Подхватив девушку, я кинулся обратно в воду. Успел отплыть совсем недалеко, как темная поверхность забурлила пенными разводами, обозначая появление сторожевых стохвостов. Пришлось возвращаться на берег. А там уже ждали.
Проскальзывая, словно камешки в песке, между недоумевающими и любопытствующими гуляками на побережье, некие угрожающие фигуры плотнее сжимали кольцо, отрезая все пути, кроме ведущего обратно на плот.
Кто-то улюлюкнул. Кто-то громогласно засмеялся.
«Эй, а чего происходит-то?» — поинтересовался один.
«Девку украл, снасильничать хотел… Вишь, голая!..» — охотно ответили ему.
Нужно бросить Илгу. Девушка хоть и хрупкая, и ростом едва мне до плеча, но весит порядочно. Обнаженная, мокрая кожа скользкая, и безвольное тело норовит выползти из захвата. Да и для любых чар мне понадобятся руки…
Но я вцепился в нее мертвой хваткой. Пятился, перебирая взглядом лица — неподвижные циркачей и улыбающиеся местных. Первые все понимали, последние — ничего. Помощи от тех и других ждать нечего. Ханна застыла совсем рядом, прижав ладони ко рту. Глаза у нее были сумасшедшие.
— Эй, господин, маг, что же вы пренебрегаете нашим гостеприимством? — Гус размашисто шагал от шатра под елями. — Нехорошо! Попросили бы девушку себе в качестве аванса, если так не терпится…
Затрещали доски сходней. Расступались озадаченные плотогоны, пропуская меня. Переглядывались растерянно.
Все, идти некуда. С палубы не сбежишь. Разве что обратно в воду. Из сумрака между фургонами появились неуклюжие, но проворные мертвяки. В полосе света блеснули пустым, холодным серебром глазницы мага, чье место я так ненадолго занял.
— Торопиться некуда, — вкрадчивый голос Гуса звучал над ухом, казалось, намного опередив хозяина. — Мы еще побеседуем. Не волнуйтесь, наша договоренность в силе и вы вполне сможете загладить совершенную ошибку… Если хотите, даже оставите себе эту девку!
За спиной Гуса беззвучно ступал некромант. Капюшон упал с головы, покрытой белесыми тонкими волосами. Глаза некроманта светились. В прямом смысле.
— Иди с-сюда, дурак…
Все… Подтянув равнодушную к происходящему, Илгу я оперся спиной о мачту и стал ждать. Браслеты на руках накалились до предела, а амулет дрожал, пульсируя огнем. Но все это шло по краешку сознания…
Сейчас мне не хватит сил и времени даже обернуться. Кандалы убьют меня раньше. Или некромант.
А потом над головой встрепенулся разбуженный парусник. Я глядел на него снизу вверх, тратя драгоценные мгновения, пока идея протискивалась через спекшееся от ужаса сознание. Чешуйчатая лапа гигантской птицы совсем близко! Можно дотянуться…
Кое-как я прыгнул, таща за собой безразличную девушку. Одновременно кто-то выскочил из щели между фургонами, успев шарахнуться от жадной хватки мертвяка, и со сдавленным — «я с вами!» — на второй лапе птицы повисла встрепанная Эллая. Парусник изумленно заорал, дернувшись. С причала и сходней донеслись встревоженные возгласы. Мертвяки ускорились, монотонно ворча.
Перепуганная птица рванула вверх, с надрывом волоча непрошеных пассажиров. Несколько мгновений казалось, что сейчас она рухнет в воду, но мы с Эллаей завопили так отчаянно, что всполошенный парусник понесся прочь от плота, игнорируя свист очнувшихся плотогонов.
— Отчего дом твой разрушен, Герой?
— Некогда мне его чинить, я охочусь за Оборотнем!
— Отчего жена твоя в тоске ушла с другим, а он погубил ее?
— Некогда мне любить, я охочусь за Оборотнем!
— Отчего сына твоего увели пираты?
— Некогда мне за ним смотреть, я охочусь за Оборотнем!
— Ты стар уже, Герой. Победил ты своего Оборотня? Лучше бы так оно и было, потому что сын твой возвращается из-за моря. И он тоже хочет убить оборотня, который разрушил его дом, позволил его матери умереть, а его самого вынудил стать изгоем…
«Сказки из невода рыбака Вайно Удильщика»
Глава 10.
Парусник не летел, а проваливался под нашим весом, изредка пытаясь вернуть утраченную высоту, но с каждым взмахом крыльев все больше снижаясь. Коготь птицы, к счастью, впился в рукав куртки, и оттого я не сорвался сразу. Удерживаться на одной руке, да еще и стараясь не выпустить безвольное тело Илги, оказалось занятием немыслимой сложности. Рядом болталась Эллая. Изредка ее разворачивало лицом ко мне и тогда становилось заметно, что женщина в ужасе. Кажется, она пыталась кричать, но из перекошенного рта не доносилось ни звука.
Хорошо хоть парусник не полетел в открытый океан, предпочитая держаться побережья.
Трещал, разрываясь рукав. Выскальзывала Илга, вялая, гладкая, как медуза. Студеный ветер уносил последние крохи тепла из-под вымокшей насквозь одежды. Руки коченели. Казалось, еще мгновение — и все…
Парусник сбросил высоту до предела, тяжело, с надрывом взмахивал широкими крыльями, уже не в силах даже планировать. Еще немного! — взмолился я, но птица неумолимо падала. Впереди чернела земля, отмеченная светлой полосой прибоя. Можно дотянуть…
И как раз в это секунду рукав разорвался, я разом принял на руку свой вес и вес беспамятной девушки, запястье надрывно взвыло и пальцы разомкнулись… Парусник облегченно метнулся ввысь, а мы с Илгой понеслись вниз, в плеск и шевелящуюся тьму.
Когда же это кончится! — свирепо подумал я, прежде чем шлепнулся о поверхность. Вода забурлила, накрывая с головой, заливая, нос и уши. Девушку я не выпустил лишь потому, что рука занемела и не разгибалась. Забарахтался, поплыл, вдохнул воздух, показавшийся практически горячим, после леденящего ветра, огляделся… Берег!
Второй раз за сегодняшний день я волок на сушу несостоявшуюся русалку, проклиная все на свете и в первую очередь самого себя. Безмятежно шуршал прибой, перекатывая гальку. Слегка светились рассевшиеся по камням улиты. Впереди стеной высился лес. Вдаль, неуклюже взмахивая крыльями и неровно вихляясь, летел измученный парусник.
Эллая осталась где-то впереди. Даже если ей повезло и высота падения была небольшой, для беременной женщины это очень и очень плохо.
Ну что мне стоило похитить парусника покрупнее? Авось бы до района поприличнее дотянул…
Я вздохнул и, сыпля хриплыми, нечленораздельными ругательствами, выкарабкался-таки на сухую землю, вытащив Илгу. Может, она уже умерла? Там, наверху закоченеть и в одежде недолго, а уж нагишом… Наклонился ухом к ледяным губам девушки. Кажется, дышит… Упорная девица.
С усилием поднявшись на ноги, я огляделся. Чуть дальше стеной стоят деревья, сливаясь в сплошную черную зубчатую массу. За спиной безмятежно колышется океан. Ветер несет только сырость и запах гниющих водорослей. Ни единого огня в пределах видимости. Правда, никак не отпускает чувство, что кто-то неотрывно таращится на нас. Смотрит без интереса, но пристально.
Обреченно взвалив на плечо бесчувственную Илгу, я потащился к деревьям, надеясь отыскать защиту от ветра и попытаться развести костер. Озаботиться вторым не пришлось, поскольку едва лес протянул над нами крючковатые, обросшие листьями лапы, мне почудился отчаянный крик…
Показалось, — ожесточенно решил я. Никого больше не хочу спасать. Провалитесь все пропадом… И тут же скривился, когда ветер принес новый вопль. Нет, увы, не чудится. Кричала женщина — тонко, надрываясь. Эллая!
Хочешь опять опоздать? — скучно осведомился некто неугомонный внутри меня.
Я заметался. Быстро бежать с такой ношей, как Илга не удастся. Да что там бежать! Я ноги-то едва волок. Но и бросить ее здесь было невозможно, мало ли какая неожиданность таилась в высокой траве?
Впереди снова заголосили. Проклятье!
Высмотрев среди кряжистых деревьев одно с развилкой, распадающейся на четыре самостоятельных ствола, я перенес Илгу в это незамысловатое гнездо и, наскоро засыпав листьями, поспешил — поковылял! — на затихающий зов.
На прогалину вылетел, едва успев затормозить от неожиданности. В первый момент мне показалось, что женщина угодила в трясину и тонет, бултыхаясь в комковатом месиве. Почти наполовину погрузилась, бессильно шлепает руками, обвешанными косматыми волокнами. Потом в нос ударил резкий, сладкий запах свежескошенного луга и бесформенная топь обратилось шевелящейся травой, которая запутала стонущую Эллаю.
— Помо…помоги…те… — жалобно захрипела она, заметив меня.
— Держись!
Стебли живо сплетались в неподдающиеся на разрыв жгуты, набрасывая на руки колючие витки, захватывая лодыжки, норовя подсечь и уронить… К пряному запаху трав примешивался смрад гниющей плоти.
Совершенно осатанев от всех этих злоключений, я краденым ножом принялся подсекать, резать и скашивать все, до чего мог дотянуться. Мельком оглянулся — позади тянулся протоптанный и изодранный пробор в шелестящей гуще. Будто взбесившийся кабан пронесся…
Всхлипывала, поднимаясь Эллая. Утирала измазанными в травяном соке руками лицо.
— …думала в траву упасть… Мягко… А тут такое…
Да уж. Значит, пристальный взгляд мне не померещился. И хорошо еще, если здешний живой лес стар и давно дремлет, а Эллая просто ненароком разбудила пятно беспокойной травы, иначе нам придется плохо.
А ведь Илга как раз… Я рванул обратно, хотя, казалось, сил уже ни на что нет.
…К счастью, ничего не произошло. Илга лежала там же, где я ее и оставил. Обнаженная, присыпанная листвой, с разметанными подсохшими волосами — настоящая древесная дева.
— Надо бы костер… — не сразу нагнавшая меня Эллая робко коснулась рукава.
Какое же это блаженство — огонь! Я едва не подвывал от наслаждения. Исходила паром развешанная одежда. У запасливой Эллаи, к счастью, нашлась в кармашке, пришитом к юбке, кремниевая зажигалка.
Эллая возилась с Илгой. Растирала, что-то шептала, заворачивала в свои юбки. Я поначалу наблюдал безучастно, а потом вдруг почувствовал неловкость. Только теперь неприкрытая нагота девушки бросилась в глаза. Поначалу мне надо было тащить ее из воды, потом удерживать от падения, потом снова тащить… И все это время было недосуг воспринимать ее как живого человека. Так, тело и тело. Голое, а потому неудобно скользкое, но сейчас…