и зданий становились все ближе, Райя испытала чувство дежавю. Еще совсем недавно она вышагивала к краю кратера, чуть в другом месте и в совершенно иной компании.
Коска, чувствуя ее настроение, молчал, воздержавшись от любых расспросов. Тяжелая поступь позади одновременно дарила чувство безопасности, но и вселяла тревогу. Каждый шаг отдавался в ее сердце словно удар молота, она удалялась прочь от всех, кто был (и стал) ей дорог.
Наконец-то не нужно было думать о том, как не переломать себе конечности по пути. Но вместо этого в голове высвободилось место под мысли, которые Райя до этого гнала прочь. События дня, который уже близился к завершению, нахлынули с новой силой, заставив осознать: в сухом остатке они оказались в положении еще более худшем, чем было до этого.
Результатом этой безумной вылазки стали знания, полезность которых еще предстояло оценить. Ее отец остался где-то позади, плененный, а возможно, убитый. Горло сдавил ком. А Фарот явно ждали потрясения, еще большие, нежели раньше. Хотя, вышагивая по черной земле, поверить в подобное было невозможно. Похоже, новый этап затронет всю Симфарею.
Коска придержал ее за локоть, оторвав от тяжелых мыслей. Они наконец ступили в уцелевшую часть города, но вокруг не оказалось ни одной живой души, словно подступы к кратеру внезапно стали никому не интересны. Миновав пару улочек, Райя выглянула из-за угла, выдохнула, одновременно с облегчением и ужасом от приближения к неизбежному.
Стараясь держаться в тени и периодически косясь на шпиль над головой, Райя пересекла улицу, слыша, как ступает позади гвардейский капитан. Теперь его одеяние было не символом зашиты и стабильности, а поводом прикончить их обоих. Но снимать доспех сейчас было бы крайне неразумным решением.
Повозка стояла там, где и было обговорено, под навесом, чуть в стороне от соборной стены. Большая, рассчитанная на несколько человек. Тех, которые уже не придут. Знакомая гигантская фигура, казалось, дремала на козлах, но она знала, что где-то в складках плаща Фрей ухватился за оружие, едва завидев вдали человека в доспехах.
Торопясь пресечь возможные недопонимания, она скользнула вперед, шепнула, пытаясь уместить как можно больше информации в несколько слов:
– Это я. Этот человек – друг. Я его знаю, и он помог мне выбраться.
Белесые глаза скользнули по ней, затем переместились на Коску. Гвардеец неловко поднял руки перед собой, словно пытаясь подчеркнуть отсутствие враждебности. Трактирщик проговорил своим тонким голосом:
– Только ты…?
– Да.
– Это надо понимать как…?
– Да. – Пожевав губы, Райя едва слышно добавила: – Больше мы никого не ждем. Мне жаль.
Должно быть, ее внешний вид описал произошедшее лучше любых слов. Лицо Фрея превратилось в восковую маску, когда он вынул руки из-под плаща; девушка увидела, что костяшки побелели. Она боялась срыва, животной ярости, быть может, вопросов, на которые еще не была готова дать ответы. Но здоровяк перегнулся через борт, достал откуда-то сзади еще один плащ, больше напоминающий ветошь. Бросил комок ткани капитану, тот поймал его в воздухе.
– Нацепи. Иначе с тобой в роли пассажира мы не проедем и двух улиц.
Коска послушно накинул одеяние поверх доспеха, полы импровизированной мантии доставали почти до земли, скрывая блеск гвардейского доспеха. После чего, с сомнением оглядев повозку, обошел ее кругом, влез назад. Дерево жалобно всхлипнуло, телега просела под весом, но выдержала. Райя примостилась на козлах, рядом с Фреем. Тот, не тратя времени на болтовню, двинул поводьями.
Под цокот копыт телега постепенно набрала ход. Райя покосилась влево, трактирщик не мигая смотрел прямо перед собой.
– Я…
– Позже.
Позже так позже. Она оглянулась назад. Коска улегся на дно телеги плашмя, чтобы его мощную фигуру было невозможно увидеть со стороны. Глаза мужчины были открыты, капитан смотрел на проносящиеся над головой звезды. Райя тоже задрала голову вверх, но не на небесные светила, а чтобы проводить взглядом темнеющую на горизонте обитель, забравшую у нее столь многое. Мгновение, и замок скрылся за поворотом.
Вновь повернувшись к лошадям, она в очередной раз сглотнула слезы. Осознав, что не может сидеть спокойно, сунула руку за пояс. На свет появилась книжечка Пинкуса, Фрей покосился в ее сторону, но ничего не сказал.
Пошелестев страницами, Райя уставилась на выведенные накануне строки, сейчас выглядящие столь нелепо, столь наивно. Как много было обещано самой себе. Помочь отцу, делегации, родному городу. Получить ответы на заданные вопросы. Войти в обитель и выйти наружу, без потерь.
Буквы темнели в ночи, едва различимые, бесполезные, ненужные. Какой толк от любых планов, когда все летит под откос? Она закусила губу, вынула на свет уголек, дрожащей рукой добавила внизу пару слов:
«СПАСТИ РИКА».
Так значит, порой бездействие приносит куда больше пользы?
Чувствуя, что предательская влага наконец побежала по щекам, она перечеркнула эту строчку.
Глава 30. Темнота
Почему никто не предупредил, что, оказавшись на той стороне, все равно продолжаешь испытывать боль? Это было крайне несправедливо.
Отринув эту мысль, Рик попытался пошевелить конечностями. Казалось, по нему проехался целый гвардейский полк, тело стенало и страдало, протестуя против такого существования. Юноша дернулся, что было крайне недальновидно, очаги боли расцвели по всему телу. Сжав зубы, он шумно втянул носом воздух; аромат крови, затхлости и нечистот забился в ноздри. Этого хватило, чтобы убедиться: он все еще жив. Изначальные не ушли бы в небытие, чтобы нюхать там дерьмо.
Жив… В это сложно было поверить. Сам он считал себя мертвым с момента, как задвинул решетку подъемника. А на деле – еще раньше. С тех пор, как прозрачное кольцо сдавило шею.
Похоже, эти ублюдки лишили его достойного конца. Рик попытался восстановить в памяти произошедшее. На ум пришла приятная тяжесть кинжала в руке, рывок вперед, ярость, клокотавшая в тот момент у него в груди. И торжество, что он наконец-то утолит жажду, которая подтачивала его долгие годы. А потом была лишь темнота.
Мраком были покрыты не только воспоминания. Рик медленно разлепил одно веко, второе не поддалось. Всю левую часть лица он вообще не чувствовал. Со стоном подняв руку, юноша ощупал лицо. Огромная гематома протестующе запульсировала, физиономия отекла, глаз отказывался открываться.
Казалось, он лежит посреди абсолютного ничего. Спустя минуту здоровый глаз привык к темноте, Рик различил над собой рельеф простого каменного потолка. Чтобы увидеть что-то еще, требовалось повернуть голову, но даже мысль об этом принесла боль.
Юноша с присвистом выдохнул, ребра, без сомнений сломанные, протестующе скрипнули. Причина присвиста тоже стала понятна, стоило лишь облизнуть языком разбитые губы. Он явно потерял где-то пару зубов. По телу прошла волна озноба, но причиной был не только холодный пол, на котором он распластался навзничь. Просто Рик вспомнил, что среди потерь числятся не только зубы.
Он медленно поднял над головой правую ладонь. Поняв, что запомнил все правильно, на мгновение зажмурил здоровый глаз. Да уж, получилось паршиво. Увенчанная обрубками пальцев рука безвольно шлепнулась обратно на землю.
Рик смыслил в медицине достаточно, чтобы осознать: для него грань между жизнью и смертью стерлась до толщины шелкового платка. Надави пальцем – и прорвешь насквозь. И кому пришло в голову остановить его на полпути в небытие? Жестокая шутка. Особенно если учесть весь букет ощущений, который ему теперь приходилось испытывать.
Как и где он оказался, Рикард не помнил. Но кто бы ни приволок его в темноту этого места, того явно мало волновали такие понятия, как «забота» и «комфорт». Похоже, его просто кинули на каменный пол, словно мешок картошки, не особо заботясь, выживет он или нет. Что было странно: хотели бы убить, могли это сделать прямо в том треклятом подземном проходе. Сыростью больше не веяло, сейчас Рик явно валялся где-то в другом месте. Оставалось понять где.
Разорвав кокон страданий, он приподнялся на локтях, медленно осмотрелся, стараясь не обращать внимания не протесты организма. Пять на пять шагов, каменные стены, пол и потолок. Ногами он почти упирался в решетку, заменяющую одну из стен, прутья были с пару пальцев толщиной, по центру угадывалась дверца. Тюремная камера, без сомнений.
Оказываться взаперти становилось плохой привычкой. Вспомнилась комната, в которой у него была назначена встреча с Иглой. Здесь было даже повеселее: вместо унылой замочной скважины сквозь решетку можно было любоваться узким коридором, который стелился вдоль камеры. Комнатушка была едва-едва освещена, слева, где-то в отдалении, мерцал факел, но свет от него с трудом долетал до этого места.
Вокруг стояла тишина, наводя на мысли, что других людей рядом нет. Где-то на периферии слуха капала вода, но изможденный зельями организм отказывался работать как надо, Рик даже не смог определить направление звука. Нужно было прийти в себя. Вот только ради чего?
Да хотя бы назло всему остальному миру. Обругав самого себя, юноша медленно поднялся на ноги. Покачнулся, сжав зубы, оперся на ближайшую стену, несколько раз глубоко вздохнул. Признал поспешность выводов – в прошлый раз ему хотя бы выдали стул. Эта же комната была абсолютно пуста: ни пучка соломы на камнях, ни ведра, которому была бы отведена роль ночного горшка. Окон тоже не имелось. Унылое зрелище.
Сделав пару шагов вперед, Рик оперся на решетку, левой рукой подергал дверную створку. Нелепая надежда, да. Но еще глупее было не попробовать. Комната была, конечно же, заперта. Петли влажно блестели, замочная скважина призывно темнела на уровне пупка.
Допустим. Он посмотрел вниз, пошевелил пальцами ног. И кто мог позариться на его побитые жизнью ботинки? Гадство. Штаны пообтрепались и были порваны на коленях. Рубашка, судя по запаху и тому, что он видел, не сгодилась бы и для мытья полов. Ножны с пояса пропали, из-за этого, а не из-за порванной одежды, Рик почувствовал себя почти голым.