Заглянув к отцу и неторопливо пообедав с матерью, Конал отправился в небольшую комнату, расположенную за возвышением тронного зала, и послал Иво за Росаной. Она появилась полчаса спустя, все еще в черной траурной рясе, еще более похудевшая с последней встречи. Одна из сестер осталась подождать у дверей, чтобы соблюсти приличия.
— Вы хотели видеть меня, мой господин? — спросила Росана, чуть-чуть наклоняя голову и поглядывая на него с легким любопытством, когда церемонно кланялась.
— Да, — ответил он, жестом приглашая ее сесть рядом с ним на скамью у очага. — Пожалуйста, сядь.
Она вложила руки в широкие рукава и подчинилась, скромно глядя в пол, когда он вытянул ноги в сапогах поближе к теплу огня. Она устало вздохнула.
— Многое изменилось с тех пор, как мы разговаривали с тобой в последний раз, — начал Конал после секундного молчания. — Несомненно, ты слышала про припадок моего отца.
— Да, мой господин, — ответила она. — Мы каждый день молимся о нем, но я слышала…
— То, что ты слышала, несомненно, правда, — тихо сказал Конал. — Прогноз не многообещающий. Благодарю тебя за твои молитвы, но…
Он пожал плечами, по его телу пробежала нервная дрожь, затем, словно от горя, он закрыл лицо рукой.
— Прости меня. Просто я чувствую себя таким беспомощным. Вначале Келсон, теперь отец, он ведь покидает нас…
Она сидела к нему в профиль, невидящими глазами глядя в огонь.
— Говорят, он не переживет лето, — тихо произнесла она. — Вы станете королем, когда он умрет. И говорят, вы уже регент.
Он осторожно кивнул, едва осмеливаясь верить, что она сама привела его как раз к той теме, которую он хотел обсудить.
— Да, госпожа. И я буду королем. Хотя я и не чувствую себя готовым вынести такую огромную ношу. А ты… подумала о том, о чем мы говорили раньше?
Когда она повернула голову, чтобы взглянуть на него, ее глаза округлились, и в них стоял испуг. Он тут же вскочил со скамьи и опустился перед ней на колени, схватился за край ее рясы и страстно прижал ее к губам. Он в самом деле дрожал, хотя и думал, что контролирует ситуацию.
— Я люблю тебя, Росана, — прошептал он. — И, что по меньшей мере так же важно для короля, ты мне нужна. Ты нужна мне, чтобы быть рядом со мной и помогать мне править Гвиннедом. Без твоей поддержки и советов я не уверен, смогу ли вынести этот груз.
— Вы можете научиться любить другую, — прошептала Росана, пытаясь отнять свой подол у него из рук, но вместо этого он схватил ее руку и поцеловал. — Есть… много принцесс, которые посчитают за честь вступить с вами в брак.
— Но ни одна из них не может сравниться с тобой, — ответил Конал. Он повернул ее руку и поцеловал ладонь. — Я — Халдейн, но меня никогда не готовили к тому, чтобы стать королем. Да, я сейчас почти король. Через несколько дней мне передадут весь потенциал королей Халдейнов — и я понятия не имею о том, как его правильно использовать. Но ты — Дерини. Ты сможешь научить меня. А наши дети…
— Мои дети…
В горле Росаны застряло рыдание, и она опустила голову.
Она плакала о Келсоне. Конала резко пронзила ревность, но он заставил себя подавить ее, как бесполезную. Келсон мертв, а он, Конал, жив, и пожинает плоды, причитающиеся Халдейну. Он мог позволить себе быть милостивым.
— Ты любила Келсона, не так ли, Росана? — тихо сказал Конал. — И ты думала, что твои дети также будут его детьми. — Он сделал паузу. — Я думаю, что знаю, насколько сильно ты этого хотела, но теперь этого уже не случится никогда. Однако есть шанс сделать многое почти таким же, как оно было бы, если бы он остался в живых.
— Ничто никогда не будет таким же, — удалось ей прошептать.
— Все может стать таким же, — уговаривал он. — Ты строила планы, Росана — и нет оснований, чтобы они не осуществились, только твоим мужем стану я, а не Келсон. Ты будешь королевой-Дерини Гвиннеда, со всем, что это подразумевает, и у тебя будет положение, которое даст тебе возможность улучшить положение своего племени. Ты сможешь основывать религиозные институты, исследовать дополнительные духовные возможности, которые, кажется, есть у Дерини, не исключено, даже возродить культ святого Камбера, как хотел Келсон. И ты станешь матерью принцев и принцесс Халдейнов — а я хочу иметь много детей, моя дорогая. Даже если ты не любишь меня сейчас, неужели ты не думаешь, что сможешь полюбить меня в будущем?
Конал снова поцеловал ее руку, затем позволил языку поласкать ее гладкую кожу, но только на мгновение. Он почувствовал, как она вздрогнула от этого. Принц очень осторожно запустил слабый: ментальный импульс из-за двойных щитов и обнаружил: ее защиты в смятении и она, очевидно, не видит оснований ограждаться от его ментальной силы.
Однако ее тело вело себя совсем иначе. Конал чувствовал: Росана отвечает ему и это беспокоит ее. Она не боялась, что он попытается воспользоваться ситуацией — хотя ей и следовало бы — но она только с трудом сдерживалась. Его раздражало, что она сравнивает его прикосновение с прикосновениями Келсона, но успокоился, поняв: сравнение, скорее, в его пользу.
— А, я кое о чем забыл, — сказал он, выпуская ее ладонь и запуская руку под тунику, откуда достал пергамент, подписанный Кардиелем. — Сегодня утром я встречался с архиепископом. Я подумал, ты наверное прямо сейчас захочешь взглянуть на это, а не ждать день или два, пока получишь официальное уведомление.
Когда он вручил ей письмо, она побледнела, и ее руки задрожали. Раскрыв его, она прочитала несколько написанных Кардиелем слов.
— С меня снимают обет, — тихо прошептала Росана. — Почему он отдал это вам?
— Потому что я сказал ему, что хочу на тебе жениться.
— Вы… сказали ему.
Она прижала письмо к груди, глядя в огонь. На глаза ей наворачивались слезы, и она не сопротивлялась, когда Конал взял письмо у нее из рук и положил рядом на скамью. Росана не отодвинулась, когда он снова взял ее руки в ладони, сжав их, и вопросительно посмотрел на нее.
— Стань моей женой, Росана, — прошептал он, передавая ей все свое желание — столько, сколько смел, при помощи ментальных посланий, а также голосом и телом. — Будь моей королевой и любовью. Теперь тебя ничто не останавливает. Ты свободна делать свой выбор.
Она с грустью покачала головой.
— Нет, я не свободна, мой господин. Я точно такая же пленница долга, как и вы. Даже больше, потому что меня так воспитывали, а ваш долг — внове для вас.
— Разве Гвиннед является такой уж неприятной тюрьмой? — спросил он. — А меня ты находишь отвратительным тюремщиком?
— Это… дело не в этом, как вам конечно известно. Просто… все произошло так внезапно.
— Я разделяю твое беспокойство, сердце мое, — согласился он. — Слишком скоро ноша упала на мои плечи, но иногда у нас нет выбора. Если ты разделишь мою ношу, мы сможем сделать нашу тюрьму дворцом, я обещаю тебе. Мы будем самыми справедливыми королем и королевой, которые когда-либо правили в этом благородном королевстве, а я стану твоим мужем и любовником и буду жить только для того, чтобы сделать тебя счастливой.
Он положил голову ей на колени, пока говорил, обнимая ее за талию, а через несколько секунд, когда она не отстранилась, он поднял голову и провел губами у нее по груди. Она застонала, закрыв глаза, и даже сквозь грубую шерсть рясы он почувствовал ее реакцию.
Ощутив это, он поспешно вскочил, подняв ее вместе с собой, затем он обнял ее, притягивая к себе, и поцеловал. Через несколько секунд, когда ее губы раскрылись под его напором, он снял с ее головы камилавку, открыв черные, как ночь волосы, коса упала на спину и ударила по ягодицам, которые ласкала его рука. Она издала робкий звук, похожий на слабое рыдание, но он замер у нее в горле. Конал не сжалился, затягивая Росану все глубже и глубже в сладостный водоворот возбуждения и не переставая целовать.
Оторваться от нее, как и в ту ночь Келсону, когда Конал наблюдал за ними в саду, принцу было очень сложно и удалось лишь невероятным волевым усилием. В эту минуту Конал хотел ее больше, чем когда-либо раньше. Но цена невесты-девственницы королевской крови была слишком велика для принца — и будущего короля — и он не хотел рисковать честью девушки, если бы воспользовался ее состоянием здесь и сейчас, в ее теперешней уязвимости, о чем она сама может в дальнейшем пожалеть.
Поэтому он смог от нее оторваться, едва веря в то, что она без принуждения согласилась выйти за него замуж. Но только тут до него дошло, что она ведь на самом деле не сказала, что выйдет.
— Так ты станешь моей женой, Росана? — прошептал он.
Но когда в ее глазах появилась неуверенность, он снова поцеловал ее, сильно и крепко, языком проникая ей в рот. Его трясло, когда он вновь от нее оторвался, чтобы посмотреть в глаза, и увидел, что она тоже дрожит. Но на этот раз Росана не отвела взгляд, когда принц обнимал ее, глядя в заплаканные карие глаза.
— Стань моей женой, Росана, — повторил он. — Ты же не можешь отрицать, что между нами что-то есть.
Снова содрогнувшись, словно собирая всю свою силу, чтобы взять себя в руки, Росана кивнула.
— Да, — выдохнула она так тихо, что он практически ее не услышал.
— Скажи это громче, — потребовал он, улыбаясь. — Скажи: Конал Халдейн, я буду твоей женой!
Ей удалось изобразить слабую улыбку, и она кивнула ему.
— Конал Халдейн, я… буду твоей женой, — сказала она.
Тогда он на несколько секунд с силой прижал ее к себе, вдыхая запах ее волос, от которого у него кружилась голова, но не прибегая больше ни к каким ласкам после того, как получил ее согласие. Через некоторое время он отпустил ее. Пока Росана приводила в порядок свою одежду и надевала камилавку, Конал постарался взять себя в руки, сдерживая возбуждение, и приказал плоти успокоиться, сделав несколько глубоких размеренных вдохов.
Позднее, пытаясь заснуть, он заплатит за это, но пока что все мучения стоили того. Все его мечты и желания теперь находились в пределах досягаемости, от него только требовалось сдержать нетерпение, да пережить магический ритуал, запланированный на следующую ночь, не выдав себя. Тогда все силы Халдейнов будут подтверждены в нем. Как только им позволят, они с Росаной поженятся.