— Больные ублюдки! — кричит Джесси с пола. Его язык заплетается от потери крови. Я отрываюсь от Ашена и смотрю через его плечо. Джесси, всё ещё привязанный к креслу, пытается встать на колени.
— Лучше поторопись, — шепчет Ашен, касаясь губами моей щеки. Мои глаза не отрываются от Джесси, который корчится в луже крови, воя, как потерянный ребёнок.
Я выскальзываю из объятий Ашена и скольжу к Джесси. Я так взволнована, что даже хлопаю в ладоши. Он — еда, которая ускользнула. Редкий случай, а я обожаю редкие блюда. Впрочем, вы вряд ли удивлены. Ведь я же предупреждала в самом начале, помните? Мы, вампиры, становимся такими, какими вы хотите нас видеть, чтобы получить то, что нам нужно. Но не волнуйтесь. В этот раз мне нужно кое-что от Джесси. Долгожданный пир.
Провожу нижней губой по клыкам и немного поворачиваюсь, чтобы встретить взгляд Ашена. Он наблюдает за мной с тёмным желанием в прищуренных глазах.
Наклоняюсь к Джесси. Вцепляюсь в волосы, притягиваю его шею к своим губам, пока он кричит.
— В прошлый раз я пела тебе колыбельную, — шепчу я ему на ухо. Его ноги скользят в крови на полированном полу. — На этот раз мне плевать, как громко ты завопишь. Потому что если кто-то услышит - я их тоже убью.
С удовлетворённой улыбкой вонзаю клыки в горло Джесси и пью, пока последний удар его сердца не затихает.
ГЛАВА 30
С одной стороны, я больше не голодна. Точнее, больше не зверски голодна.
С другой стороны, я выгляжу так, будто решила повторить образ Кэрри14 после выпускного.
Безжизненное тело Джесси скатывается с моих колен, когда я встаю и потягиваюсь, чувствуя, как кровь прилипает к ногам. Пытаюсь вытереть лицо рукавом, но, кажется, только усугубляю ситуацию. Ашен проявляет тактичность — не смеётся и не морщится, когда я поворачиваюсь к нему. Клыки прячутся, и я осторожно улыбаюсь, останавливаясь в пределах его досягаемости.
— Волосы, — говорит Ашен, убирая липкую прядь с моей щеки.
— Бывает немного грязно, когда я не пою. И когда у них нет рук, как выяснилось. Впервые.
— Ну, по крайней мере, ты напугаешь любого, кто встретится нам на пути, — его глаза вспыхивают в темноте. Он пытается скрыть беспокойство под маской огня, но это только раздувает пламя. — Надо найти остальных и убраться отсюда.
Я киваю и делаю шаг к двери, но Ашен хватает меня за руку, удерживая на месте. Я смотрю на его пальцы, затем ему в глаза.
— Что-то не так?
— Я просто... хочу, чтобы ты была осторожна. Если я скажу бежать или оставить меня - просто сделай это. Пообещай.
— Думаешь, я убегу, потому что ты так сказал?
— Нет. Поэтому я и прошу обещания.
— Обещания для смертных.
— Не когда они даны между тобой и мной.
Боже. Почему его слова ранят? Почему в груди будто лезвие вместо сердца? Дыхание застревает в рёбрах, когда я вглядываюсь в его глаза. Теперь я вижу — утрата стала основой его жизни, древней, как каменный монумент. Он будет бороться за меня. Но он ждёт потери. Верит в неё. И думает, что она близко. Может, он прав. Я давно играю с судьбой, и в последнее время смерть будто настигает меня.
Так что я дам ему то, что он хочет, если это облегчит его боль. Потому что, кажется, он давно никому не показывал эту часть себя.
— Ладно, Жнец, — я прикасаюсь к его лицу. В его глазах мелькает облегчение, прежде чем он закрывает их и прижимается щекой к моей ладони. — Обещаю.
Когда Ашен снова открывает глаза, боль и тоска всё ещё там — но и надежда тоже. Он наклоняется, его губы касаются моих, а рука скользит под рубашку, проводя пальцами по спине. Он, наверное, чувствует вкус крови на моём языке и сладкий яд на зубах — так же, как я чувствую дым, мяту и жгучий ликёр на его. И, возможно, я ошиблась насчёт обещаний. Этот поцелуй — как обещание. Каждое прикосновение губ, каждое движение языков, каждый прерывистый вздох. То, как его ладонь согревает мою спину, притягивая ближе. Это похоже на обещание, скреплённое любовью.
Ашен кладёт голову мне на плечо, его губы рядом с ухом.
— Будь осторожна, — шепчет он.
— Ты тоже, — отвечаю я.
Ашен отстраняется, улыбается, целует меня в скулу в последний раз и отпускает. Пламя оживает на его клинке. Мы выходим из комнаты без лишних слов. На пороге я бросаю последний взгляд на бескровное тело на полу и закрываю дверь.
Коридор пуст. Ни души в офисах и подсобках. У стальной двери в конце мы останавливаемся, прислушиваемся - тишина. Ашен смотрит на меня, затем открывает её.
— Основной зал, — шепчу я. Он кивает.
Мы выходим и видим танцпол и столики. Признаюсь, хоть я и ненавидела этого ублюдка, у Сарно был вкус. Здесь идеальный баланс индустриального и роскошного: кирпичные стены и открытые трубы контрастируют с хрустальными люстрами и кожаными диванами. Сцена обрамлена потухшими софитами.
— Текила, — радостно хлопаю в ладоши, направляясь к медной стойке. Ашен идёт следом, пока я пробираюсь между столами. Перепрыгиваю через бар, достаю бутылку «Gran Patrón» и две рюмки.
— Не думаю, что сейчас подходящее время, — Ашен кладёт руку на стойку, осматривая зал.
— Наоборот, идеальное. К тому же, ты обещал.
— Нет.
— Ты серьёзно? — фыркаю я. — Я вампир. Я помню всё. Твои слова: «Пойдём со мной, и я наверстаю».
— Я обещал наверстать в постели. А насчёт текилы просто констатировал факт её наличия.
— Ашен из дома Урбигу, — качаю головой, вытаскивая пробку и наливая две порции. — Хватит придираться к словам. Пей.
Я выпиваю рюмку. Огонь растекается по губам и вниз по горлу. Наливаю ещё под пристальным взглядом Ашена.
— Нам пора, — говорит он, но я не двигаюсь.
Вторая рюмка опустошается. Я разглядываю медную стойку. Наливаю снова, делаю глоток, закрываю глаза, наслаждаясь дымным послевкусием. В жизни так много мелочей, которые я обожаю: блики на меди, вкус хорошего напитка... Они складываются во что-то настолько прекрасное, что больно осознавать. Как драгоценны такие моменты — тихо пить с тем, кого любишь.
Я открываю глаза, горько улыбаясь.
— Тебе не кажется странным, что Джесси просто болтался здесь один? Да, клуб не работает, но кто-то должен был охранять его.
Пламя в глазах Ашена вспыхивает ярче. Он не удивлён, будто уже обдумал это.
— Они знали, что мы раскрыли связь с ведьмами. Возможно, кто-то видел, как я взял книгу родословных, и догадался, что мы найдём связь между вами.
— Ты нашёл что-то в книге? Говорил, что Мила и Сарно были связаны.
— Двоюродные брат и сестра. Оба из древнего рода. Бобби был старше, но записи о нём обрываются в греческую эпоху. Хотя это не значит, что его не существовало. После смерти отца он начал копить силу. Это было незадолго до гибели Аглаопы.
— Ну что ж, — говорю я, катая бутылку по поверхности бара перед тем, как поднести её к губам и сделать ещё один глоток. — Теперь это, наверное, уже неважно. Потому что здесь явно ловушка.
Ашен тяжело вздыхает и наконец поднимает свою рюмку. Он осушает ее, и я тут же наливаю ещё.
— Боюсь, ты права. Но мы не можем быть уверены. Есть ещё помещения?
— Лаунж и два кабинета наверху. И лестница на крышу - в бар на открытом воздухе. Возможно, это безопаснее, чем возвращаться тем же путём или выходить через парадный вход. Оттуда будет хороший обзор на улицы внизу, а ещё можно перепрыгнуть на соседние крыши.
Ашен допивает вторую порцию и ставит рюмку на стойку с глухим стуком.
— Тогда пошли.
— Не-а, думаю, нам стоит остаться здесь, попьем пока, и пусть они сами нас найдут, когда будут готовы.
— Это... ужасная идея. А у тебя их и так было предостаточно.
— Например, убить ангела? Отличная была идея.
Я улыбаюсь Ашену как можно беззаботнее. И, честно говоря, это даётся мне легче, чем ожидала. Я слишком долго убегала от смерти. Есть какое-то странное спокойствие в том, чтобы считать эти моменты последними — и проживать их так, как хочется.
Вот только Ашен, кажется, со мной не согласен.
Он отводит взгляд, проводит ладонью по волосам, затем сжимает затылок, опуская голову. Отражение его глаз, вспыхивающих ярче, мерцает в полированной поверхности стойки.
— Прости, Лу, — он шепчет, долго не поднимая взгляд. Когда же он смотрит на меня, я вижу в них отчаяние. Раскаяние. Печаль, что накатывает, как штормовые волны о скалы. — Я не должен был вести тебя сюда. Думаю, ты права. Это ловушка. Но нам нужно идти, вдруг мы ещё сможем выбраться.
Я допиваю текилу, перегибаюсь через стойку и беру его руку, прижимая окровавленные пальцы к своим губам. Целую их, вдыхая его запах сквозь металлический привкус крови.
— Ладно, Жнец, — отпускаю его руку с едва заметной улыбкой, которая не гасит огонь в его глазах. — За мной.
Мы идём между столиками к левой стороне зала, где чёрная лестница ведёт вверх, к хрустальным светильникам под потолком. На площадке кожаные диваны, дорогие цветочные композиции, картины в золочёных рамах. Слева VIP-зона, явно пустая: ни дыхания, ни сердцебиения. Справа коридор с кабинетами. Тоже тишина. Прямо - последний пролёт. Лестница на крышу.
Мы стоим у её основания. Я смотрю на закрытую дверь наверху. Вспоминаю последний раз, когда была здесь: музыка, пульсирующая в груди, ладони, влажные от предвкушения, вкус яда на языке. Тогда я поднялась по этим ступеням с одной целью — отомстить последнему, кто видел меня в огне.
Я получила своё. Заманила Бобби Сарно на крышу. Когда чары маскировки рассеялись, и в его глазах мелькнуло узнавание, я сжала его виски. Повернула голову, пока кости не хрустнули. Он рухнул к моим ногам. Я смотрела, пока он не замрёт, затем прыгнула с крыши, обратно в свою скрытую жизнь.
А теперь я здесь, и мне кажется, будто призрак Бобби Сарно рядом, будто он ждёт меня наверху. Это глупо, конечно. Его душа не застряла в Теневом мире и не привязана к этому месту. Он умер от моих рук, и возврата нет. И где-то в этой истории умерла и та версия меня.