться? Должно быть, он свернул куда-то не туда, если обвинение в том, что у него мозги набекрень, казалось лучшим исходом. Но, глядя в глаза этой женщине с золотыми волосами, Эдвин понял, что все совсем плохо.
– Ты слышишь?
Вопрос застал его врасплох, но юноша неуверенно кивнул.
– Конечно.
Она остановила его жестом, как и своих людей ранее. Черты лица заострились, маска усталости уступила место настоящему измождению.
– Ты. Слышишь.
«Да».
Ответ прозвучал с насмешкой, ведь шепот знал, что женщина ничего не услышит. Но Эдвин дернулся так, что едва не свалился со стула. Это было первое прямое взаимодействие голоса с кем-то, кроме него самого. Пусть и донельзя странное.
Видимо, его движение, а заодно выражение лица сказали женщине больше, чем любые слова. Отвернувшись, она закрыла лицо ладонями, медленно провела ими вниз, будто силясь смыть с лица отчаяние.
Ани робко вмешалась:
– Это что… Все это время было правдой?
Прозвучало почти по-детски, Эдвин понял, что не он один надеялся на чудесный исход. Наблюдавший за всем этим Сэт подал голос:
– Не имеет значения. Заказ все равно будет выполнен.
Порой Эдвин мог только позавидовать его уверенности и, что уж таить, поверхностности. Казалось, Лиса заботило лишь одно. Но Лира выглядела донельзя печальной.
– Не зарекайся.
– Почему же?
– Дело в том, что теперь он и не может быть выполнен.
Повисло молчание. Наконец паломница словно бы собралась с духом.
– Мы знали про медальон довольно давно. Точных сведений нет, но подозреваю, что он перетекал из рук в руки многие сотни лет, с тех самых времен, когда люди осознали себя. Сэт описал суть правильно, медальон всегда принадлежал кому-либо, чаще всего передаваясь в рамках одной кровной линии, но строгой привязки нет.
– Так что такое этот медальон? – не удержался Гааз.
– Своеобразный надгробный камень. Если можно так сказать. Мы знаем об изначальных очень мало, но это что-то вроде наследной линии, воспоминаний. Как сейчас мы можем прийти на могилу родных – это примерно то же самое. В древние времена он не нес никакой практической пользы, просто их общество отличалось от нашего примерно так же, как наш быт отличается от рутины муравьев.
– Нелестное сравнение.
– Есть основания полагать, что в те времена некоторые люди не имели столь ограниченный срок жизни, а может, и вовсе не умирали по естественным причинам. Ведь они даже не были людьми, мы до сих пор не знаем природы изначальных. Но даже самое древнее существо может… Устать?
– И этот медальон…
– Дань традициям того времени. Он сохранял в себе толику владельца, а когда тот уходил на ту сторону, этот отголосок оставался в нашем Мире. Ровно как погребенное тело рано или поздно истлевает, но скелет остается на долгие годы.
– А как это работает с обычными людьми?
– Вы уже видели как – жаль только, при каких обстоятельствах это произошло. Обычно у нас нет никакой связи с той стороной, – она посмотрела на Сэта, – в известном смысле. А традиции тех времен давно сгинули. Поэтому все последние столетия эта безделушка просто была признаком статуса. Ведь владеть чем-то настолько древним всегда считалось уделом богачей.