Внук гетмана, правнук украинского козака, Алексей Перовский был русским аристократом. Он вырос в Москве и в малороссийском Почепе. Воспитывала его женщина, о которой известно так мало, что мы даже точно не знаем ее имени: в одних источниках она Прасковья, в других Пелагея: «очень простая», но «одаренная живым благочестием», «добрый гений всей семьи»[1269]. Мария Соболевская и Пелагея/Прасковья не были ни малороссиянками, ни полячками. Значит, с детства Алексей Перовский воспитывался русскими людьми. Годы, проведенные в малороссийском имении, никак не способствовали его украинизации. Разумовских и Перовских окружали русские лакеи, повара-французы, иностранные гувернеры и учителя. Живого общения с украинским крестьянским миром было слишком мало, чтобы этот мир мог повлиять на становление национальной идентичности.
Мальчик Алеша, герой самого известного сочинения Антония Погорельского, волшебной сказки «Черная курица, или Подземные жители», списан с любимого племянника, Алеши Толстого. Алексей Константинович провел детство в малороссийских имениях матери (в Блистове) и дяди (в Погорельцах, Красном Роге).
Ты знаешь край, где всё обильем дышит,
Где реки льются чище серебра,
Где ветерок степной ковыль колышет,
В вишневых рощах тонут хутора…[1270]
«Красный Рог – Москвы порог», – говорила местная пословица. С 1618 до восстания Хмельницкого к востоку от Красного Рога проходила граница Русского царства и Речи Посполитой, а позднее – граница автономной Гетманщины. Во время восстаний с Украины в Россию бежали посполитые и козаки, в спокойные времена крестьяне-великороссы снимались со своих мест и уходили в земли Гетманщины, еще не знавшие настоящего крепостничества. Во времена А. К. Толстого окрестности Красного Рога и Почепа были уже не политическим, а этнографическим русско-украинским пограничьем, что отразилось даже в топонимике. Неподалеку от Красного Рог стояли деревни с характерными названиями: Москали, Белые Хохлы, Черные Хохлы и т.д.[1271]
Кобзари пели свои думы и песни. Крестьянские девки, «Гапки, Оксаны, Ганны», ходили на вечерницы. Мужики брили бороды и головы, оставляя только длинные чубы на козацкий манер. Да и сам Алеша, случалось, называл себя «козаком»[1272].
И все-таки дистанция между молодым барином и его крестьянами была слишком велика. К тому же восьмилетнего Алешу увезли сначала в Москву, а затем в Петербург, где он вместе с юными Иосифом Виельгорским, Александрами Паткулем, Адлербергом, Барятинским станет товарищем по играм для наследника престола, будущего государя Александра II. Позднее Алеша увидит германский Веймар, будет сидеть на коленях у Гёте, много месяцев проведет в Италии.
Толстой вернется в Малороссию, будет часто бывать и в Погорельцах, и в своем любимом Красном Роге. Однако Украина останется для него страной почти столь же романтической, прекрасной и нереальной, как средневековая Британия. Не зря он сравнивал дебри, окружавшие тогда Красный Рог, с Шервудским лесом[1273]. В его стихах встречаются Сагайдачный и Палей, но это всего лишь романтические образы вроде Робин Гуда.
…край, где Сейм печально воды
Меж берегов осиротелых льет,
Над ним дворца разрушенные своды,
Густой травой давно заросший вход,
Над дверью щит с гетманской булавою?..[1274]
Шевченко, современник А. К. Толстого (всего на три года старше), «размовлял» об Украине с гетманами и атаманами минувших столетий, резал поляков с Тарасом Трясило, отправлялся бить турок с Иваном Пидковой. Тоже романтический взгляд на историю Украины? Возможно, но как же он отличается от взгляда Толстого. У Шевченко – история родной Украины, написанная кровью. У Толстого – романтический сон о крае, «где всё обильем дышит». Совсем иначе писал Алексей Константинович о России и русской истории. Ему близка была не Украина семнадцатого века, а Россия века шестнадцатого.
P.S.
Как мы помним, у Алексея Кирилловича Разумовского были дети и от законной жены, и они тоже небезынтересны для нас.
Одна из дочерей, Варвара Алексеевна, вышла замуж за Николая Репнина, будущего малороссийского губернатора, известного своим украинофильством. Ее дочери, княжне Варваре Николаевне, Тарас Шевченко посвятит поэму «Тризна». Многие биографы Шевченко считают, что княжна была влюблена в автора «Кобзаря». Она не прекратит с ним переписку даже после его ссылки в Оренбургский край, будет писать ему в Орскую крепость и в Оренбург. Шевченко называл ее «добрый и единый друг мой», но ее влюбленности то ли не заметил, то ли сделал вид, что не замечает.
Екатерина Разумовская, тетка Варвары Николаевны Репниной, вышла замуж за Сергея Семеновича Уварова. С его именем связана одна легенда. Будто бы Тарас Шевченко, несмотря на строгий запрет писать и рисовать, всё же не удержался и нарисовал в Орской крепости картину, изображавшую графа Уварова. О ней нам известно по описанию М. И. Бажанова, который служил с Шевченко.
Из воспоминаний М. И. Бажанова, записанных журналистом А. И. Матовым: «…прекрасная картина-аллегория <…> представляла из себя малороссийскую деревушку со всеми аксессуарами южной природы. На первом плане картины выделяется ветхая хатка, обнесенная высоким частоколом. Синеватое небо местами затянуто тучками, из-за которых по временам вырываются солнечные лучи и, проникая чрез отверстие частокола, живописными узорами золотят хатку. Лицом к ограде и затылком к избушке стоит тогдашний министр народного просвещения; в распростертых руках он держит развернутую солдатскую шинель и пытается загородить ею проникающие чрез ограду солнечные лучи и таким образом оставить в тени убогую хатку»[1275].
Вероятно, это все-таки легенда, ведь собранные Матовым свидетельства с момента их публикации считались источником сомнительным. Биографы Шевченко уличали журналиста в неточностях, да и картина Тараса Григорьевича не дошла до нас.
Часть XIНация и память: Иван Мазепа в легенде и в истории
От Варшавы до Москвы
Иван Степанович Мазепа, вопреки слухам, распространенным еще при жизни гетмана, был не поляком, а природным малороссиянином. «Летопись Величко» говорит о Мазепе, что он был роду «козакорусского», а «Летопись Самовидца» пишет о Мазепе с уважением как о человеке «роду шляхетного, повiту Бiлоцерковского, старожитной шляхты українской»[1276].
Село Мазепинцы и впрямь относилось к Белоцерковскому повету, что на южной Киевщине. Отец будущего гетмана носил двойное имя Адам Степан, что было обычно среди православной шляхты Речи Посполитой. Сам Хмельницкий носил двойное имя: Богдан Зиновий. Мать Ивана Мазепы, Марина Мокиевская, умная и властная женщина, после смерти мужа ушла в монастырь, где, однако, заняла высокое положение: стала настоятельницей славной и богатой Киевской Вознесенской обители.
Иван Мазепа родился 20 марта 1639 года. Хотя юность Мазепы пришлась на Хмельнитчину, он успел получить хорошее образование, прежде чем начать военную и политическую карьеру, выучил несколько иностранных языков, включая немецкий, итальянский, латынь. Мазепа писал стихи, сочинял думы и песни. Авторство их, правда, не всегда можно подтвердить. Песню о чайке Мазепе приписывала устная народная традиция, думу об Украине и ее защитниках приписал Мазепе Кочубей и прислал в качестве вещественного доказательства гетманской измены.
Учился Мазепа в Киево-Могилянской коллегии, затем в Голландии, Италии, Германии, Франции[1277]. Несколько лет служил при дворе польского короля Яна Казимира, был отправлен с дипломатическим поручением к Павлу Тетере, гетману правобережной Украины, ставленнику Польши. После бегства Тетери в Польшу (1665) Мазепа остался на Украине и поступил на службу к новому гетману – Петру Дорошенко. Под началом этого знаменитого гетмана Мазепа сделал карьеру. Карьере помогла удачная женитьба на вдове полковника Самуила Фридрикевича – Ганне.
Ганна Фридрикевич располагала великолепными родственными связями. Ее отец Семен Половец был генеральным есаулом, затем – генеральным судьей у гетмана Дорошенко, а сам гетман был женат на сестре Ганны[1278].
Ганна была, видимо, старше своего нового мужа, имела двух детей от первого брака. Она прожила жизнь очень тихую, малозаметную. Российский биограф Мазепы Татьяна Таирова-Яковлева обратила внимание на интересный факт, который относится ко временам, когда Мазепа был уже гетманом Войска Запорожского и служил русскому царю. Из Москвы гетману и его близким людям посылали дорогие подарки. Среди адресатов была мать гетмана, а жена даже не упоминалась[1279].
Карьера Мазепы чуть было не прервалась, когда его захватили в плен враги Дорошенко – запорожцы Ивана Сирко. Пленника хотели убить, но, если верить «Летописи Величко», мудрый атаман предложил не убивать пленника. Может быть, этот Мазепа еще пригодится отечеству…
Дорошенко был врагом России. Следовательно, к врагам принадлежал и Мазепа. Такой ценный пленник заинтересовал и воеводу Григория Ромодановского, который командовал русскими войсками на Украине, и гетмана Самойловича, противника Дорошенко. На допросах Мазепа, видимо, произвел самое благоприятное впечатление на русских и на сторонников Самойловича. Мазепу отправили в Москву с сопроводительным письмом, где просили ему «во всем дати веру». В русской столице Мазепа не только «давал показания» в посольском приказе, но удостоился счастья видеть самого государя. С этого времени (лето 1674 года) судьба Мазепы будет связана с Московским государством и с Гетманщиной, а прежний его покровитель Дорошенко вскоре капитулирует перед войсками Самойловича и Ромодановского и отправится в почетную ссылку. Мазепа же станет частым гостем в Москве, заведет там полезные связи, сведет знакомство и с Василием Голицыным, фаворитом царевны Софьи.