Она заплакала, не моргая, глядя широко открытыми глазами. В них стояло не разочарование, а настоящее отчаяние. Слезы просто текли с ресниц, оставляя дорожки на щеках. Как дождь по стеклу.
Заливался неистово сверчок, обещая благополучие этому дому. Тоже обманщик, вроде меня?
— Мне очень жаль.
Как Эллая ушла, я не видел, отвернувшись. Зато отчетливо слышал, как скрипнули ступени наверху лестницы. Под худой Илгой половицы скрипели явственнее, чем под Эллаей с ее животом.
— Что? — раздраженно огрызнулся я в ответ на невысказанный упрек. — Наслушалась?
— Лжец!
— Никогда этого и не скрывал.
— Ты мог ей помочь!
— Тебе-то откуда знать?
— Если бы не мог, не стал бы врать, что ты не Оборотень!
— Ага! Всем и каждому поведаем, что я Оборотень.
— Ах, прости, я забыла, что ты стыдишься своей сути! И правильно делаешь!
— Не ори! Что ты вообще понимаешь?
Илга слетела с лестницы, остановившись там, где недавно стояла Эллая. И мы зашипели, как две разъяренные кошки, кипя негодованием и брызгая слюной.
— Где уж мне понять такого, как ты!
— Ничего, проще будет убить, когда придет время. Ты ведь об этом мечтаешь?
— Не волнуйся, убью! И новый мир станет лучше! И ребенок Эллаи родится здоровым! И все будут счастливы!
Мы смолкли, тяжело сопя и вызверившись друг на друга. Первой отвела глаза Илга, с отвращением повела плечом, собралась уходить. Нос вздернут, спина прямая, но почему-то чувствуется, что ей это дается с трудом.
— Не будь идиоткой, — хмуро бросил я ей вслед. — Если я стал бы помогать Эллае, то сюда сбежались бы все маги! Хочешь этого?
Она не отозвалась, не обернулась, но помедлила, прежде, чем скрыться в отведенной ей комнате. Кажется, градус напряжения чуть снизился. Это к лучшему. Мне не хотелось слишком уж настраивать ее против себя, до Черноскала путь не пройден.
Забавно, что последний аргумент пришел мне в голову только сейчас… А если бы я с него начал, может, я бы не чувствовал себя так мерзко?
…Львен и Эллая (с утра она выглядела усталой, но улыбалась безмятежно, умело пряча печаль в глазах) ссудили нам денег на наем лодки. Большой, добротной, вроде той, что когда-то была у Илги в день нашей первой встречи. Обрадованная Илга даже ненадолго забыла о бедах, с удовольствием оглаживая мачту и клятвенно обещала вернуть долги уже за две лодки Эллае и ее родичам на севере. Супруги старательно отнекивались.
— Это самое меньшее, чем мы можем выразить свою благодарность, — Львен приобнял за плечо Эллаю, крепко притянул к себе.
На причале толпились родственники бондаря. Когда и что им успели рассказать наши благодетели осталось загадкой, но зато пестрая разношерстная толпа совсем не привлекла внимания бродящих по улицам и причалу магов. Тут подобных компаний было множество. И видно, никому и в голову не пришло, что беглый Оборотень способен окружить себя таким количеством приветливых людей. Все шумели изрядно, однако в нашу сторону никто из соглядатаев даже не повернул головы.
— К обеду будем в Серебряных ручьях, — Илга оценивающе рассматривала парус. — В крайнем случае, к вечеру. Сделаем короткую остановку, запасем провиант и отправимся дальше.
Осталось совсем немного.
Надо же, а ведь в глубине души я сомневался, что смогу уйти так далеко.
…Крошечный городок Серебряные ручьи был источен ручейками вдоль и поперек. И уставлен скобками бесчисленных мостиков, деревянных и каменных. Я, щурясь, наблюдал, как молодая женщина тяжело идет по хлипкому с виду мостику. Женщина придерживала руками поясницу и ступала чуть откинувшись назад, выставив круглый живот, плотно обтянутый простеньким платьем.
Везет мне на беременных… Я теперь цеплялся за них взглядом, словно каждая женщина на сносях была соринкой, попавшей в глаз. И как назло их было немало.
Я почти было отвернулся, и вдруг замер, не решаясь взглянуть внимательнее. Не может быть! По мостику шла Никка. Едва узнаваемая, в длинном платье, со строго подобранными под косынку волосами… Но это была она.
— Эй! — Илга бесцеремонно тряхнула меня за плечо. — Призрака увидел? Или совесть мучает? — она тоже заметила беременную и проводила ее глазами.
Никка поднялась по ступеням неказистого, но вполне добротного домика, по-хозяйски открыла дверь, скрывшись внутри.
— Нет, — запоздало отозвался я, — не призрака. И совести у меня нет.
А есть еще история Роафа, известного в прежние времена искусного целителя. Люди его боготворили и верили всей душой.
Но случилось, что ушел Роаф на войну лекарем, да получил рану страшную, изуродовавшую его лицо. И когда вернулся домой — люди испугались. Уж больно прежний целитель Роаф стал на чудовище похож. Такому только палачом быть. И целительство его, небось, коварно, жди беды! Не верили люди ему, оттого и выздоравливать перестали.
Роаф не обиделся. Он счел, что сам виноват. Что обернул свой дар исцелять на дар служить войне. А значит, лишился права служить жизни…
Говорят, он скитается и поныне где-то.
Провинциальные истории.
Архив города Пестрые реки
Глава 15.
— Ой, а говорят этого проклятого мага на днях прямо-таки у нас и встречали. Идет, зыркает, а куда его взгляд падает, так там земля больше не родит.
— А откуда знаете, что не родит, коли он на днях ходил?
— Так цветы чахнут.
— Ну, осень же…
— Вот сосед мой сказывал, что ночью к нему многоглазая и многорукая тварюга заглядывала, не иначе Оборотень слугу своего ищет!
— Жена к нему заглядывала. В кабаке искала.
— …то, что чужаков нагнали, это даже детям видно. Куда ни сунешься, всюду толкутся.
— …с корабля ссаживались какие-то. Все ненашенские, да и не с Ручьев. Там таких господ сроду не водилось.
— Я слыхал, что пропавший маг к Оборотню подступы ищет, вот они и стерегут берега, чтобы никто не пролез без спросу.
— А что ему берега да порты, когда он с подводным царем накоротке? Тот его куда надо и доставит…
Илга, озабоченно покусывая губы, рассматривала кривой маяк — главную достопримечательность Рыбачьих островов. В фонаре сильно покосившейся вправо башни горел не обычный, а зеленоватый огонь.
— Он всегда такой?
— Кривой? Да, его царь-кракен помял, когда с рыбаками территорию делил.
— Зеленый.
— Хм-м… нет. Это сторожевое магическое пламя. В нашу… в мою честь.
Девушка сунула руки в карманы и зябко поежилась. Тонкая, худощавая, словно рыбка-корюшка, в мешковатой куртке не по росту (вечно ей достается то от жениха, то от знакомых людей), она казалась еще беззащитнее и меньше, чем была на самом деле.
Сам не знаю зачем, я открыл рот и произнес мирно:
— Знаешь, а ведь у тебя есть шанс решить свои проблемы, не рискуя головой.
— Как это? — Илга пнула гальку исцарапанным носком ботинка. Гальку поймала накатившая с шипением волна и поволокла за собой. Тусклый серый камешек в воде вдруг заблестел нарядно и разноцветно.
— Сдай меня какому-нибудь магу. Они тебя вознаградят, и наверняка устроят Яннека в Хрустальную лечебницу, и…
Под ее взглядом, я смолк, по инерции улыбаясь, но все менее естественно. Очень странный это был взгляд.
— Все-таки ты сволочь! Как ты можешь такое предлагать?
— Это почему? — я искренне удивился. — По-твоему убить меня гуманнее, чем продать?
Но как ни странно, ее чистосердечное негодование согрело мою черствую душу. Правда, ненадолго. Потому что продолжение было неожиданным:
— По-твоему я такая же эгоистка, как и ты? — Илга вынула озябшие руки из карманов и, сомкнув в кулачки, возмущенно уперла их в боки. — Если я просто сдам тебя, то, возможно, мне и моей семье помогут. Да! Но кто поможет всем остальным? И в первую очередь тем, кого ты оставил без помощи!
Я разинул беззвучно рот, как рыба на суше. Достойный ответ на ум не пришел.
— К тому же мне до смерти хочется прикончить тебя собственноручно! — Илга развернулась и зашагала вдоль прибоя.
Смеется? Она смеется или мне померещилось?
Ах, ты зараза… Злость схлынула, так толком и не разгоревшись. Паршивка ловко поддразнила меня, а я с ходу поддался, поверив в ее искренность. Когда это мы успели поменяться ролями? Когда серая «галька» Илга ухитрилась расцвести узорами? Видно, тоже попав в иную среду.
Плохо дело… Большую лодку придется оставить. Собственно, никто и не надеялся, что до Черноскала удастся пройти под парусами, но все же досадно.
С Птичьего мыса темные громады соседних островов просматривались, словно осколки гранита, запутавшиеся в складках голубого шелка. Неподалеку маячили редкие лоскуты парусов рыбачьих суденышек. Обычно в это время их стайки обильнее… Внизу, возле причала вразнобой покачивались десятки лодок, баркасов и яхт. На рыбном базаре распродавали остатки товара, не ушедшего еще до зари. Возле разделочного пня бились со здоровенным кальмаром, дорого отдающим свою жизнь.
Малочисленные покупатели, в основном хозяйки, задумчиво выбирали крабов и рыбное филе, не обращая внимания на суматоху.
Никого постороннего, явно бросавшегося в глаза, я не заметил. Но что я знаю о жизни Рыбацких островов? Вот разве что «глаз», закрепленных на вывесках и столбах, здесь раньше наверняка не было… Впрочем, это они зря. Отвести взгляды этим шарикам умеют даже ученики. Или они рассчитывают, что я оскорблюсь?
— Надо найти что-нибудь неприметное, — я втянул шею, пряча голову в ворот куртки. Ветер задувал холодный, северный.
Илга рассеянно кивнула, кажется, не замечая сквозняков. Перспектива так быстро расстаться со свежеприобретенной лодкой ее явно огорчила. Девушка нахохлилась, умолкла и держалась отстраненно.
Пришлось выбирать замену самостоятельно. Рассматривая разместившиеся вдоль причала разнокалиберные судна, я вдруг приметил одно, затесавшееся среди крупных лодок, словно шелуха семечки среди ореховых скорлупок. Все еще не веря, я спустился вниз… Кто бы мог подумать? Моя старая заплатанная лодчонка! Вихляется на волнах, привязанная за самый к