— Приходи еще! — в полный голос крикнула Ольга Михайловна.
И добавила негромко:
— Но лучше не на работу.
— Спасибо, — прошептала я. И, придерживая правой рукой спину, побежала к остановке.
Спрятать не проблема. Вытащить — вот в чем сложность.
Минут десять я слонялась по улице, выискивая укромный уголок. Но, как назло, вокруг было полно народу. Тогда я зашла во двор ближайшего дома, уселась на пустую лавочку, не стесняясь задрала майку и вытащила из-за пояса толстую пачку документов.
Старушки, сидевшие напротив меня, как по команде замолчали и раскрыли рты от любопытства.
— Сумку дома забыла, — объяснила я им.
Старушки поджали губы и ничего мне не ответили. Но проводили пристальным взглядом.
Держа в руках неудобную разваливающуюся стопку, я добралась до первого магазина и купила пакет. Со вздохом облегчения уложила в него копии документов.
Теперь можно и домой.
Я посмотрела на часы. Половина четвертого. Добираться до дома мне как минимум полтора часа, так что до прихода Славы я смогу пробежать глазами все бумажки, которые выдала мне Ольга Михайловна.
Что она там говорила про несколько дней, которые мне придется на них потратить? Глупость какая… Быстренько просмотрю — и все!
И только дома я поняла, как права была моя новоявленная тетушка.
Чтобы разобраться в груде документов, среди которых были метрики, личные письма, купчие, дворянские грамоты, деловые записи и еще множество непонятных мне бумаг, требовалась уйма времени. Поэтому я сунула все бумаги в папку и затолкала ее под диван. Скоро придет Слава, а я не люблю прерываться на середине. Посмотрю документы, когда гость уйдет.
Слава позвонил в дверь ровно в семь. Я открыла и замерла на пороге. В руках у спасителя была тяжелая картонная коробка.
— Что это? — спросила я.
— Войти можно?
— Входи.
Слава шагнул в прихожую и аккуратно поставил ящик на пол.
— Это телевизор, — сказал он, не ожидая второго вопроса.
— Зачем?
— Для кухни. Для твоей кухни, — уточнил он.
— Ты с ума сошел!
— Ничего подобного! Поставишь на холодильник и будешь смотреть. Очень удобно.
— Ну, зачем ты? — начала я.
— Мне его просто девать некуда, — перебил Слава. — В старой квартире было два телевизора, и оба мои. Один-то я в комнате у себя поставил… Здесь, в Немчиновке. А второй девать некуда, только пространство занимает. Возьми себе, а?
— Только на время! — ответила я решительно. — Переедешь в нормальную квартиру — заберешь.
— Договорились! — обрадовался спаситель. — Спасибо!
— На здоровье! — небрежно ответила я.
Но втайне очень обрадовалась. Мне давно хотелось купить маленький телевизор для кухни, но было жалко тратить деньги. Так что очень даже приятный сюрприз. Хотя и неожиданный.
— Ты голодный? — спросила я, не зная, как еще выразить свою благодарность.
Слава нерешительно потоптался на месте.
— Ясно, — констатировала я. — Иду разогревать.
— А я пока телевизор распакую и установлю.
— Валяй.
Через десять минут новенький «Фунаи» с небольшим экраном переливался на нашем холодильнике яркой цветной картинкой, а Слава озабоченно подстраивал канаты.
— Хватит! — взывала я. — Борщ остынет!
— Сейчас, сейчас, — бормотал спаситель. — Только СТС поймаю, и все…
Наконец настройка завершилась, гость уселся за стол, а я взяла пульт и с удовольствием полистала каналы.
— О! Остановись на «Культуре»! — попросил Слава.
— Любишь этот канал? — спросила я несколько пристыженно. Потому что сама смотрела его очень редко. Можно сказать, почти не смотрела. Мне казалось, что передачи этого канала адресованы только очень умным и образованным людям.
— Кроме него больше и смотреть нечего, — ответил гость, с аппетитом наворачивая борщ. — Вкусно-то как! Ирка, ты гений!
— Скажешь тоже, — скромно пробормотала я.
— Зря не скажу. Очень вкусно.
— Спасибо.
Тут из динамика полилась классическая музыка, и на экране появились буквы:
— В вашем доме, — прочитала я.
— С кем интервью? — поинтересовался Слава.
— С Хворостовским, — ответила я. — Повтор прошлогодней передачи.
— Переключи, — коротко попросил гость.
Я удивилась.
— Не любишь Хворостовского?
— Очень люблю.
— Тогда почему…
— Потому что не люблю Бэлзу.
— Кто такой Бэлза? — не поняла я.
— Ведущий.
— А-а-а…
Я с некоторым недоумением уставилась на экран. По-моему, весьма импозантный мужчина, даже на фоне красавца Хворостовского. За что его не любить?
— Я посмотрю немного, — попросила я.
Слава молча пожал плечами.
Передача оказалась недлинной, примерно получасовой. Большую часть эфирного времени говорил ведущий, Хворостовскому изредка удавалось вставить предложение-другое.
— Господи, что же он приглашенному слова сказать не дает? — пробормотала я с удивлением.
— Вот и я об этом думаю, — сухо ответил Слава.
Я смотрела передачу и удивлялась все сильнее.
Местоимение «я» с уст ведущего практически не сходило. Бэлза рассказывал телезрителям, как он присутствовал на концертах Хворостовского, кого он приглашал с собой и кто что сказал по этому поводу. Вообще создавалось впечатление, что гость был приглашен только для того, чтобы почтительно внимать рассказу ведущего о себе любимом.
— «Моя жизнь в искусстве», — раздраженно прокомментировал Слава этот парад словоблудия. — Тень Станиставского… Ты замечаешь уровень его вопросов? «Кем вы хотели стать в детстве»? — передразнил он Бэлзу и злобно фыркнул. — Нет, ты подумай: приглашает на передачу певца мирового уровня и не знает, о чем его спросить! Это же просто неприлично! Все эти сю-сю му-сю он мог бы разводить дома, если бы Хворостовский решил завернуть к нему на чашку чая! Тебе интересно, есть ли слух у пятимесячного сына Хворостовского? Мне — нет. Думаю, что и большинству зрителей гораздо интересней Хворостовский-отец. Ведь его интервью, если это можно так назвать, транслируется на всю страну! Почему не спросить мнения Хворостовского о современном оперном спектакле? Меня, например, это очень интересует! Мы же здесь, в России, практически не видим новых мировых постановок! Что во главе угла: драматическое действие или музыка? Насколько сложен современный музыкальный язык? Такой же, как у Прокофьева и Шостаковича, или современные композиторы предпочитают его упрощать? Кого из современных композиторов он считает наиболее интересным? Какие требования предъявляются сейчас к исполнителям, помимо хорошего голоса и умения им владеть? Как он относится к эстрадной музыке, к мюзиклам, например? Не собирается ли, как Паваротти, попробовать себя в этом жанре? Тут же сидит жена Хворостовского, итальянка по имени Флоренс. Сидит просто как мебель, не раскрывая рта! Тоже певица, кстати! Почему не дать ей поучаствовать в разговоре? Тем более, что женщина прекрасно говорит по-русски! Ты представляешь, она выучила наш зубодробильный язык из любви к мужу! Разве это не достойно уважения? Почему не спросить, какой у нее голос, где она поет, собирается ли выступать дальше или уйдет в тень знаменитого мужа?
Слава подавился своим негодованием. Отдышался и веско заметил:
— Ведущий пришел на программу неподготовленным. Это называется непрофессионализм. Ненавижу непрофессионализм во всех его проявлениях. И потом, редактору программы давно пора напомнить господину Бэлзе, что зрителей интересует не его персона, а гости, которых он приглашает. Гости, которые вынуждены сидеть, не раскрывая рта, и слушать, как Бэлза повествует о себе. А его угодливые любезности в адрес этих гостей я считаю откровенно бестактными. Ты слышала, что он сказал Хворостовскому?
Слава сложил губки бантиком, захлопал ресницами и жеманно проговорил:
— «Ваш приезд в Россию становится почти таким же событием, как приезд Паваротти или Доминго…»
Он злобно рассмеялся.
— Сечешь? «Почти»! Он, что, указал Хворостовскому его порядковый номер? Для меня, как для любого нормального человека, приезд Хворостовского значит гораздо больше, чем одноразовая гастроль Паваротти или Доминго! Хотя бы потому, что он русский, хотя бы потому, что он приезжает гораздо чаще, чем избалованные западные примы… И потом, какое тут может быть сравнение? Они — тенора, Хворостовский — баритон… Один из лучших баритонов мира, если не самый лучший! Бэлза, что, не в курсе?
Он раздраженно отобрал у меня пульт и, не глядя, переключил канал.
— Извини, не могу на это смотреть спокойно. Позор, а не программа.
— Слава, успокойся! — попросила я. Меня взрыв эмоций гостя просто ошарашил. — Не кипятись!
— Не могу! — горячо повторил он. — Не могу успокоиться! Пойми, «Культура» — единственный канал, который служит критерием хорошего вкуса и интеллекта. Не должно там быть таких передач! Непозволительно держать ведущего, который задает вопросы такого низкого уровня! Который говорит либо пошлости, либо банальности! Причем говорит их невыносимо высокопарно. Система, конечно, понятная: попадает человек в обойму и становится затычкой в каждой дырке. Как Бэлза, например. Что, у нас нет других искусствоведов? Нет грамотных и интересных людей? Полно! Просто искать неохота! А всего-то и нужно: объявить конкурс и дать перспективным людям возможность себя показать! Вот и все!
— Добавки хочешь? — перебила я. Честно говоря, мне стало немного страшно.
Слава споткнулся на полуслове, посмотрел в пустую тарелку и ответил тоном ниже:
— Спасибо. Нет.
— Чай, кофе? — предложила я.
Слава вздохнул. Хрустнул пальцами и сказал обычным спокойным голосом:
— Извини. Я увлекся.
— Ничего страшного. Только не горячись так, — попросила я.
Гость криво усмехнулся и повторил:
— Ненавижу непрофессионализм. Больше всего на свете.
— Я не знала, что ты так хорошо разбираешься в искусстве, — почтительно сказала я, наливая Славе чай.
— Не так уж и хорошо. Я дилетант.
— Ничего себе дилетант! Это Бэлза по сравнению с тобой дилетант!