— При чем тут другие люди? — вздернула она бровь, глянув на меня с недоумением. — Он перед нами выставит себя не в лучшем свете. Это уже не финансы, что идут отдельной статьей в отношениях, и не информация о Патриархах, которая принадлежит только нам, и лишь мы решаем, что и кому говорить. Это война, Синдзи, и, мешая нам, император выступает на стороне Хейгов. На такое он не пойдет.
— То есть, — поморщился я, — вся эта нервотрепка с решением, как поступить, была бессмысленна? Я мог просто официально заявить, что поездка связана с войной? Да чтоб вас…
— А то, — усмехнулась она. — Думаешь, почему мне было плевать на твои метания? Что бы ты ни сделал, у нас всегда есть чем отговориться.
— А сразу сказать? — спросил я со вздохом, хотя уже в следующее мгновение знал, что она ответит.
— Учись думать сам, — произнесла она, сделав еще один глоток чая. — Я не всегда буду рядом, чтобы подсказать тебе правильное решение.
До моего отлета произошло еще одно приятное событие — Атарашики, а именно она у нас заведовала «тылами», сумела купить еще один дом в квартале, где стоит мой особняк. Если ты не пользуешься своим положением и стараешься решить дело полюбовно, то купить дом в квартале, где обитают Аматэру, вообще-то непросто. Это и раньше-то, когда тут жил Чесуэ, было сложновато, все же здесь не простые люди обитают, а теперь и вовсе все жестко. Лично я давить на местных жителей не хотел, неправильно это, а Атарашики порой и вовсе была чрезмерно благородной, вот и вылилось все в многомесячные торги. Рано или поздно я все здесь скуплю, время терпит, к тому же у меня его много.
Новый дом уже третий в этом квартале, принадлежащий моему роду. Это если не считать поместья, в которой я живу. Первые два были куплены почти сразу, как сюда переехала Атарашики, и с ними нам… Даже не знаю, «повезло» — не совсем правильное слово. В общем, после атаки Ямаситы, когда мы с «крольчатами» и людьми Антипова оборонялись здесь, меня увезли в полицию и очень долго мариновали там. Как позже выяснилось, мариновали из-за одного старика, который жил неподалеку. Мелкий аристократ, которому не понравилось, что ему мешают спать. Не скажу, что он плохой человек, просто вредный; в конце концов, он попросил полицейских именно мозги мне вынести и нервы попортить, не более. Ни чем иным, как вредностью я это назвать не могу. Полиция не особо скрывала, чью просьбу выполняет, так что имя я запомнил. С памятью у меня вообще все нормально, и вредности не меньше, чем у того старика. Но если раньше я ничего ему сделать не мог, то, став Аматэру, очень даже. Впрочем, как и он, что-то серьезное я делать не стал, просто настойчиво попросил продать свой дом. Свой и его дочери, в котором она если и жила постоянно, то очень давно. На тот момент он уже несколько лет как пустовал. Само собой, убедить человека, что жить рядом со столь… шумной личностью ему будет некомфортно, я сумел с легкостью. Еще бы было иначе, с моей-то новой фамилией. Но это единственный случай, когда я надавил, пусть и только в разговоре, на одного из местных жильцов. И вот теперь удача улыбнулась и Атарашики.
Император не сдался. Мешать он не стал, но к себе вызвал и полтора часа уговаривал оставить дела в другой стране на слуг рода. Даже предлагал свою помощь там, где слугам было бы сложно, в частности, он имел в виду переговоры с русскими аристократами. Но что-то я сомневаюсь, что даже он сделает больше или столько же, сколько Патриарх с информацией о Хранилище Древних. Но об этом ему, естественно, никто не сообщал.
— Я понимаю, Синдзи, — говорил он с кружкой кофе в руках, — ты делаешь все для рода. Ищешь максимальную выгоду для него. Но ты подумал, что будет с Аматэру, если погибнет очередной его глава? Я молчу о том, что ваш наследник — фигура не твоего уровня, но ты думал, как твоя смерть будет выглядеть в глазах окружающих?
— Не совсем вас понимаю, ваше величество, — сказал я чистую правду. — Такова жизнь, главы родов тоже умирают.
— Но не так часто, как у Аматэру, — глянул он на меня поверх кружки. — После смерти мужа Атарашики ее сын и внук правили как-то слишком уж мало. И вот опять — только появился новый глава рода и тут же умер. Ты большую часть жизни был, по сути, простолюдином. Я не говорю, что это минус, просто, как ни крути, ты многого не знаешь, а к чему-то относишься по-другому. Ты должен понять… Я бы даже сказал — осознать, что аристократия довольно суеверна. Мы каждый день живем с осознанием наличия в нашем мире остатков магии Ушедших и наличием таких сущностей, как боги, — сделал он глоток кофе, после чего поставил кружку на столик. — Проклятия существуют, это я тебе как один из самых информированных людей мира говорю. И если ты умрешь, очень многие посчитают, что Аматэру прокляты. От вас никто не отвернется, но дела будет вести гораздо сложнее.
Чертов неудобный мир. И магия здесь, и бахир, который местные отделяют от магии, и технологии, и Древние, которые пришельцы, по сути. Да и ведьмаков можно в эту кашу кинуть. Безумный мирок. Приходится учитывать слишком многое.
— Ваше величество… — произнес я, не зная, что и сказать на это. — Я, может, и не герой древности, но все же ведьмак, пусть сейчас нас и называют Патриархами. И я вам как сильнейший ведьмак этого мира говорю: на нас не действуют проклятия.
— Я и не говорил, что вы прокляты, — пожал он плечами. — Так могут… подумают другие.
— Вы слишком рано меня хороните, ваше величество, — покачал я еле заметно головой.
— Ни в коем разе, Синдзи, — вздохнул он. — Просто ты должен учитывать все, когда идешь рисковать своей головой. И если есть способ не подставляться, этим способом надо воспользоваться. Дотяни хотя бы до сорока лет, заделай несколько детей, а потом и рискуй сколько влезет.
Логичные вещи говорит, что уж тут. Только вот и отступить я уже не могу — слишком многое сделано. Слишком многое завязано именно на меня. Возможно, произойди этот разговор в самом начале, когда я только задумал поездку в Россию, и старик сумел бы меня уговорить остаться в Японии, теперь же — нет.
— Возможно, вы и правы, ваше величество, но на данный момент я просто не могу все отменить, — произнес я.
— Неправильно это, — прикрыл он глаза, поджав губы. — После смерти твоего предшественника Атарашики на пять лет заперлась в своем доме. Пять лет затворничества. С ней не могли увидеться ни я, ни ее сестры, ни члены клана Кояма. Пять лет молчания. Некоторые даже стали подозревать, что слуги рода врут и она мертва.
— Я не Исао-сан, ваше величество, — заметил я. — И не последний в роду. Атарашики-сан справится, ей есть о ком заботиться и без меня.
— Глупый ты ребенок, — покачал он головой. — Совсем как Исао-кун. Тот тоже постоянно что-то придумывал, что-то делал, лез туда, где могли обойтись и без него. Она поставила на тебя все, Синдзи. Не смей повторять путь ее внука. Свободен.
— Все, Бранд, отстань. Сидеть! Командировка!
Как обычно, когда я отправляюсь куда-то далеко и, возможно, надолго, Бранд это почувствовал и долго вертелся у моих ног, не желая расставаться. И, как всегда, после слова «командировка» опустил голову и начал жалостливо повизгивать.
— Удачи, Синдзи, — попрощалась со мной напряженная Атарашики.
— Просто верь в меня, — улыбнулся я ей. — Все будет хорошо. Казуки, позаботься тут обо всем. Эрна, Раха, — кивнул я им.
— Положитесь на меня, Синдзи-сан, — ответил Казуки.
— До встречи, Аматэру-сама, — поклонилась Эрна, а вслед за ней и молчаливая Раха.
Затягивать прощание я не стал, так что, развернувшись, пошел к машине. Ну а дальше была поездка до аэропорта и посадка в самолет. Взять с собой большое количество людей я не мог — пассажирских мест в самолете не так чтобы много, но Щукин, Беркутов, Святов, Райт, Ёхай, Сейджун и старик Каджо со мной полетели. Плюс десяток охранников в ранге Учитель. Если подумать, довольно грозная сила. Четырнадцать Учителей, два Мастера и один Виртуоз.
До Питера мы летели тринадцать часов, половину из которых я заставил себя проспать. Приземлились мы в Пулково, где почти у самого трапа нас ожидали машины рода Филатовых. Старый, около девятисот лет, род, члены которого почти поголовно служат государству в том или ином качестве. Алексей Алексеевич Филатов — глава посольства в Японии, именно через него я договорился о встрече с одним из заместителей министра иностранных дел Российской империи. Он же предложил позаботиться о нашем размещении в Питере. Чем глава его рода, старший брат его отца, сейчас и занимается.
Жить в резиденции Филатовых я отказался, просто чтобы иметь возможность в любой момент исчезнуть. Не говоря уже о том, что Филатовы, как ни крути, сделают все, что им прикажет государство. И я сейчас не про какие-то агрессивные действия, что в принципе тоже возможно, а о таких банальных вещах, как подглядывание и прослушивание в любом месте, где бы я ни находился. Нет уж, лучше я поселюсь в одном из центральных отелей города, таких как «Петербург», принадлежащих клану Голицыных. Бывший род князей Голицыных, ставший кланом относительно недавно, лет триста пятьдесят назад, занимается гостиничным бизнесом уже два столетия и входит в пятерку гостиничных гигантов всея Руси. Собственно, я их потому и выбрал, что они клан и дольше всех в этом бизнесе. И уж кто-кто, а Голицыны должны блюсти интересы именно своих постояльцев, а не государства.
Номера в гостинице резервировали тоже Филатовы. На самом деле они мне во многом помогли, но так уж получается, что в основном по мелочи. Единственное, что было действительно важно, это встреча с заместителем министра иностранных дел, которую Филатовы организовали, и информация по различным родам и кланам. Ничего серьезного, но я теперь хоть знаю, как выглядят ключевые фигуры десятка кланов и пары десятков родов.
Мой приезд в страну, естественно, не остался незамеченным. Я в буквальном смысле слова не успел еще разобрать свои вещи в номере отеля, как в дверь постучали. Посетителем оказался работник отеля, который передал мне конверт с приглашением на ужин от соседа этажом ниже. Я, признаться, был в некоторой растерянности. Уж больно быстро на меня началась «охота». Совсем игнорировать человека было нельзя, тупо невежливо, так что, разобрав вещи, сел писать ответ. Который мне придется повторить еще очень много раз. Собственно, уже через пару часов один из моих охранников ушел разносить десяток писем, смысл которых был предельно прост — извините, но в ближайшее время я очень занят.