— Очень глупо, — отрезал он. — Разве нет кареты, в которой вы могли бы приехать?
— Ты прекрасно знаешь, что в Блад Холле в настоящее время нет лошадей.
Он глянул на нее молча, отошел на несколько шагов и обернулся:
— Ну вы идете или нет? У меня много дел.
— Я… я… — Джулианна прикусила губу.
До Блад Холла они дошли в молчании, и он, не бросив на нее даже взгляда, повернул к розарию…
Вернувшись домой, Джулианна тщательно вымылась и сменила всю одежду, но все равно не могла избавиться от воспоминания об отвратительных событиях, о тяжелых руках, сжимавших ее. Джулианна думала, что надо узнать имя этого негодяя. Если он учинит новое безобразие, она не задумываясь обратится в магистрат.
Расхаживая взад и вперед по залу, она попыталась мысленно нарисовать облик мужчины, но вскоре поняла, что под ее описание может подойти и любой другой: выдающаяся вперед челюсть, светлые глаза, сутулый, неряшливо одетый, с сильными руками.
Джулианна стояла перед большим портретом дедушки, когда порыв ветра, которыми славился Блад Холл, отвлек ее внимание. Она обернулась и, увидев, что какой-то листок бумаги реет в воздухе, поймала его.
Листок был чистым, если не считать чернильного пятна. Пока она его рассматривала, ей на память пришло мужское лицо. Чернильное пятно удивительно походило на профиль ночного посетителя. Четкий нос, резкий рисунок нижней губы — все похоже. Увидев однажды этот профиль, она знала, что никогда не спутает его ни с одним другим.
Она еще раз посмотрела на чернильный профиль и ее осенило. Ведь она может нарисовать портрет мужчины, который напал на нее. Тогда священник без труда опознает его.
Словно подтверждая ее мысли, еще один листок бумаги неожиданно взлетел со стола и опустился прямо ей в руки. На этот раз порыв ветра, который принес его, сопровождался звуком, напоминающим сухой смешок. Поспешно взглянув на портрет дедушки, она, к своему удивлению, заметила, что на лице маркиза блуждает неуловимая улыбка, которой, она могла поклясться, не было несколько секунд назад.
— Я не верю в привидения, — решительно сказала она себе и торопливо вышла из зала…
После нескольких неудачных попыток из под ее пера вышел удовлетворительный набросок. Теперь, когда портрет был готов, ей захотелось показать его кому-нибудь. Но кому? Она твердо решила не рассказывать миссис Мид об инциденте, полагая, что экономка будет настаивать, чтобы она послала в магистрат. Кому же еще? Джошу Тревелину! Он ее спас. Он достаточно хорошо должен был разглядеть того мужчину. Может ли она пожелать лучшего судью для своего наброска?
Хотя прошло уже несколько часов, она нашла садовника поблизости от того места, где они расстались. Он не копался в розарии, а сидел на каменной скамье, греясь на солнце. Его шляпа полностью прикрывала лицо, руки были скрещены на груди. Ей показалось, что он спит.
Однако стоило ей приблизиться к нему, как он зашевелился, чуточку сдвинул свою шляпу и встал.
— Добрый день, ваша светлость, — угрюмо произнес садовник.
— Добрый день, Джош, — начала Джулианна, непонятно почему застеснявшись. — Надеюсь, я тебя не побеспокоила.
— Вы можете делать все, что вам вздумается. Это ваш розарий.
"Вот так, — подумала она с разочарованием. — Он будет вести себя как всегда. Ну что ж. Это не причина мне быть невежливой".
— Я не спросила раньше, но, надеюсь, ты не пострадал, когда пришел мне на помощь.
Он еще немножко сдвинул свою шляпу, и она увидела, как его губы раздвинулись в необычную для него мягкую улыбку.
— Мужчины любят время от времени подраться.
— Тем не менее я хочу поблагодарить тебя за мое спасение, — вежливо сказала она, отказываясь воспринимать его грубоватые слова.
— Вашей светлости еще что-нибудь угодно?
— Да, — ответила она.
Она протянула руку со своим рисунком, но он не взял его.
— Что это?
— Посмотри.
Она старалась убрать раздражительность из своего голоса, но его манера поведения заставляет ее чувствовать себя кошкой, которую гладят против шерсти.
— Я не умею читать, — угрюмо произнес он.
— Тут ничего не написано, это рисунок.
Она снова протянула ему лист. Джош нехотя взял его и посмотрел так быстро, что она не была уверена, сумел ли он рассмотреть там что-нибудь, потом тут же вернул ей лист.
— Я не знаю его имени.
— Но ты узнал его? — спросила она, довольная.
— Да. Это парень, который был утром.
— Спасибо, — она улыбнулась ему.
— А зачем вы нарисовали его? — Он ухмыльнулся. — Он так вам понравился?
— Напротив. Я собираюсь выяснить, кто он, и, если он еще раз приблизится ко мне, я натравлю на него магистрат.
— Вот как? Тогда вам нужно отправиться туда.
— Ты пойдешь со мной в магистрат?
— Нет, — произнес он с такой быстротой, что она заподозрила, что он ожидал ее вопроса.
— Почему? Мне может понадобиться свидетель. Ты же был там.
Он держался как всегда, молчание его казалось оглушительнее любого звука. И тут ей пришла в голову новая мысль.
— Ты боишься?
— Почему это я должен бояться закона?
— Я не знаю, — нетерпеливо сказала она. — Может быть, тебя разыскивают власти?
Она увидела, как он вздрогнул. На самом деле она очень мало что о нем знала. Рекомендаций у него не было, она проверила это у миссис Мид сразу же после того, как они обнаружили пропажу. Он говорил, что был солдатом, но с таким же успехом он мог оказаться и бежавшим преступником.
— Откуда ты появился, Джош Тревелин? Почему ты не работаешь в шахте или не занимаешься ловлей рыбы, как все здоровые мужчины?
Он повернулся и прохромал несколько футов — укор сильнее любых слов.
— Мне очень жаль, — поспешно сказала Джулианна. — Я забыла о твоей ноге. Она причиняет тебе сильную боль? Ее правильно лечили?
Он полуобернулся и бросил на нее взгляд через плечо:
— Вам незачем спрашивать меня об этом. Я позабочусь о себе лучше, чем кто-либо со здоровыми ногами.
Она понимала, что он имеет в виду случай на дороге, однако, как ни странно, на этот раз она не имела ничего против его резкого отпора. Он человек гордый — она уже убедилась в этом.
— Я извиняюсь, если обидела тебя.
Он пожал плечами:
— Я не обиделся. Но в магистрат с вами я не пойду.
— Хорошо. Я не нуждаюсь в твоей помощи. Я могу спросить об этом человеке у священника. Но если этот человек будет устраивать новые безобразия, я буду вынуждена предъявить ему обвинение. Вот тогда тебя могут вызвать в суд для дачи показаний.
Джулианна отвернулась, ей показалось, Джош пробормотал какое-то ругательство, но решила сделать вид, что ничего не слышала.
— И еще, — сказала она, — я хотела бы, чтобы ты нарезал и принес в дом букет роз. Миссис Мид поставит их в вазу для меня.
— Не буду я этого делать!
Его резкий отказ смыл улыбку с лица Джулианны.
— Почему?
— Сегодня воскресенье. Может человек иметь свободный день?
Она повернулась и пошла прочь, бормоча:
— Отвратительный человек.
9
Джулианна решила подождать до утра и только тогда идти к священнику. Мысль о том, что ей нужно будет снова проходить мимо леса одной, сильно поколебала ее решимость. В конце концов она вспомнила, что утром придет Джед Колеман с кем-то из шахтеров забирать продукты. Она покажет ему свой набросок, и он, конечно, опознает того человека.
Обычно она раздевалась ко сну быстро, но сегодня была озабочена мыслями, которые никогда раньше не приходили ей в голову. Насильник на дороге вызвал у нее отвращение своим грубым нападением. Однако его нападение заставило ее задуматься, каково было бы, если бы к ней прикоснулся мужчина, чьи объятия были бы ей приятны.
Она застенчиво глянула на себя в зеркало. В нем отразилась высокая стройная женщина с густыми волосами, падающими на плечи и вниз, до талии.
В ее мыслях возник образ лорда Дашмора. Невзирая на то, что она когда-то думала, что влюблена в него, она не могла себе представить себя стоящей перед ним вот так, как она стоит сейчас, в нижнем белье, с распущенными волосами. Одна мысль об этом заставила ее покраснеть и отвести глаза от своего изображения в зеркале. Точно так же она не могла представить этого красивого джентльмена в ночной рубашке до колен и не удержалась от улыбки.
Как неудобно должны чувствовать себя джентльмены и дамы, ложась в постель в брачную ночь! Ей казалось невозможным, чтобы запретные чувства, которые она испытывает в своих снах, могли испытывать двое, одетые в ночные рубашки. Скорее они должны пожать друг другу руки и улечься на разных концах матраца.
Она припомнила, что нижнее белье ее бабушки всегда было из шелка, тщательно вышитое, украшенное кружевами и лентами. Когда Джулианна была еще ребенком, она однажды спросила маркизу об этом, и та ответила ей, что маркиз в своем будуаре предпочитает порочность практичности. Джулианна вспыхнула румянцем от этих мыслей. Теперь она понимает, что имела в виду ее бабушка. Строгое белье, которое носит Джулианна, никогда не воспламенит любовника.
Подгоняемая холодом февральской ночи, она расстегнула свой лифчик, развязала ленты корсета и освободилась от него. Скромная по натуре и выросшая в строгом доме, она не обращала особого внимания на свою внешность, никогда не раздевалась перед зеркалом, ванну принимала быстро, не проявляя большого интереса к своим рукам, ногам и другим частям тела. Но сегодня она ощущала беспокойство, вызванное мыслями о том, как должна выглядеть в глазах другого человека… мужчины. Повинуясь импульсу, взглянула на свое отражение в зеркале. То, что она увидела там, поразило ее.
Она оглядела себя с головы до ног: стройная и не худенькая, изгиб спины переходит в упругую округлость ягодиц, бедра гладкие и холеные. Насколько можно судить, она не менее привлекательна, чем многие другие. Под конец она откинула свои густые черные волосы и с виноватым видом стала разглядывать груди. Большие и упругие, они поблескивали при свете свечи. Соски отливали розовым цветом, свежим, как еще не распустившиеся бутоны роз. Мысль о розах заставила ее вспомнить о саде. Она ощущала себя такой же прекрасной, как любая роза в саду Блад Холла, Если бы Джош Тревелин увидел ее сейчас… обнаженной, дотронулся до нее!