алась чуть позади, а ее пылающая родственница — слева, тогда тусклый огонек последней видимой с Аури звезды, робко выглянув из-за горизонта, подмигнет наблюдателю.
Но и это лишь иллюзия. На этот раз порожденная разумом, забывающим, что элианину всегда видна лишь часть целого. Звезд больше. Где бы ни находился наблюдатель, ему будет открыта только часть небосвода. Остальное спрячет в своей тени планета. Однако на Аури эта иллюзия приобрела странный, немного пугающий окрас. Пугающий размахом и легкостью, с которой чужой мир воплотил свою прихоть в жизнь.
Четыре звезды. Иногда яркие, пробивающиеся сквозь легкую завесу облаков. Иногда едва различимые. Но их всегда четыре. В любое время года, в каждый момент из любой точки планеты видны лишь четыре звезды. Вздумай наблюдатель совершить кругосветное путешествие, и небесное полотно будет меняться. Одни огоньки нырнут, зароются в землю. Другие выскользнут навстречу любопытному путнику. Но их всегда будет четыре.
— Не понимаешь, как такое возможно? — Айя стояла на пороге обзорной площадки. — Или пытаешься представить архитектора, сумевшего без изъяна выложить мозаику?
— Архитектора даже не пытаюсь. Мне и более простые вещи непонятны. — Я обернулся, выдержал короткую паузу. — Например, как ты умудряешься ходить так, что я этого не слышу.
— Иногда объяснить и принять простые вещи труднее сложных. — Интонации неуловимо менялись с каждым словом. Как всегда, Айя выделила подтекст изящнее меня. — Не знаю, веришь ли ты мне…
— Есть сомнения? — Вопрос вырвался непроизвольно.
— …но приказ о вашей немедленной эвакуации, — Айя восклицание проигнорировала, — никак не связан с последовавшим обрушением здания. Предсказывать динамику землетрясений я не умею… Даже искусственных, — добавила она.
— Тогда почему не дала нам шанс спуститься? Особенно после того, как выяснилось, что серьезных поломок нет, и техника функционирует нормально.
— Функционирующая техника стала решающим аргументом. — Айя подошла к прозрачному куполу. — Неужели не очевидно?
— Ты решила, раз исследовательская группа не поднялась при работающем лифте, значит, они не в состоянии этого сделать? Но это не объяснение. В конце концов, существует множество полутонов между «не в состоянии сделать» и «мертвы»! Они могли углубиться в почку дальше контрольной зоны — все научники нарушают ограничения, — а землетрясение повредило шлюз. Не уверен, что диагностическая аппаратура видит этот участок…
— Видит. Если предупреждения не было — шлюзовой блок пострадал не больше лифта;
— Даже если видит. Они могли просто быть без сознания. В коме капсуляции. Мало ли вариантов?!
— Итени, — Айя оторвалась от созерцания зарождающегося рассвета, — ты ничего не почувствовал там, внизу, на площадке?
— Нет… Ничего необычного. — Переход вышел неожиданным.
— Итени, ты прав… Возможно, был бы прав… — Айя запнулась. — Не важно. — Она вдруг замолчала. Потом продолжила прежним ровным голосом: — Ты упускаешь главное: землетрясение явилось результатом деятельности исследовательской группы. Виновата почка. Точнее, исследователи, спровоцировавшие почку на столь бурную реакцию. Пусть не намеренно, но… землетрясение — это внешняя сторона. В первую очередь почка пыталась устранить раздражитель — оказавшуюся под землей группу. — Айя смотрела мне в глаза. — Они были мертвы, Итени. Задолго до вашей высадки. Но даже если… — Ее взгляд вдруг сделался отрешенным, по психосфере прокатилась ледяная волна. — Нет, об этом позже. Тебе лучше отдохнуть. Ночью будет не до сна. А у меня появилось дело. Извини. Не получилось поговорить. — Айя резко развернулась и быстрым шагом покинула кабинку.
Я недоуменно смотрел ей вслед. Даже когда закрылись прозрачные створки. Даже после того, как стихли шаги и едва слышно прошуршал лифт. Странная вышла беседа, обрывочная. И вдвойне странная, если учесть, что инициатором разговора была Айя.
Я постоял еще немного, без всякого удовольствия разглядывая полоску рассвета — ярко-желтую, с едва заметными вкраплениями охры. Затем вернулся в комнату. Несмотря на спасательную операцию, выпившую все силы, спать не хотелось. Я посетил гигиеническую камеру и растянулся на кровати, вглядываясь в родное небо Элии: стереопроекция затягивала потолок и стекала на стены.
Элия. Сколько времени прошло? Семь, нет, уже восемь суток. Восемь суток в чужом мире растянулись, казалось, на арк. Как тогда, на Кие…
Эрон. Далир. Кия. Разорвавший пыльную бурю столб пламени, стремительно распухающий в уродливое завораживающее соцветие… Тогда погибли многие. Друзья, знакомые, боевые товарищи. Но я вернулся. Вопреки логике и здравому смыслу.
Мне так и не удалось найти объяснений случившемуся. Понять, как я выжил в той схватке. Почему Кэлеон Рат Канги — координатор смешанной оперативно-боевой группы Аара — не смог нанести последний удар.
Но имя радорианина я узнал много позже. После возвращения на Элию. После того, как стал сотрудником внешнего Контроля.
Семь арков ушло на переподготовку. Несмотря на то что меня определили в оперативно-тактический отдел, Айя настояла на дополнительном курсе обучения: специальность — аналитик. Разумеется, стать аналитиком высокого уровня, приблизиться к ведущим специалистам я бы не смог, положи на это хоть всю жизнь. Мотивы, побудившие Айю прогнать меня через расширенный курс аналитподготовки, так и остались загадкой.
Дальше последовала короткая стажировка в отделе общепланетарного наблюдения. Не сказать, что мне не нравилось. Многие нюансы анализа и методики обработки данных открылись с новой стороны. Да и в самом процессе сведения фрагментов знания воедино, сплетения их в единую картину была своя, незнакомая ранее эстетика. Просто я чувствовал себя… на чужом месте.
— Контролер Рин, контролер Сиини зайдет в ваш кабинет в течение десяти тактов. — Голос диспетчера оторвал от просмотра очередной сводки.
Контролер Сиини? Айя?! Она покинула Элию больше арка назад, и никакой информации о ее возвращении не проходило даже по каналам Контроля.
Айя… После Кии мне казалось, между нами возникло нечто… Не знаю. Это не любовь была, не резонанс, не композиция, а какая-то… общность. Схожесть в чем-то трудноуловимом. Схожесть, роднившая сильнее остального.
Позже ощущение ушло. В период переподготовки и стажировки мы виделись не чаще двух-трех раз в арк, несмотря на то, что работали в одном здании. Потом она покинула Элию… И вот, вернувшись и даже не сообщив об этом внутренней информслужбе Контроля, решила зайти в мой кабинет, хотя всегда могла вызвать к себе?
Ждать десять тактов не пришлось. Дверь пиликнула, уведомляя о посетителе: Айя — в строгом светло-сером костюме, оттеняющем ее ауру — ореол переливающегося перламутром света. Такой я видел ее впервые.
— Легкого пути, Итени. — Напускной официоз, строгость, капелька иронии, интерес, довольство, радость, веселость… дальше не прочесть. За время нашего общения я привык к тому, что не успеваю оценить больше половины эмо- импульсов, кроме случаев, когда Айя специально растягивала пси-пакет. Ничего не поделаешь — издержки гениальности. Не могла она свободно общаться с телепатами ниже десятого уровня. Да и не уверен, что даже те все понимали.
— Легкого пути, контролер Сиини. — Я вытянулся и коротко отсалютовал.
— Чем занимаешься? — Айя со всей серьезностью отсалютовала в ответ, указала на кресло и села сама. Дежурный вопрос не предполагал развернутого ответа. Или предполагал? Как всегда в ее присутствии чувство легкости и необычайной свободы портило ощущение собственной неуклюжести.
То, что Айя могла в буквальном смысле видеть меня насквозь, подхватывая как плавающую на поверхности мысль, так и, при небольшом усилии, глубинные воспоминания, я прекрасно сознавал и никакого дискомфорта не испытывал. Но, кроме того, мне постоянно казалось, будто Айя вкладывает в слова больше, чем удается понять.
— Изучаю аномалию на побережье. Зона спонтанной пси-деформации. Если верить банкам данных, феномен уникальный.
— Покажи. — Показалось, или в ее голосе мелькнул неподдельный интерес?
— Показывать особо нечего. — Я перевел аналитмодуль в режим демонстрации стереограмм. — Двое суток назад биостанция в районе Китани зафиксировала массовый психоз у ари. Гигантская стая металась неподалеку от побережья, атаковала других птиц и даже нескольких элиан, оказавшихся в том районе. По предварительному заключению, скачкообразное изменение плотности пси-поля перегрузило рецепторы. Сверхчувствительность свела птах с ума. Досталось не только им. — Я переключил несколько слайдов. — Вот что случилось в предполагаемом эпицентре спонтанной пси-деформации.
С такт Айя изучала стереограммы. Зрелище и впрямь завораживающее. Жутковатое, но завораживающее. Как расставленная архитектором мироздания четверка звезд.
Круг. Неровный, с несколькими короткими асимметричными лучами, вырывающимися из сердцевины. Зона, из которой выпили жизнь. Десяток зверьков, одинокая птица, разноцветная крупа жучков и мошкары. Даже деревья и низкая неуступчивая трава, малочувствительная к колебаниям пси-поля, не избежали печати смерти, чей оттиск пригвоздил их к земле. Панорамные снимки с флаера впечатляли куда сильнее детальной съемки подробностей.
— И какие соображения? — Айя откинулась в кресле, перевела задумчивый взгляд со стереограммы на меня.
— Пока дальше спонтанной деформации пси-поля дело в объяснениях не пошло. Местность достаточно пустынная. До ближайшего населенного пункта тактов двадцать лету. Плотной сети наблюдения нет. Установить в таких условиях что-то…
— Понятно. А стая ари там откуда?
— Здесь как раз ничего необычного. В это время года они периодически мигрируют вдоль побережья и дальше, на острова. Четкого маршрута миграции нет, вернее, он постоянно меняется, но два-три раза в декаду ари оказываются в том районе. Не повезло птицам…
Да, еще одна странность. На месте происшествия побывали и биологи, и телепаты. Когда обследовали окрестности, обнаружилось, что пси-деформация ввергла в безумие не всех ари. По грубой оценке — процентов двадцать стаи устояло. У кого-то порог чувствительности был пониже, кто-то облюбовал местечко вдали от