Я почесала затылок и прислушалась к себе. Ничего необычного.
— И как вы собираетесь меня проверять?
— Если позволите, мы с вами присядем, — полувопросительно-полуутвердительно предложила женщина.
— Да, прошу, — спохватилась я и сделала жест в сторону моей комнаты.
Женщина вошла первая и окинула комнату быстрым цепким взглядом.
— Как у вас уютно, — похвалила она.
— Спасибо. Присаживайтесь.
Женщина села в кресло, предварительно развернув его в сторону дивана. Мне волей-неволей пришлось сесть на него. Ладонь, в которой была зажата иголка, немного вспотела.
— Вы знали убитого? — спросила женщина.
Я пожала плечами.
— Честно говоря, нет. Дом большой, подъездов много. Я его даже в лицо не помню.
— Понятно.
Женщина зацепила пальцем цепочку на шее и вытянула из-под майки странный медальон. Он был овальный, с каким-то причудливым орнаментом. Женщина сняла цепочку с шеи и принялась небрежно покачивать ее перед глазами.
Я невольно принялась следить взглядом за движением маленького маятника.
— Красивый? — спросила женщина через несколько минут.
— Очень — медленно ответила я. Говорить не хотелось. Язык неожиданно стал тяжелым и ленивым.
— А вы прилягте, — мягко и убедительно предложила женщина. — Так будет удобней разговаривать.
И я послушно легла на диван, не отрывая взгляда от раскачивающегося медальона со странным рисунком.
Чтоб было удобней его рассматривать, женщина медленно поднялась с кресла и перебралась на край дивана, поближе ко мне.
Уселась, вытянула руку. Овальный медальон раскачивался перед моим лицом как метроном. Не могу описать ощущение, овладевшее мной. Я как будто поплыла.
— Вытяните руки вдоль тела, — медленно произнес чей-то голос.
Я покорно разложила руки на диване.
— Вам спокойно, тепло и уютно, — продолжал голос, а я не отрывала глаз от мерного раскачивания маятника. — Все хорошо. Вы в безопасности. Ваше тело наполняется теплом. Голова легкая, свободная. Вокруг вас только хорошие, добрые люди, которым вы доверяете. Вы можете рассказать все что угодно. Вас выслушают и поймут. Вы ничего не боитесь.
Что-то происходило с моими глазами. Веки отяжелели и норовили опуститься вниз. Навалилась сладкая дремота.
— Закройте глаза, — позволил голос, и я с благодарностью воспользовалась разрешением.
— Вам спокойно и уютно. Вы ничего не боитесь.
Я чувствовала, что засыпаю. И именно в этот момент что-то острое больно впилось в правую ладонь, где еще не зажили глубокие царапины от острых краев моего нательного крестика.
Я сильно вздрогнула.
— Все хорошо! — повелительно заговорил голос чуть громче. — Все спокойно. Вы в безопасности.
Но сонливость уже улетела прочь. Взамен пришел страх. Она меня гипнотизирует! Она меня почти загипнотизировала!
Невероятным усилием воли я заставила тело расслабиться. И только незаметно пошарила правой рукой по дивану, отыскивая иголку, которую выпустила из ладони. Эта женщина не должна се заметить.
Нашла тонкую железную спичку, накрыла ее ладонью. И надавила посильней, чтоб чувствовать отрезвляющую силу боли.
— Вы спите и вспоминаете то, что было позавчера вечером, — продолжал голос женщины. — Вы вспоминаете и рассказываете все мне, вашему другу. Мне можно рассказать все. Вы в безопасности. Вы приходите с работы домой. Что потом?
Теперь все зависело от того, насколько убедительно я смогу притвориться. Людей в трансе я видела в основном в телесериалах, поэтому их поведение представляла себе непрофессионально. В отличие от этой женщины, которая, судя по всему, была неплохим гипнотизером.
Тем не менее я должна была попробовать.
Я медленно разомкнула губы:
— Мне…
Сосчитала до трех.
— Звонит…
Опять сосчитала до трех.
— Лешка…
— Кто это? — ровно спросил голос сверху.
— Это… мой… парень…
— Что было потом?
Неужели у меня получается?!
— Мы… договариваемся… встретиться…
— Где вы встречаетесь?
— В парке… за домом… скамейка…
Господи, не оставь!
— Во сколько вы встречаетесь? — монотонно уточняет голос.
— В десять… часов…
— Что вы делаете?
Надеюсь, я не покраснею.
— Мы… гуляем…
— Где?
— По парку…
— Что вы видите?
— Мальчишки… играют… в футбол…
— Еще!
— Мальчишки… уходят…
Притворяться становилось все легче. Наметилась даже какая-то метода. Слово — считаю до трех. Второе слово — считаю до трех. И так далее. Я старалась говорить не очень внятно, словно языку было лень шевелиться.
— Кто приходит вместо них?
— Компания… пьет… пиво…
— Что потом? — спросил голос с чуть заметной ноткой нетерпения.
— Они… уходят…
— Потом? — требовал голос, и я прекрасно понимала, что женщина хочет от меня услышать.
— Сосед… гуляет… с собакой…
— Потом?
— Больше… никого…
— Что вы делаете?
Я мысленно чертыхнулась.
— Мы… сидим… на скамейке…
— Где стоит скамейка?
— Возле… кустов… сирени…
— Дальше!
Я снова чертыхнулась. Ну, была не была!
— Мы… целуемся…
— Дальше!
— Лешка… спрашивает… когда… поженимся…
— Дальше!
— Я… не отвечаю…
— Дальше!
— Он… обижается…
— Дальше! — произнес голос уже устало.
— Мы… уходим… домой…
— Во сколько вы уходите домой? — почти по слогам отчеканила женщина. — Вспомни точно, Ира! Это важно! Вспомни точно!
— В начале… второго…
— Почему ты так думаешь?
— Папа… сказал… что… звонила… моя… подруга… просит позвонить… Я… смотрю… на часы… Половина… второго… половина… второго… половина… второго…
Я так увлеклась, что несколько раз повторила последние слова. Мне было очень важно, чтобы женщина поверила. Возможно, что для меня это был вопрос жизни и смерти.
— Что потом? — спросила женщина, но уже несколько разочарованно.
Потом — самое интересное! Только тебе об этом незачем знать.
— Я… умываюсь…
— Потом?
— Иду… в комнату…
— Потом?
— Я сплю…
— Потом?
— Я сплю…
— Потом?
Я сделала длинную паузу. Отделила, так сказать, день последующий от предыдущего.
— Открываю… глаза… Вижу… часы… Семь… часов…
— Хватит, — сказала женщина устало. Вздохнула, что-то неразборчиво пробормотала себе под нос.
— На счет «три» ты проснешься, — заговорила она громко после минутной паузы. — Этого разговора не было. Ты его не помнишь. Ты просто захотела спать и ненадолго уснула. Раз, два…
Она помедлила, а я внутренне подобралась.
— Три!
Я резко распахнула глаза и минуту добросовестно пялилась в потолок по возможности безумным взглядом. Потом повернула голову и спросила:
— Что случилось?
— Мы беседовали, и вы заснули, — улыбаясь, ответила мне гостья.
— И что это значит? — испугалась я. — Шок, да? Скрытый?
— Нет-нет, — успокоила меня женщина. — Совсем наоборот. Организм справляется со стрессом. У вас могут быть приступы подобной сонливости, но бояться не нужно.
— Долго у меня будут такие приступы? — недовольно поинтересовалась я.
— Недолго, — ответила женщина и поднялась с кресла. — Попейте настойку пустырника на ночь.
— И все?
— И все.
Я послушно кивнула головой. Женщина двинулась на выход.
Что и говорить, ценную психологическую помощь мне оказали!
— Голова не болит? — вскользь поинтересовалась женщина, надевая босоножки и не глядя мне в лицо.
— Да нет, не болит…
— Ну и хорошо.
Женщина надела обувь, улыбнулась мне на прощание и вышла на лестничную клетку.
Я захлопнула дверь и дважды повернула ключ. Только сейчас мое сердце превратилось в зайца и принялось барабанить в грудную клетку.
Поверила или нет?
Спала я плохо. Хотя, зачем это сообщать? И так ясно…
Утро выдалось пасмурным. Я долго лежала на диване и смотрела в окно. Мыслей в голове не было. Мною правило состояние общего глубокого уныния.
Тем не менее день, данный мне богом, следовало попытаться прожить.
Я с кряхтением приподнялась с дивана, влезла в халат и потопала на кухню.
Папочка сидел возле стола и смотрел в окно.
— Привет, — хмуро поздоровалась я.
Папочка немного встрепенулся и обернулся ко мне.
— Привет, — ответил он. И добавил:
— Что-то ты поздно. А на работу не опоздаешь?
Я села напротив него и стала молча смотреть ему в глаза. Папочка так же молча смотрел на меня.
Бесполезно. Все бесполезно. Я никогда не дозовусь его обратно.
— Я тебе вчера уже говорила, — сказала я, устав от молчания. — Я в отпуске.
— А-а-а…
Он успокоился и спросил:
— Чай налить?
— Лучше кофе.
— А у нас кофе есть?
Я молча поднялась с табуретки, подошла к висячему шкафчику и достала банку растворимого «Нескафе».
Как неустанно и совершенно справедливо внушает своим читательницам Донцова, натуральная «Арабика», конечно, гораздо лучше. И если бы у меня, как у нее, была домработница, то я пила бы только этот кофе. И с утра пораньше не возилась с коричневой кофейной массой, оседающей в чашке, и не отчищала бурый налет по бокам посуды.
Мысль насмешила меня своей абсурдностью.
Домработница! У меня! Ха-ха!
До такого я не доживу.
Я залила коричневый порошок кипятком, уселась на прежнее место и принялась помешивать горячий напиток.
Мысли бродили в голове унылые, тусклые и безрадостные. Бороться за такое существование мне совершенно не хотелось, и я невольно подумала, что, если меня должны убить, пускай уж сделают это поскорей. Но тут же посмотрела на папочку, сидящего напротив, и устыдилась.
А с ним что будет?
— Ты ничего не ешь, — рассудительно заметил папа. — Хочешь, бутерброд тебе сделаю?
— Хочу, — ответила я со слабой улыбкой.
— Сейчас.
Папа достал из холодильника сыр, который, судя по названию, был земляком Ивана Сусанина.