Позднее, когда они уже сняли все заговоры, а Арилан ушел с Коналом и Морган с Дунканом собрали все предметы, использовавшиеся в ритуале этой ночью, Морган тяжело вздохнул, а затем опустился на пол, прислонившись спиной к боковине кровати Нигеля и беспокойно потирая рукоять убранного в ножны меча.
— Наверное… мы должны принять, что Келсон мертв, — прошептал он, когда Дункан присел рядом. — Мне не хотелось верить в это раньше, но…
Его голос резко оборвался, он склонил голову, прикрыв лицо рукой от горя, сдерживаемого столько дней.
Но теперь случившееся нельзя было отрицать. Он предавался скорби еще несколько мгновений, стараясь найти успокоение в объятиях Дункана, а также в нежных прикосновениях сознания друга, которое посылало умиротворяющие импульсы, хотя горе Дункана было не меньше его собственного, ведь тот потерял не только короля, а еще и сына. Но, странно, отчаяние и горе довольно быстро прошли, постепенно сменяясь растущей убежденностью: они каким-то образом должны подтвердить для себя самих, что Келсон и Дугал на самом деле мертвы.
— Ты имеешь в виду: отправиться туда, где произошел несчастный случай и искать тела? — спросил Дункан вслух, когда они оба вновь смогли говорить.
Морган натянуто кивнул.
— Мы должны это сделать, Дункан. Пока сами не увидим доказательства и не удостоверимся, что Келсон с Дугалом потеряны навсегда, от нас будет мало проку. Я даже не уверен, большую ли роль мы сыграли в том, что сегодня происходило здесь.
— Любопытно, что ты об этом говоришь, — заметил Дункан, тоже отметивший про себя странность только что законченной процедуры. — Я сам как раз думал, как сегодняшняя ночь отличалась от того, что я ожидал. Какая-то странная пустота, словно мы просто автоматически производили нужные действия. Определенно, ничего общего с ритуалом Келсона.
— Согласен, последовательность была изменена в сравнении с тем, что нам доводилось видеть раньше, — сказал Морган, расстроенный гораздо глубже, чем ему хотелось признаться. — Одно это могло сделать процедуру иной. И, не исключено, что все остальное воспринималось по-другому, поскольку у нас не было Глаза Цыгана — хотя я определенно должен сказать, что конечный результат получился успешным. Что-то определенно произошло, когда он проколол руку брошью — хотя я согласен с тобой: ощущения очень отличались от тех, которые я испытал, когда руку прокалывал Келсон.
Дункан вздохнул и сел рядом с Морганом, точно также прислонившись к боковой боковине кровати, затем провел рукой по лицу, на несколько секунд погрузившись в собственные мысли, а затем покачал головой.
— Мы гоняемся за призраками, Аларик, — прошептал он, — и к сожалению источник этих призраков, скорее всего — наше глубокое горе, а не что-либо по-настоящему странное, происшедшее здесь сегодня ночью — хотя и магию Халдейнов нельзя считать не странной по стандартам Дерини, как мне кажется.
— Да, ты прав.
— Что приводит нас к еще одному интересному вопросу, — продолжал Дункан. — Конал — только Халдейн. Джехана не является его матерью — а это даст гораздо более слабое воплощение силы, чем мы привыкли видеть в Келсоне.
— Если только в Халдейнах уже не было крови Дерини до Джеханы, — заметил Морган. — В прошлом-то была, хотя я сказал бы, что к сегодняшнему дню ее здорово разбавили, — он вздохнул. — Но ты прав. Конал не будет таким королем, какими были Келсон или Брион. Жаль. Это грустный факт сам по себе.
Он медленно встал на колени, повернулся и посмотрел на Нигеля, теперь освобожденного от регалий Халдейнов. Он казался еще бледнее на крахмально-белых простынях, чем когда был одет в пурпурные одежды Халдейнов.
— И как жаль, что Нигелю никогда не суждено править, — продолжал он, с грустью опуская руку на одну из неподвижных рук Нигеля. — Боже, из него получился бы великолепный король. Он — не Келсон, тут я согласен с тобой, но во многом у него есть лучшие качества Бриона — без его слабостей. Бедный дорогой Нигель. Он не хотел бы умереть так, как ему приходится. Почему он не мог умереть мгновенно, достойной смертью в битве?
Дункан отвернулся, стараясь взять себя в руки.
— Едва ли стоит рассуждать об этом, Аларик. Станет только хуже, ты сам знаешь это.
— Знаю.
Вздохнув, Морган поднялся на ноги и положил убранный в ножны меч Халдейнов на подставку в головах кровати.
— Дункан, давай отправимся в путь сегодня ночью? — сказал он, поворачиваясь к кузену. — Я понимаю, глупо предполагать, что они по прошествии стольких дней еще могут быть живы, но даже если мы обнаружим истлевшие разбитые тела, или утопленников, по крайней мере, мы будем знать.
Дункан не встречался взглядом с Морганом, когда также поднялся со склоненной головой, теребя в руках кончик одеяла, которым укрывал Нигеля.
— Ты, в самом деле, считаешь, что мы должны отправляться так скоро? А что если мы понадобимся Коналу?
— Зачем мы ему? — возразил Морган. — Мы никогда ему не требовались раньше. А если ему понадобится кто-то из Дерини, здесь остается Арилан. Мы можем с ним регулярно связываться, если это тебя успокоит. Кроме того, теперь Конал — старший Халдейн, обладающий всем потенциалом, и король во всех смыслах, кроме титула. И не уверен, что мне хочется здесь присутствовать, когда вот это дело завершится, — он грустно посмотрел на Нигеля. — Я сказал все свои «прощай», пока мы ждали появления Конала.
Дункан медленно кивнул.
— Наверное, я говорил тебе, что Кьярд, Джасс и несколько других людей Дугала остались в лагере, чтобы продолжить поиски. Мы можем добраться в Валорет через Портал, а оттуда, как мне говорили, до аббатства святого Беренда и этой площадки в горах примерно два дня пути — при условии сносной погоды и быстрой смены лошадей.
— Значит, поедем? — уточнил Морган.
— Думаю, да.
— Сегодня ночью?
— Нет, утром. Навряд ли мы можем уехать, ни с кем не попрощавшись.
— А если Конал не позволит нам?
Дункан хмыкнул.
— Ты что, считаешь, он хочет, чтобы мы тут болтались? Он так же хочет, чтобы мы уехали, как мы сами хотим уехать. Теперь он получил силу, Аларик. Он будет королем. Старые порядки меняются — и мы с тобой, к сожалению, не являемся частью нового.
Пока они сидели в комнате, вернулся Арилан, и они сообщили ему о своем решении. Епископ выслушал его с грустью, но понял причины, побуждающие их, а также с готовностью согласился установить часы, когда следует выходить на связь, чтобы Морган с Дунканом оставались в курсе происходящего в столице.
— Однако вы не правы насчет того, что не нужны Коналу, — заметил Арилан. — Ну, прямо сейчас, когда он только что стал старшим в роду и обеспокоен ухудшением состояния отца, он еще менее приятен в общении, чем обычно. Но я очень надеюсь, что он изменится к лучшему. Вы знаете, он ведь женится, а как мне говорили, хорошая женщина многое может сделать, чтобы сгладить острые углы.
— Он что? — переспросил Морган.
— Ну, не надо так удивляться, — заметил Арилан. — Посмотри, что с тобой сделал брак.
— Но…
— Радуйся, что он уже думает о продолжении династии, — заявил Арилан, расправляя плечи и изображая возмущенного епископа. — Насколько я понял, Кардиель сделает объявление о предстоящем бракосочетании в понедельник, после того, как Конал объявит о своем решении королевскому совету. Я бы, конечно, ничего не сказал вам до этих объявлений, но раз вы уезжаете…
Дункан только недоверчиво качал головой.
— А на ком он женится? На той деревенской девушке, которая от него беременна?
— Боже праведный, нет, — ответил Арилан. — Его избранница — настоящая принцесса, да еще и Дерини. Уверен, вы одобрите его выбор. Он женится на Росане из Нур-Халлая.
— На Росане?! — резко вдохнул воздух Морган.
— Но она ведь давала обет! — воскликнул Дункан.
Арилан пожал плечами.
— Если верить Томасу Кардиелю, то обет с нее снят. Она обратилась с официальной просьбой. Кстати, она ведь в любом случае давала только временные клятвы. Вначале, какое-то время тому назад, она обсудила вопрос с духовником, а потом написала письмо архиепископу. Конал очень хочет законного наследника, и бракосочетание состоится даже до окончания Великого Поста — тихая церемония, отдавая должное трагедиям последнего месяца. Если не ошибаюсь, через неделю.
Пораженный Морган качал головой.
— Я и понятия не имел. Я всегда считал, что на нее положил глаз Келсон — и предполагал, ему будет нелегко ее добиться. Никогда не забуду, как она поразила его при первой встрече, — Морган грустно улыбнулся, вспоминая. — Он спрашивал меня, не насиловал ли я когда-нибудь женщин.
— Что? — спросил Арилан. — Боже праведный, ты хочешь сказать, что он…
— Нет, конечно! Нет! — ответил Морган. — Насколько мне известно, Келсон до сих пор девственник. Или был девственником, — добавил он запнувшись.
— Но что тогда произошло между ним и Росаной? — спросил Арилан.
Морган вздохнул, заставляя себя сосредоточиться только на ответе на вопрос.
— Он искал человека, изнасиловавшего принцессу Джаннивер. Он хотел подключиться к сознанию Джаннивер и посмотреть, что она помнит из нападения, чтобы убедиться, не сумеет ли он опознать насильника. Но Росана не хотела и слышать об этом: ведь он же — мужчина. Она сама подключилась к сознанию Джаннивер и передала информацию Келсону — только она также передала ему и ощущения того, что чувствует женщина при таких обстоятельствах. Наверное, это было полезно ему узнать, но, возможно, он получил и более негативное впечатление, чем я думал. Интересно, знает ли об этом Риченда.
Арилан пожал плечами.
— Конечно, я не могу тебе ответить. Однако я рад узнать, что между нею и Келсоном ничего не было. Не хотелось бы заниматься вопросами кровного родства и тому подобного. Она будет идеальной королевой для Гвиннеда. А Коналу в самом деле требуется законный наследник, не менее, чем требовался Келсону.
— Ну, если этого хочет Росана, — тихо сказал Дункан. — И, по крайней мере, в Гвиннеде все равно будет королева Дерини, что, естественно, к лучшему. Как ты думаешь, Конал не оскорбится, если мы не будем присутствовать на бракосочетании?