Напрасно Потемкин и запорожцы надеялись на милость царицы:
Ой, Царице, наша мати! Змилуйся над нами,
Оддай же нам нашi землi с темними лугами…
Екатерина приняла сторону Безбородко. Похвалив тех запорожцев, что остались верны России, она заметила, что надо постараться забыть само имя запорожцев, потому что Сечь, «уничтоженная манифестом», «не оставила по себе ушам приятное прозвание»[510], – писала она князю Потемкину.
В народной украинской песне Екатерина так отвечает наивным просителям:
Не на тее, миле браттє, я Сичь руйновала,
Ой щоб я вам вашi землi, клейноди вертала.
Услышав этот ответ, запорожцы заплакали. У них не было уже сил сопротивляться великой империи, располагавшей одной из лучших армий мира.
Тече рiчка невеличка, пiдмивае кручи:
Заплакали Запорозцi, от Царицi йдучи.
Но хлопоты Потемкина не прошли даром. В 1783 году ему разрешили издать «Ордер к бывшим козакам запорожского войска», где князь приглашал запорожцев служить «в казачьем звании» под его началом. Набор был ограничен: 500 конных и 500 пеших козаков[511]. Сначала охотников нашлось немного, человек шестьсот. Но в 1787-м Екатерина разрешила создать «Войско верных казаков», переименованное вскоре в Черноморское казачье войско. Его первым атаманом стал Сидор Белый, но в 1788-м он погиб под Очаковом, и власть над новым войском перешла к Захарию Чепеге. Войсковым судьей и фактически самым влиятельным человеком в Черноморском войске стал Антон Головатый. Численность войска достигла нескольких десятков тысяч.
В русско-турецкой войне 1788–1791 годов эти «верные» запорожцы (в противоположность «неверным» запорожцам Задунайской Сечи) сражались хорошо. Они участвовали при взятии Гаджибея, отличились при осаде Очакова Потемкиным, в штурме Измаила Суворовым и во многих других славных битвах. В 1790 году был даже учрежден пост гетмана Екатеринославского и Черноморского войск. Первым и последним гетманом стал князь Потемкин, которого не станет уже в 1791 году.
Путь на Запорожье для козаков был закрыт. Сначала их собирались расселить между Бугом и Днестром, на землях, только что завоеванных и закрепленных за Россией по Ясскому мирному договору 1791-го. Но дальновидный и хитрый Антон Головатый добился для нового войска более обширных земельных пожалований на Таманском полуострове и правом берегу Кубани. Туда бывшие запорожцы и начали переселяться с 1793 года.
Новое войско только внешне было продолжением или даже наследником Сечи. Да, первоначально на Кубань переселялись запорожцы, туда уходили и простые украинские крестьяне. Они сохранили свои традиции, свою украинскую мову, деление на курени, а не на станицы (до начала 1840-х). Как и прежде, воевали с басурманами, только не с крымскими татарами, а с черкесами. Сохранилась у этих козаков и традиционная неприязнь к великороссам: «…черноморцы чуждаются русских, которых они считают чуть ли не иностранцами, не очень-то жалуют и называют “москалями”»[512], – писал русский географ Д. И. Семенов в шестидесятые годы XIX века.
Тарас Шевченко, много лет переписывавшийся с видным черноморским козаком Яковом Кухаренко (одно время – наказным атаманом войска), прямо называл это войско Сечью: «Думал я по пути в столицу завернуть к вам на Сечь, поцеловать тебя, твою старуху и твоих деточек», – писал Шевченко в августе 1857-го[513]. На самом деле даже подобием Запорожской Сечи не было Черноморское войско. Разве что курени, просуществовавшие до 1842-го, еще сохраняли самоуправление. Но и тени былого запорожского равенства здесь не осталось. Земельные наделы офицеров (уже даже не старши́ны!) были в восемь-двенадцать раз больше, чем у рядовых козаков. Выборы атаманов очень быстро отменили. После смерти Чепеги и Головатого (в 1797 году) войсковых атаманов уже назначали российские военные власти. И хотя новое казачье войско успешно воевало на Кавказе с черкесами, в Крыму с англичанами и французами, на Балканах с турками, военная слава черноморцев (с 1860-го – Кубанского казачьего войска) не затмит славу запорожскую.
Век героев
Героический век Запорожья, запорожцев и всего украинского казачества начался во времена Дмитрия Байды-Вишневецкого, Ивана Свирговского и Северина Наливайко. Вопреки распространенным стереотипам, основной силой запорожских (равно как и донских) козаков была вовсе не лихая конница, а пехота. Де Боплан не раз видел украинских козаков в бою. В своем знаменитом «Описании Украины» он высоко ставит именно козацкую пехоту, особенно отважную при обороне лагеря из возов или земляных укреплений: «…недурны они и на море, но верхом на лошади они не столь искусны. Мне случалось видеть, как только 200 польских всадников обращали в бегство 2000 человек из их лучшего войска; правда и то, что под прикрытием табора сотня козаков не побоится 1000 поляков и даже большего числа татар…»[514]
Именно пехотинцы храбро и умело отбивали натиск панцирной кавалерии – польских гусар или московских рейтар и «детей боярских». Посмотрите на барельеф с гробницы короля Яна Казимира, где изображена битва под Берестечком (1651): польская конница, вооруженная длинными копьями, идет в атаку, а бритоголовые, с длинными чубами козаки расстреливают ее из своих самопалов[515].
Козаки умели окапываться, строить шанцы, вести осадные работы. При осадах крепостей запорожцы оказывались отличными саперами. Была у козаков и артиллерия (гармати), была, конечно, и конница.
Пожалуй, у военной мощи запорожцев было два пика. Первый – при гетмане Сагайдачном. Запорожцы тогда считались не только сухопутными, но и морскими разбойниками. Они строили морские чайки (небольшие парусно-гребные суда) и отправлялись грабить турецкие города: от Варны на западе до Трапезунда на востоке, от изнеженного богатого Синопа, который турки называли «городом любовников», до окрестностей самого Константинополя. Русский читатель, скорее всего, знает об этих походах благодаря Гоголю: «…Малая Азия видела их, с бритыми головами и длинными чубами, предававшими мечу и огню цветущие берега ее; видела чалмы своих магометанских обывателей раскиданными, подобно ее бесчисленным цветам, на смоченным кровию полях…»[516]
Походы запорожцев – не плод фантазии писателя, не художественный вымысел. В тяжкие для всего христианского мира времена, когда турки не раз грозили вторжением в Центральную Европу, казацкие набеги вселяли надежду на победу над воинственным исламом.
Наш отаман Гамалія,
Отаман завзятий,
Забрав хлопців та й поїхав
По морю гуляти,
По морю гуляти,
Слави добувати,
Із турецької неволі
Братів визволяти[517].
Атаман Гамалия
Стал недаром зваться:
Собрал он нас и поехал
В море прогуляться;
В море прогуляться,
Славы добиваться,
За свободу наших братьев
С турками сражаться.
Охотно нападали запорожцы и на крымские крепости-порты – Кафу[519] и Козлов (Кезлев)[520]. Это были страшные, ненавистные для любого христианина города – крупнейшие на Чёрном море центры работорговли. Козаки не только резали басурман и набивали бочонки червонцами, но и освобождали христиан-рабов: русских, поляков, венецианцев, даже испанцев. Польше дорого обходились эти набеги: татары и турки использовали их как повод для вторжений в польские земли. Поляки запрещали козакам самовольные набеги на басурман, но запорожцы были так воинственны и неукротимы, что унять их не могли и польские коронные войска.
Восстания Наливайко и Лободы, Остряницы, Павлюка и Гуни переходили в настоящие войны, тяжелые и кровопролитные. Во время восстания Тараса Федоровича (Тараса Трясило) в одном только сражении под Переяславлем 20 мая 1630 года поляки потеряли больше людей, чем за три года войны со шведским королем Густавом Адольфом[521]. Это и была кровавая «Тарасова ночь», воспетая двести лет спустя Тарасом Шевченко.
Лягло сонце за горою,
Зірки засіяли,
А козаки, як та хмара,
Ляхів обступали.
Як став місяць серед неба,
Ревнула гармата,
Прокинулись ляшки-панки —
Нікуди втікати!
Прокинулись ляшки-панки
Та й не повставали.
Зійшло сонце – ляшки-панки
Покотом лежали[522].
Легло солнце за горою,
Звезды засияли,
А казаки, словно туча,
Ляхов обступали.
Как стал месяц среди неба,
Пушки заревели;
Пробудились ляшки-панки –
Бежать не успели!
Пробудились ляшки-панки,
А встать – и не встали:
Взошло солнце – ляшки-панки
Вповалку лежали.
Новый подъем военной мощи запорожских козаков начался восстанием Хмельницкого. Козаки разгромили профессиональную польскую армию (кварцяное войско) при Желтых Водах и под Корсунем. При Пилявцах от Хмельницкого в панике бежало «посполитое рушение» (ополчение шляхты). Даже потерпев поражение, запорожцы не теряли мужества. Отряд козаков, прикрывавший отступление под Берестечком, проявил такой героизм, что польский король предложил им жизнь и щедрую награду. Козаки же демонстративно достали из кошелей червонцы и бросили в болото, предпочли погибнуть, но не сдаться врагу