– Давай, – кивнул Ивар. – А что Мэдок?..
– Не хочет, – коротко ответил наемник. – Еле-еле два слова из него выжал… Ну да пускай, я ж не без понятия. Лучше не трогать пока, сам отойдет через денек-другой.
– И то верно, – согласился Айзек. И принял из рук Ивара полную чарку. – Помянем, братцы. Хороший был парень Ласер…
Остальные молча кивнули.
Выпили, не чокаясь. И, переглянувшись, заткнули бочонок пробкой. Вино было отменное, но к его терпкой сладости примешивалась горечь утраты. Ласер был действительно славный парень.
Глава 14
Нэрис пошевелилась на жестком соломенном тюфяке и медленно открыла глаза. Вокруг было темно. Правда, на этот раз сухо, что уже само по себе не могло не радовать. «Где я?.. – подумала девушка, приподнимаясь на локте. И тут же, охнув, упала обратно – локоть пронзила острая боль. – Неужто перелом?.. Нет, кость вроде цела… Наверное, это я еще тогда, на корабле, во время шторма ударилась, когда падала». Она повернулась на бок, стараясь не задеть поврежденную руку, и вгляделась в темноту. Место было ей незнакомо: какая-то маленькая комнатушка без окон, с голыми каменными стенами и круглым потолком. Над тюфяком – небольшой деревянный крест, тут же возле постели – огарок свечи в глиняном подсвечнике. «Наверное, сквозняком задуло, – поняла Нэрис, осторожно садясь. – Так где же это я? Уже не в море точно. На твердой земле… А как я сюда попала? И где капитан Хант, где Чарли?»
Леди Мак-Лайон прищурилась и внимательным взглядом окинула свое пристанище. Глаза понемногу привыкли к темноте, поэтому дверь (точнее просто дверной проем, занавешенный плотным войлочным пологом) отыскалась быстро.
– Надеюсь, это не логово пиратов, – тихо пробормотала девушка, поднимаясь на ноги. Слушались они плохо, но, кажется, были целы и невредимы. Уже хорошо. Ведь, помнится, «Альбатрос» врезался в скалу? Да еще и со всего размаху! Тут и переломы за счастье, лишь бы живой остаться… «Хотя как я вообще выжила после такого – совершенно непонятно! – подумала она, неуверенно взявшись за край полога. – По всему было ясно – не жильцы мы… Ой! Что это на мне надето? Рубище какое-то колючее. А где мое платье? И кто его с меня снял?» – Одни вопросы, – с тяжелым вздохом констатировала она, протянув руку к пологу. – Ну что же, попытаемся найти на них ответы… Ай!
Полог отдернули с другой стороны. В глаза ударил яркий дневной свет.
– Очнулись? – улыбнулся возникший на пороге комнатки невысокий пожилой человек в длинном черном одеянии.
Нэрис, щурясь, кивнула. У нее отлегло от сердца – никакими пиратами тут и не пахло. «Монах? Ну точно – монах!.. Вон и крест на груди… И лицо такое благостное».
– Здравствуйте, святой отец, – с облегчением сказала она. – Наверное, это вас мне стоит поблагодарить за свое чудесное спасение?
– Благодарите Господа, дочь моя, – возвел очи горе монах. – Ибо это воистину чудо! Ваш корабль разлетелся в щепки у подножия Скеллига, и мы не смели надеяться, что кто-то выживет… Я брат Августин.
– А меня зовут Нэрис, – сказала она. – Нэрис Мак-Лайон. Брат Августин, вы сказали: Скеллиг?.. Скеллиг-Майкл?
– Он самый, – кивнул старец. – Как вы себя чувствуете, дочь моя? Ваша рука…
– О, ничего страшного! – снова улыбнулась Нэрис. – Кость цела, просто сильный ушиб и царапина. Если у вас найдется чистая тряпица и что-нибудь, чем можно обработать рану…
– Разумеется. Я как раз затем сюда и шел. Уж простите, что так запоздал, да только спутникам вашим куда как сильнее досталось – пришлось повозиться!..
– Спутникам? – распахнула глаза леди. – Они живы?!
– Слава богу, – кивнул он. – Живы оба. И один даже в сознании… Хотя, да простит меня Господь, лучше бы он пребывал в беспамятстве. Невозможный ругатель!.. Такого наслушались, пока плечо ему зашивали…
– Чарли, – сразу поняла она. И добавила, удивляясь сама себе: – Простите его, брат Августин, я уверена, он не со зла. Просто не умеет по-другому! Характер такой… наверное.
– Это я понял, – тяжело вздохнул монах. – Да и наживую зашивали ведь, от боли еще не так заругаешься. А приглушить ее у нас нечем. Спиртного не держим, а настойку подходящую братья с собой забрали…
Он запнулся на полуфразе и быстро добавил:
– Да что же это я тут жалуюсь?.. Вам ведь тоже несладко. Пойдемте, я перевяжу ваш локоть. Как бы зараза какая в рану не попала!
– Не беспокойтесь, – поспешно сказала девушка. – Я все сделаю сама, мне не привыкать. С нами и так столько хлопот. Это бинты?
Брат Августин кивнул и протянул девушке аккуратно завернутые в чистую холстину длинные тряпичные полосы. Потом вынул из-за пазухи маленький мешочек, в котором что-то звякнуло, и пояснил:
– Здесь серебряная вода и целебная мазь для скорейшего заживления. Немного, но должно хватить. Вы уверены, что справитесь сами? Я мог бы попросить кого-нибудь из послушников…
– Нет-нет, – замотала головой Нэрис. – Мне и так уже неловко… Я наложу себе повязку, брат Августин, можете быть спокойны.
Она помялась и все-таки спросила:
– А второй мой спутник? Что с ним? Что-нибудь серьезное?
– Жить будет, – отозвался монах. И печально сдвинул брови: – Но лицо ему восстановить, увы, не в наших силах!..
– Лицо?..
– Когда корабль разбился, вас выбросило на камни, – пояснил брат Августин. – Вы, дочь моя, упали удачнее всех – на этого богохульника с рваным ухом. Он, в свою очередь, отделался синяками, вывихнутым коленом и порванным плечом. А что касается третьего… Мы ведь нашли его только с четверть часа назад! С другой стороны острова, под обломками, отнесло волной, наверное. Крепкий мужчина, ведь, считай, всю ночь в холоде да одежде мокрой пролежал… И живой! А что до ран его – видно, сильно головой ударился, сознание потерял да и проехался лицом по самым камням. Нос сломал, кожу содрал чуть не до мяса… Ох, господи, да что ж я вам такие страсти рассказываю?!
– Все в порядке, брат Августин, – медленно сказала Нэрис. – Вы меня не напугали… Бедный капитан Хант! Если бы не он, мы б ведь точно все утонули… И ему же больше всех досталось. Скажите, брат, а я могу его увидеть?
– Можете, – ответил старец. И добавил, подумав: – Но не советую. Не лучшее зрелище для женских глаз.
– С вашего позволения, я все-таки рискну.
– Что ж, дело ваше… Он вон в той келье, крайней слева, – вытянул руку монах. – Не ошибетесь, их всего шесть.
Она проследила за его жестом и кивнула:
– Благодарю вас.
– Не за что, дочь моя, – улыбнулся монах все той же кроткой улыбкой. – Если вам что понадобится – пошлите за мной кого-нибудь из послушников… Кстати, платье ваше забрали паломницы – обещали выстирать, высушить и принести. Денек пригожий, думаю, к вечеру управятся.
– Хорошо, спасибо. – Нэрис снова кивнула и, проводив взглядом его сгорбленную спину, шагнула за порог. Все равно внутри слишком темно, а свечу зажечь нечем… Девушка обогнула стену кельи и остановилась, прижав к груди узелок с бинтами. Она стояла на узкой, кое-где поросшей жалкими кустиками травы площадке. Справа и слева – приземистые монашеские кельи, до странности похожие на пчелиные ульи. Вниз, извиваясь змеей, уходят широкие неровные ступени: от площадки почти до самых прибрежных камней. Над головой – причудливо загнутые скалистые зубцы утеса, засиженные птицами. А вокруг море. Синее-синее, гладкое, ровное… Такое спокойное в солнечный погожий день!
Нэрис не смогла удержать в груди восторженный вздох – вид был поистине божественный! Она много слышала об утесе Скеллиг-Майкл, но никогда не видела его даже издалека. «Не было бы счастья, да несчастье помогло, – подумалось ей, – как же тут красиво! И тихо. И так… умиротворяюще, что ли!.. Сразу чувствуется, не простое место. Святое. Я, конечно, не праведница, но… Как же на душе легко сразу стало!» Она улыбнулась своим мыслям и присела на невысокий каменный поребрик, который опоясывал площадку. Развернула холстину. Бинты были вылинявшие, кое-где истрепавшиеся, но безукоризненно чистые. «А больше мне ничего и не надо!» – сама себе сказала девушка, деловито закатывая рукав своей хламиды. Какое же кусачее это рубище. Шерстяное, грубое. Под него бы рубашку… Она сердито тряхнула головой: «Нашла о чем печалиться! Спасибо скажи, что в мокром не оставили, да займись уже делом!.. И без того сколько времени с открытой раной провалялась. Монах прав, как бы не загноилась».
– Так, где тут у нас лекарства?.. – себе под нос пробормотала Нэрис, развязывая тесемки на мешочке. – Ага, вот они… Интересно будет посмотреть, чем лечатся святые аскеты знаменитого Скеллига. Так. Серебряная вода, понятно. Брат Августин говорил… А это, стало быть, мазь?
Она аккуратно вынула маленькую склянку с широким горлом, тщательно замотанную сверху куском кожи. Под кожей обнаружилась чистая тряпица. Ну да, как еще от порчи снадобье предохранишь, пробка слишком мала будет… Девушка подняла склянку повыше и посмотрела ее содержимое на свет. Непрозрачное, почти черное. Или это из-за стекла мутного?
– Ну-ка, ну-ка, – сказала Нэрис, снимая с горлышка тряпицу. – Хм. И вправду черное, кажется. Любопытно, что они туда кладут?
Она приблизила открытую склянку к лицу, втянула ноздрями воздух… и закашлялась, кривясь от отвращения. Даже едва с поребрика не свалилась – до того жуткое зловоние ударило в нос.
– Ой, мамочки… Кхе! И они это на раны мажут?!
Запах из стеклянной посудины шел такой мерзостный, что леди Мак-Лайон поспешила скорее вернуть на место тряпицу и кусочек кожи. «Обойдусь серебрянкой, – решила она, обильно смачивая бинт водой из фляжки. – Я, знаете ли, не монах-аскет. И эту вонючую гадость, какая бы она там ни была полезная, по себе размазывать не собираюсь!»
Быстро обработав рану (благо та была совсем неглубокая), девушка зажала в зубах конец сухого бинта и принялась за перевязку. Хорошо, не правый локоть поранила! Левой рукой было бы совсем неудобно…
– Вот так-то лучше, – сказала она через несколько минут, удовлетворенно оглядывая забинтованную руку. Потом заткнула флягу пробкой и прибрала ее в мешочек. Туда же отправилась злополучная склянка с мазью «для скорейшего заживления». Непригодившиеся бинты улеглись обратно в холщовый узелок. Теперь можно и навестить товарищей по несчастью… Или по счастью?.. «Знал бы только этот ужасный фомор, куда он швырнул «Альбатрос»! – ухмыльнувшись, подумала Нэрис и поднялась на ноги. – Лопнул бы, наверное, от злости. Сначала – кольцо, потом – святой остров…» – Тут она грустно вздохнула – обручального кольца было жаль. Все-таки не просто украшение… А, что уж теперь! Жизнь-то, как ни крути, все равно дороже.