Что ж, хоть какое-то отличие от скучных и неприязненных «не знаю», которыми меня потчевали у предыдущих стоянок. Я воодушевился. И зря.
— Они уже отбыли. Позавчера.
Повариха зачерпнула из котла, подула, попробовала варево. И проделала она эти нехитрые операции слишком усердно, с преувеличенным вниманием, явно избегая смотреть в мою сторону. Ложка у нее была с длинной ручкой, покрытой неровно снятой корой и казалось тоже полосатой, в тон платью хозяйки.
— В городе сказали, что только вчера.
— Ну, может и вчера, — нехотя признала женщина, брезгливо дернув плечом. — Все равно давно. Если желаете угнаться, то уже не поспеете… — Она уронила ложку в котел и, наконец, взглянула прямо на меня. Над переносицей собрались морщинки. — И хорошо. Не надо за ними гоняться. Пусть себе едут.
— Мне — надо, — возразил я хмуро.
— Если кто поманил вас, то не верьте, все там ложь.
— Глупости, Верина, — вдруг послышался хриплый, прокуренный голос из стоявшего чуть поодаль грязноватого, но добротного шатра.
Оттуда выбрался коренастый человек в полосатых же штанах. Длинные усы свисали на обнаженную, покрытую черной порослью мускулистую грудь, словно побеги, давшие богатый урожай. — Те кого они поманят, вопросов не задают… У парня, видать, увели кого-то. Невесту, небось?.. — он прищурился оценивающе и сам себе возразил: — Не, если б невесту, огня бы в глазах было побольше. Сестру, что ли?
Что значит огня побольше? — мимолетно возмутился я, а вслух сказал:
— Неважно. Мне нужно их найти.
— Не ходите за ними! — встревожено повторила женщина. — Они свою добычу никогда не отдают.
Усатый мягко взял ее за локоть и обратился ко мне:
— Они нынче утром снялись, затемно. Я слышал, что собирались еще по соседним островам пройтись, прежде чем на юг податься, так что, может, перехватите, если поторопитесь. Только в одиночку вам туда соваться не стоит.
Поблагодарив, я повернулся и услышал, как парочка за спиной обменивается репликами вполголоса: «…зачем ты, Ронр!..» — «Кто-нибудь все равно скажет…» — «…сам сгинет и никого не спасет…»
— …а если бы взяли тебя, Верина? Ты бы хотела, чтобы я остался дома и ничего не делал? — неожиданно повысил голос усатый Ронр.
— Эй, господин! — окликнула меня Верина после паузы. — Если колдун есть знакомый, непременно с собой прихватите!
Я кивнул издалека. Знакомый колдун у меня всегда с собой. Правда, вместе с бесплатным набором кандалов.
До переправы ехать пришлось порядком… Хорошо, хоть дорога была отличной, ухоженной и широкой, набранной из камней шести цветов, но не полосами, а вперемешку. Но сколько я ни понукал искалеченного крестокрыла, он огрызался, сбавлял шаг и вскоре и вовсе поплелся. Пришлось спешиться и вести понурую тварь на поводу, то и дело обеспокоено посматривая на солнце. Вечер накатывал неотвратимо, выращивая тени. Становилось холоднее.
На берегу скопились повозки и толпились люди. К осклизлыми и позеленевшим бревнам старого причала швартовался паром, курсировавший между северной и южной полосами архипелага. Небольшой, неторопливый и небесплатный. Крутились, разбрызгивая сверкающие капли, большие водяные колеса по обоим бортам. Люди на пристани оживились, словно паломники, узревшие явление долгожданного божества. Ну, или как минимум, его представителя.
Жаль, что мне не удается разделить всеобщее воодушевление. Угрюмый, словно еретик, невесть как затесавшийся среди уверовавших, я размышлял о насущном. О том, что меня уже ищут. А еще о том, что времени на обстоятельные путешествия не осталось совсем, как и денег. И о том, что пора возвращаться.
Потратив несколько минут на эти со всех сторон разумные размышления, я решительно двинулся к владельцу парома и предложил крестокрыла в оплату проезда. Вопреки здравому смыслу.
И в самом деле, зачем паромщику сдался крестокрыл?
Паромщик, однако, задумался, рассматривая утомленного зверя. Потом перебросил взгляд, полный сомнения, на меня:
— Ты его не украл? Уж больно загнанный он у тебя…
— Издалека еду, на корабль опаздываю! — Подбавить бы искренности в голосе, а в целом убедительно.
Паромщик еще поразмыслил и поделился новостями:
— Поспешал напрасно. Порт-то заперт.
— Заперт? С чего?
— Толком не говорят, да и мне делов нема, — паромщик протянул раскрытую ладонь к морде Олля и ласково погладил. Вымотанный крестокрыл отнесся к фамильярности индифферентно, чем, кажется, тронул сердце будущего владельца.
— Ну, раз заперт, так я точно на корабль успею! — с воодушевлением произнес я, действительно обрадованный. Шанс перехватить циркачей превратился из призрачного в реальный.
Паромщик еще пожевал губами и, наконец, по-хозяйски сомкнул кулак на поводу скакуна. Я проводил взглядом уныло плетущегося вслед за новым владельцем крестокрыла, запоздало спохватившись, что забыл назвать кличку скакуна. А впрочем, вряд ли Олль успел привыкнуть к своему имени.
Все. Путь выбран и решение принято. Мне нечем заплатить за проезд обратно. И не успеть на самолет. Тревога уже наверняка поднялась…
Над проливом мерно кружил, распластав прозрачные крылья, дракон-невидимка.
* * *
…Вечер давно превратился в мокрую, воняющую рыбой, смолой и зверями ночь. Вдоль причала и домов, выходивших фасадами на пристань, зажгли фонари-кувшинки. Цветы, доверху наполненные дешевой огненной водой, мерцали во влажном сумраке призрачно-голубым. Местами навстречу голубым цветам тянулись снизу ярко-оранжевые — костры, что жгли на земле.
В порту было оживленно из-за скопившихся раздраженных людей и как попало натыканных повозок.
— …что значит запрет? — надрывался слева худощавый, длинный, как шест торговец в шляпе с вислыми полями. — Какое право они имели закрывать, порт? У меня товар протухнет, каждый час на счету, кто мне оплатит неустойку?
Ему что-то невнятно ответили.
— …да что мне их преступник! — громогласно продолжал возмущаться торговец, всплескивая шляпными полями, как ушами. — Да пусть хоть сам Хьорр Бейголов сюда нагрянет, я должен отплыть сейчас же! У меня товар!..
Нечто похожее я слышал постоянно, пока бродил среди путанного лабиринта, составленного из всевозможного, но в основном «крайне важного» и «скоропортящегося» груза и рассерженных людей, не дождавшихся отправки своих судов. Припортовый, тощий городок бурлил, как переполнившийся талой водой ручей по весне.
И в этом столпотворении, тем более, ночью разыскать труппу циркачей оказалось весьма непросто. Скорее всего, они уже отплыли, еще до того, как порт закрыли. Настал самый удачный момент счесть препятствие непреодолимым и с чистой совестью повернуть назад. Сказать, мол, временное помешательство накатило на почве пережитых событий.
Но просто так сдаться?
Проверим-ка еще вон те костры, обставленные возами, там, кажется, кто-то жонглирует…
Амулет на груди жил своей жизнью, обособленной и неприятной, словно за пазухой у меня поселилось насекомое. Время от времени он шевелился, а иногда казалось, что тварь под рубахой выпускает сотни игл, впивающихся в кости.
Я едва не вскрикнул, когда к лапкам присоединились жвала, разом впрыснувшие под кожу ледяной, жгучий яд. Машинально прижал амулет ладонью, оглядываясь в поисках укромного местечка, чтобы переждать приступ, и заметил людей, вышагивающих вдоль причала. Голубоватый свет очерчивал их грубыми угольными штрихами, но не узнать выпрямленную спину и надменно вскинутую голову с шапкой белых волос было невозможно.
Малич! С ним вместе пять или шесть человек, словно размытых сумраком. Над всей компанией вьется целый рой мелких крылатых существ, смахивающих на стаю блеклой моли. Время от времени стайка рассыпается широким фронтом, а потом снова собирается, посверкивая тускло-серебристой изнанкой крылышек.
Все еще прижимая ладонью беснующийся под одеждой амулет, я отступил, нащупывая спиной щель между ближайшими домами. Здравый смысл бился не хуже амулета, вгрызаясь в сознание изнутри — что ты делаешь?! Иди к ним! Больше тебе некого и незачем искать!..
Но ноги уносили все дальше.
— …вали отсюда! — распахнулась от толчка кривоватая дверь трактира, выплевывая вместе со светом шаткую фигуру пьяницы. Тот рухнул на землю, нечленораздельно выругался, завозился и, кое-как поднявшись, побрел прочь.
Трактир назывался «Рыбий зонт». Все окна золотились огнями и одуряющее пахло мясом со специями. Несколько секунд я, раздумывая, смотрел на вывеску с костистой рыбой, волочащей целый букет разноцветных зонтов, а потом шагнул внутрь. Может, удастся за пару магических фокусов сторговать ужин.
— Нет… — торопливо бросил запыхавшийся хозяин, вооруженный количеством кружек, которые ни один нормальный человек не способен удержать двумя руками. — Нет, нет, сегодня нам никаких фокусов не надо! Видите, что творится? Им не до развлечений. Приходите завтра… — Он унесся в дальний угол зала, увлекаемый весом пенящихся емкостей.
И верно, темноватая зала была набита посетителями. Замороченные служанки носились между гостями, как сомнамбулы. А хмурые гости явно не были расположены к зрелищам, предпочитая им тарелки, кубки или собственные невеселые думы.
По-прежнему голодный и раздосадованный, я потеснился, пропуская компанию из четырех человек. Двое вели под руки третьего, еле волочащего ноги, а четвертый шел позади, слегка сутулясь и не глядя по сторонам. В дверях тот, что едва шевелил ногами, замешкался, пытаясь перебраться через порог, будто неопытный скалолаз через кручу, запнулся, едва не повалив своих помощников и ненароком обернул к свету небритую физиономию.
Ввалившиеся под надбровные дуги мутные глаза блестели пусто, как стеклянные пуговицы. А лицо было смутно знакомым.
Я застыл от неожиданности.
— Эк ты набрался, скотина… — добродушно, но с металлом в голосе пробурчал один из помощников. — А ну держись… Таскать тебя неохота.
Последний из четверки быстрым, почти неразличимым движением вскинул упрятанную в широкий рукав руку, обнажив белые пальцы с заостренными черными ногтями и словно подцепил в воздухе незримые нити, потянув их на себя. Пьяница выпрямился и уверено шагнул через порог.