Валька смотрел на него и чего- то ждал.
- Ясное дело, - сказал Сандро. - А может быть, тебя в лагере принять в пионеры?.. Чтобы ты ходил, не прячась за кустами.
- В лагере? А можно?
- А чего ж… Если отряд решит, то, наверное, можно…
- А вы? - тихо произнёс Валька.
- Что - мы?
- Вы, отряд… - не то спросил, не то просто сказал Валька. И снова опустил голову. Он понял, что краснеет, как девчонка. Ведь проснувшаяся в нём надежда была просто смешной.
Сандро молчал. Барабанщики тоже молчали.
- Ну, знаешь… - сказал Сандро немного растерянно. - Нельзя же так сразу.
- Да я понимаю, - прошептал Валька.
- Нельзя так, - уже уверенней повторил Сандро. - Мы же всего пять дней в лагере. - И добавил уже с усмешкой: - Откуда мы знаем, что за человек Валька Бегунов!
- Да, - сказала длинноногая девчонка и склонила набок голову. - Действительно. Какой ты человек?
Валька пожал плечами.
- Обыкновенный человек, - вдруг сказал Генка Соловьёв. - Как все. Мы с ним в одной палате, кровати рядом. Он мне сатурновскую батарейку для фонарика дал.
- Подумаешь, батарейку дал! - сказала девчонка.
- А ещё в тетрадке что- то всё время рисует, - серьёзно добавил Соловьёв.
- Не в тетрадке, а в альбоме, - хмуро поправил Валька. - И не всё время.
- Ну в альбоме, - согласился Генка. - Я один раз хотел посмотреть, а он как двинет подушкой…
Валька глянул на него исподлобья.
- Сам же под руку полез.
- Ага, - сказал Генка.
Длинноногая девчонка прищурилась и потребовала:
- Пусть расскажет биографию.
Это была, конечно, шутка. Но никто, совсем никто почему- то не засмеялся. Все стояли и молчали, будто это было всерьёз.
- Ребята, - сказал Валька, - ну, я… в пятый класс перешёл. Вот…
- Маму и папу слушаешь? - с тонкой улыбкой спросила девчонка и опять наклонила голову.
Сандро быстро обернулся.
- Катерина, - ласково сказал он, - я понял теперь, почему Бревнов бил тебя барабаном.
Потом снова посмотрел на Вальку.
Может быть, он что- то решал?
Может быть, он думал: будет ли плохой человек подниматься до зари, чтобы взглянуть, как барабанщики встречают солнце?
- Сандро, - позвал кто- то за спиной у Вальки. - Мы ведь правда отряд…
- Джаз-оркестр, а не отряд, - сказал Сандро. - Даже сомкнутым строем стоять не умеете.
Тогда все заговорили разом. Об одном и том же:
- Кому он нужен, этот сомкнутый строй!
- В нём локтями не двинешь!
- А ты сам-то его любил, когда был барабанщиком?
- Мы кто? Гвардейцы её величества? При этом неожиданном и непонятном споре они забыли о Вальке и кольцом обступили Сандро.
И вдруг замолчали. Разом. Словно встревоженные чем-то.
Валька услыхал в кустах пёструю разноголосицу птиц.
Барабанщики поворачивались к Вальке. Он стоял на том же месте, мокрый, исцарапанный, с раскисшими тапочками в опущенных руках. Капли падали с тапочек и оставляли на твёрдом песке следы, похожие на крошечные лунные кратеры.
- Однако… - проговорил Сандро.
Валька резко поднял голову. «Я пойду», - хотел сказать он.
Они стояли широким полукольцом - барабанщики-сигналисты, барабанщики отрядов, барабанщики знаменосной группы. Самый маленький, с эмалевой звёздочкой на рубашке, смотрел на Вальку широченными серыми глазами.
- Три человека пусть займутся костром, - сказал Сандро. И негромко спросил у Вальки: - Обещание знаешь?
Валька вздрогнул, вытянулся. Проглотил комок и кивнул.
В половине девятого лагерь выстроился на утреннюю линейку. Председатель совета дружины - неторопливый очкастый Серёга Лавров - остановился перед старшей вожатой.
- Отряды к подъёму флага готовы. Настроение бодрое, - сообщил он. - Происшествий нет. На рассвете сводный отряд барабанщиков принял в пионеры Вальку Бегунова. Рапорт сдан.
Вожатая смотрела на него удивлённо и вопросительно, готовясь что-то сказать. Но Лавров, невозмутимо блестя очками, уже опустил поднятую для салюта руку.
- Не Вальку, а Валю, - сказала вожатая. - Рапорт принят. Вольно.
РАССВЕТ. АНДРЮШКА
Валька проснулся от боли. Во сне он прижал щекой палец и стянул с него бинт.
Боль была не такая, как вчера. Она теперь не жгла, а словно разъедала. Валька осторожно коснулся пальца подбородком. Почувствовал влажный лоскуток лопнувшей кожи и поморщился. Он торопливо нащупал на подушке трубочку бинта и, чуть дыша, протолкнул в неё палец. Боль стала успокаиваться, но ещё давала себя знать мягкими затихающими толчками.
Валька передохнул и повернулся на спину.
Окна были тёмными. Сквозь просветы в ледяных узорах Валька видел звёзды. Каждая звезда висела в середине холодного туманного пятнышка.
«Часов семь, - подумал Валька, - или полвосьмого».
Он сосчитал до трёх, сбросил одеяло и прошлёпал к столу. Нащупал кнопку грибка. От неожиданного света окна сделались блестящими и непрозрачными, как чёрная клеёнка. Только по краям зеленовато искрились морозные разводы.
За тонкой стенкой зашевелился отец.
- Валька, ты уже? Спал бы…
Валька взглянул на будильник.
- Скоро восемь. Папа, я на колонку…
Это была его обязанность. Вернее, привычка. Он каждое утро приносил два ведра воды. Правда, наливал их не доверху: вёдра были большущие и, кроме того, тащить их приходилось в растопыренных руках, чтобы ледяная вода не плескала в валенки. Когда Валька добирался до крыльца, руки и плечи у него просто стонали. Но он всё равно любил эти водяные прогулки.
Вальке нравились неяркие зимние рассветы. Снег и небо в это время были очень синими, а дома казались чёрными, и в них светились квадраты разноцветных тёплых окон.
Стараясь не грохнуть вёдрами. Валька выбрался в сени. Синее утро уже просачивалось в щели. Валька вздохнул и закашлялся: резкий холодный воздух оцарапал лёгкие. В сенях вкусно пахло зимой: снегом, смазанными лыжами и мёрзлым выстиранным бельём, которое было развешано под потолком.
Валька отбросил крючок и толкнул дверь. Он увидел сиреневый снег, чёрные ветви над забором, а левее - тёмные громады новых домов. В сумерках казалось, что дома стоят не за дорогой, а прямо перед Валькой. Они сливались с забором. Окна горели редко: было воскресное утро и во многих квартирах ещё спали.
А Вальке спать совсем не хотелось! Он поставил вёдра на крыльцо и двумя пинками сбросил их в снег. Тра-тара-ра! Бах!
Нынче солнце встаёт очень рано,
Нынче день будет длинный и ясный.
Ты послушай - гремят барабаны,
А они не проснутся напрасно!
Солнце в декабре встаёт совсем не рано. Просто Валька чувствовал: будет хороший денёк.
Над крышами больших домов небо начинало светлеть, и антенны телевизоров прорисовывались в нём чёрными штрихами. Они были похожи на модели планеров, ещё не обтянутые бумагой.
- Только попробуйте улететь! - сказал им Валька. Подхватил вёдра и вышел за калитку.
Колонка находилась в конце квартала. Она торчала у синей снежной дороги и была похожа на озябшего карлика с фантастически длинным носом и в матросском берете с помпоном. Обычно карлик скучал в одиночестве: почти во всех соседних домах был водопровод.
Но сегодня рядом с колонкой Валька увидел закутанного человечка. Малыш повесил на кран ведро и копошился у рычага.
- Андрюшка, - сказал Валька.
Валенки малыша скользнули по выпуклой наледи, которая окружала колонку. Он выпустил рычаг, покачнулся и встал прямо.
- Не работает, - объяснил он. - Видишь, Валька, я нажимаю, а вода не бежит.
Валька лёг животом на рычаг. Лязгнуло железо, и на этом дело кончилось.
- Вот видишь, - озабоченно повторил Андрюшка.
- Подожди, - сказал Валька.
Колонка начала мелко вздрагивать. Отозвалась булькающим кашлем. Потом в ней захрипело, заклокотало, и вдруг упругая струя грянула по ведёрному дну.
Полведра набралось в три секунды. Валька выпрямился, и рычаг скакнул вверх. Колонка обиженно фыркнула, погудела и успокоилась. Валька сказал:
- Такой у неё характер.
Андрюшка взглянул на колонку с уважением и потянулся к ведру.
- Подожди, сниму, - сказал Валька. - Утащишь столько?
Андрюшка приподнял ведёрко.
- Я больше могу.
- Хватит, - решил Валька. - Тебе же на третий этаж тащить. - И спохватился: - Андрей! А ведь у вас же водопровод!
- Да… водопровод, - как-то нерешительно сказал Андрюшка. - Он только булькает, а из крана пузыри идут. А умываться ведь надо. И чай кипятить. Много надо.
- А кроме тебя, никого нет, чтобы воды принести?
- Есть… А я ведь тоже есть.
- Ну ещё бы. Ты, конечно, есть… Да оставь ты пока ведро!
Андрюшка послушно опустил ведёрко и выжидательно глянул на Вальку. В меховой шубёнке и большой лохматой шапке он казался полным и неуклюжим. Но Валька-то знал, что в тёплую одежду закутан узкоплечий, худенький первоклассник.
Валька стал наполнять свои вёдра. Он наливал воду почти доверху. Что же было делать? Не тащить же при Андрюшке по полведра…
- Пойдём, - сказал он.
- Куда?
- Ну, не кудахтай. Сам же говорил: умываться надо, чай кипятить. Вот и будете кипятить.
- Ну, Валька… - без всякой радости проговорил Андрюшка. - Не надо. Я сам.
- Ты сам, а я тоже сам. Хуже тебе, что ли?
Андрюшка две секунды размышлял. И вдруг обрадовался:
- Правда, пойдём! Ты и я. - Он словно о чём- то вспомнил или что- то задумал. Но было ещё не очень светло, и Валька не разглядел его лица.
От колонки до Андрюшкиного дома столько же, сколько до Валькиного. Но вёдра- то были почти полные. Руки просто чуть не оторвались. Левое ведро зацепилось кромкой за штанину, и вода ледяным языком скользнула за голенище валенка. Валька зашипел от досады и холода.
- Что? - спросил Андрюшка, не оглядываясь. Он усердно тащил своё ведро впереди.
- Ногу промочил, - буркнул Валька.
- Я тоже, - утешил Андрюшка.