Пока Валька по одному втаскивал вёдра на третий этаж, Андрюшка терпеливо ждал у двери. Дождался и толкнул дверь плечом.
- Мама, я пришёл! И ещё Валька пришёл!
Вальке стало неловко: будто в гости напросился.
Раньше он приходил сюда только два раза, и тогда никого, кроме Андрюшки, в квартире не было. А его родителей Валька видел лишь издалека, на улице.
Он поставил вёдра в маленьком, ярко освещённом коридоре и подумал, что хорошо бы теперь сбежать. Но без вёдер не сбежишь.
- Валька пришёл! - вновь жизнерадостно сообщил Андрюшка.
- Не труби ты, - прошептал Валька. Из комнаты шагнул Андрюшкин отец. У него были лохматые брови, большой лоб с залысинами и широкий, какой- то удивительно добрый подбородок. Человек этот сказал смеющимся голосом:
- Хороший день начинается с хороших гостей. Здравствуй, Валентин. - Он протянул большую ладонь.
Валька зубами сдёрнул заледеневшую варежку и неловко подал руку.
- А это что? - Андрюшкин отец увидел вёдра.
- Вода, - тихо сказал Валька. И подумал, что всё получилось глупо. Обошлись бы и без его помощи.
- Ага… - протянул отец. - Ну конечно… - И спохватился:- Пошли в комнату! Светлана, смотри…
- У меня валенки мокрые, - попробовал сопротивляться Валька. - Я лучше…
Договаривать не стоило, потому что он уже стоял в комнате. И внимательными Андрюшкиными глазами на него смотрела совсем молодая Андрюшкина мама.
- Наконец- то! - сказала она. - А то мы каждый день слышим разговоры о таинственном Вальке и никак не можем на него посмотреть.
- Какие разговоры? - слегка обалдело начал Валька и умолк. Сообразил, что следовало бы для начала сказать «здравствуйте». Но теперь здороваться было уже смешно.
Его выручил Андрюшкин отец.
- Разговоры всё одни, - весело объяснил он. - Валька сказал, Валька обещал, надо у Вальки спросить… Приворожил ты нашего доброго молодца, как Марья-царевна. Кстати, чего он там возится?
Валька выглянул в коридор. «Добрый молодец» сидел на полу и тянул с ноги промокший чулок. Чулок тянулся медленно и потому казался бесконечным.
- Тебя отец зовёт, - мрачно сказал Валька. Андрюшка пружинисто поднялся. Снятый наполовину чулок потянулся за ним к двери и оставил на полу длинную сырую полосу.
- Ты что же это? - упрекнул отец. - Пригласил человека и бросил.
Андрюшка устроился на стуле.
- Валька, ты садись, - попросил он. - Ну, Валька… Ты разденься и садись. Я сейчас.
Он снова потянул чулок, но теперь почти не спуская с Вальки глаз. Только изредка и быстро поглядывал на отца и мать. Словно спрашивал: «Ну, как вам нравится мой Валька?» Потом деловито сказал:
- Мы с ребятами будем крепость строить. Валька, ты нарисуешь? Надо план.
- Да ладно… дома, - ответил Валька и глянул украдкой под ноги: слишком ли заметные следы оставляют валенки?
- Рисуешь ты очень неплохо, - серьёзно заметила Андрюшкина мама. Валька насторожился.
- Андрей наш вообще заявляет, что ты настоящий художник, - объяснил отец. - Видишь, и рисунок твой вывесил на самом видном месте. Хороший портрет.
Валька взглянул на стену и охнул про себя.
На розовой штукатурке, над маленькой Андрюшкиной кроватью, висел альбомный листок. Он был закрыт стеклом и окантован полосками синей бумаги. Будто эскиз или гравюра настоящего художника. На листке был Андрюшка.
А живой Андрюшка сидел на стуле и с удовольствием поглядывал то на Вальку, то на свой портрет.
«Обор-р-рмот, - подумал Валька. - Устроил тут выставку!»
Если бы он знал про такое дело, ни за что бы не отдал рисунок.
Валька снова бросил взгляд на листок. Да, а нарисовано было, пожалуй, неплохо. Валька теперь это видел. Ведь он смотрел на свою работу свежими глазами, словно посторонний человек. Потому что рисовал Андрюшку он очень давно - четыре месяца назад. В августе.
АВГУСТ. ПЕСЧАНЫЙ ГОРОД
Август начинался плохо. Валька приехал из лагеря и затосковал.
Лагерь был большой, в нём отдыхали ребята из разных городов области. Теперь они разъехались кто куда. Несколько человек из отряда жили где-то на другом конце, на незнакомых Вальке улицах.
Чтобы не бередить душу. Валька срезал с рукава синий треугольник с вышитыми барабанными палочками.
Он решил навестить своих одноклассников, ребят из бывшего четвёртого «А». Зашёл к одному - тот с родителями на юге. Постучался к другому - тот на даче. Третий читал какую - то книжку про полёт на Венеру. Поднял на Вальку непонимающие глаза, поморгал и сказал с вежливым зевком:
- А, Бегунов! Привет. Ты теперь не в нашей школе будешь?
- В новой, - чуть виновато объяснил Валька. - Она ближе. Я не хотел, а родители перевели.
- Всё равно, - лениво сказал бывший одноклассник и опять зевнул. - От нашего класса ничего уже не осталось. Половина - по новым школам, половина - по другим классам…
- Ну, пока, - вздохнул Валька.
- Ага… Пока.
Одиночество - как болезнь.
Конечно, Валька не сидел целыми днями с постным лицом и не вздыхал, как паровоз. В кино ходил, книжки читал, на соседний пруд бегал, потому что август стоял на редкость жаркий.
Валька выходил во двор, прыгал через забор и шёл бродить среди новых домов. Эти пятиэтажные корпуса с трёх сторон обступили старый деревянный квартал. Когда Валька уезжал в лагерь, почти все они были пустые. А сейчас в них жили.
Во дворах и на соседнем пустыре ещё не были убраны кучи битого кирпича, обрезки труб и расколотые бетонные блоки. Незнакомые ребятишки целыми днями что-то строили из обломков.
Самым старшим из этих строителей было лет по шесть или семь. Других ребят, повзрослее. Валька ни разу не встретил, а лезть в малышовые игры было неудобно.
Валька уходил на заросший бугор за пустырём, ложился в траву и смотрел на дома. Они были ярко-розовые, зелёные, светло-коричневые - расчерченные белыми клетками и разноцветными полосами. Пёстрые, прямо сказочный город.
Шумела трава, а вдалеке ровно и неутомимо, как барабанщики, били пневматические молотки.
Валька привык быть здесь один. Два раза он даже приносил сюда альбом. И он очень удивился, когда его потревожили. Нарочно потревожили. Он лежал в траве, когда услышал шелестящие шаги и увидел перед собой маленькие пыльные сандалеты. Валька поднял голову.
Над ним стоял Андрюшка.
Валька уже тогда его знал. Не очень хорошо, а так, по имени. Потому что Андрюшка жил в доме, который заселили ещё весной. Но никогда никаких дел с Андрюшкой Валька не имел, даже не разговаривал. Какие у них могут быть дела и разговоры!
- Валька, - сказал Андрюшка, - помоги нам утащить доску.
У него были светло-коричневые, какие-то золотистые глаза. Смотрел он прямо и доверчиво, будто всё так и нужно. Будто Валька сию секунду вскочит и неизвестно зачем куда-то что-то потащит.
- Какую доску? - нелюбезно спросил он.
- Обыкновенную тяжёлую доску, - терпеливо объяснил Андрюшка и развёл маленькие ладони. - Вот такую широкую. Мы её под кирпичами раскопали, но она сырая и тяжёлая.
- Вы раскопали, а я должен тащить её, сырую и тяжёлую, - уточнил Валька. - Так?
- Ты с одного конца, а мы с другого, - сказал Андрюшка. Видно, не понял он Валькиного ехидства и смотрел всё так же - открыто и доверительно. Только нетерпеливо шевельнулись плечи, - Ну, Валька, встань… Ну пожалуйста.
Ровно и напряжённо стучали пневматические молотки. На руках у Андрюшки были длинные белые царапины.
Валька встал.
- Зачем вам доска?
- Для парохода.
Пароход был устроен просто: низенькие борта из фанерных обломков, помятый обрезок водосточной трубы посередине, длинная палка с перекладиной - мачта. Не хватало только палубы и руля.
Доску положили внутри бортов на кирпичные подставки. Она прогибалась и покачивалась, будто настоящая палуба расшатанного парусника. Велосипедное колесо для штурвала принёс Павлик - удивительно тихий семилетний мальчик.
- А вечером будут сигнальные огни, - тихонько сообщил Андрюшка. Он словно делился с Валькой секретом в благодарность за помощь. - У нас батарейка есть и две лампочки.
- Сигнальные огни бывают цветные, - - заметил Валька. - С одной стороны зелёный, с другой - красный.
- Цветных нет, - со вздохом сказал Павлик.
- Где их возьмёшь, цветные-то… - мрачно произнесла коротко остриженная девчонка Ирка.
- Может быть, выкрасить лампочки? - - задумчиво спросил Андрюшка и с ожиданием стал смотреть на Вальку.
Если бы они строили какую-нибудь ерунду и если бы Валька был чем-нибудь занят… Но они строили корабль. А Валька всё равно томился от безделья и одиночества. Он сказал:
- Пойдём.
Он привёл Андрюшку домой и выволок из-под кровати картонную коробку. Стёкла в коробке тревожно и тонко задребезжали.
- Ох… - шёпотом сказал Адрюшка. Солнце вместе с ним заглянуло в коробку, и разноцветные пятна разлетелись по потолку, словно большие бабочки.
Стёкла были разные: маленькие, как прозрачные леденцы, и большие, с Валькину ладонь.
- Это твои? - изумлённо спросил Андрюшка. - Тебе их кто дал?
- Сам собрал, - небрежно сказал Валька. - - Когда ещё маленький был.
Он врал. Он собирал их в прошлом году. Из этих стёкол он хотел сложить картину, вроде тех, которые давным-давно делал Ломоносов. Валька прочитал о стеклянной ломоносовской мозаике в какой-то книжке, и его фантазия разыгралась. Но стеклянные осколки не держались в пластилиновом переплёте, и Валькина затея рассыпалась. А стёкла Валька пожалел, не выбросил…
Андрюшка стоял перед коробкой на коленях. У него было очень серьёзное лицо. Словно он увидел не цветные стёклышки, а разбитую и ссыпанную в коробку радугу. Валька выбрал ему две стеклянные пластинки - рубиновую и ярко-зелёную.
- Вот вам для сигналов. Хватит?
- Хватит…
Валька ногой задвинул коробку под кровать
- Пойдём.
Андрюшка послушно поднялся. У дверей он оглянулся, но разноцветные бабочки уже улетели с потолка…