Встаю и достаю свой серебряный кинжал из тела другого оборотня, вытираю его об его куртку и убираю в ножны на поясе. Слышу стон боли и смотрю на Жнеца. Его тускнеющие глаза устремлены на меня. Дыхание поверхностное. Сердцебиение замедляется. Его кровь шипит на асфальте. Я могу оставить его здесь умирать или прикончить сама обсидиановым клинком. В его глазах - смирение. Он, кажется, не ждет ничего другого.
Я знаю, о чем вы сейчас думаете: это очень жестоко — просто бросить его умирать возле сырной лавки. Но он демон, так что он не умрет навсегда. Он вернется в Царство теней Жнецов. В следующий раз, когда ему прикажут убить кого-то… то есть, сожрать чью-то душу, он вернется. И вполне вероятно, что следующей жертвой буду я.
Обычно я не согласна с оборотнями, но этот бред про Преступление Мерзости — полная хрень. Все знают, что невозможно создать гибрид вампира и оборотня. Да, у них были серебряные сети, но это не редкость. Мы, вампиры, и оборотни не особо ладим, знаете ли? Мы любим убивать друг друга разными изощренными способами. Так же, как Жнецы любят фальсифицировать преступления, чтобы убивать нас. Дом Урбигу сфабриковал обвинение, чтобы убрать Альфу в каких-то политических целях. Стая, которая стала слишком большой, вампир, который стал слишком наглым, ковен ведьм, который стал слишком сильным. У Жнецов все как всегда. Выдумать обвинение. Забрать душу. И Ашен ничем не отличается от остальных. Точно так же, как Жнец, убивший Аглаопу.
Я отворачиваюсь от Жнеца, но что-то не дает покоя. Мой взгляд цепляется за обсидиановый клинок рядом с волчицей. Смотрю на Жнеца снова. Его плечо трясется. И когда поднимается ветер, я чувствую едва уловимый запах.
Яд «Крыло ангела».
Они знали, что Жнец идет. Они нашли редчайший яд, который вообще не должен существовать. И использовали его, чтобы избежать возмездия за преступление, которое невозможно совершить.
Я бросаюсь к Ашену и переворачиваю его на спину. Огонь в его глазах едва мерцает. Это первый раз, когда я смотрю на него. По-настоящему смотрю. Он красивый. В нем есть что-то древнее, что-то вечное. Выразительные скулы, прямой нос, пухлые губы. Густые темные ресницы, глаза цвета коньяка. Глаза, которые держат меня в плену. Глаза, которые гаснут с каждым вздохом.
Я отвожу взгляд и разрываю его рубашку над раной. Черные, геометрические татуировки покрывают его грудь, поднимаясь к шее. Симметричные узоры в виде сот, цветов и звезд словно чешуя окружают морду шакала на его груди. Под ней выбиты слова: Shalasu Ningsisa. Милосердное Правосудие. Сглатываю подступивший комок и смотрю ему в глаза. Он моргает, закрывая их от боли.
Я чувствую запах его демонической крови, вытекающей из раны. Едва улавливаю яд, но он есть. И если я права, то остановить его можно только одним способом.
Кусаю свое запястье и подношу руку к его груди. В моих глазах немой вопрос. Он едва заметно кивает, готовясь к боли.
Я держу запястье над его грудью, и моя кровь капает в рану. Смесь моей холодной черной крови с его горячей вызывает едкий дым. Глаза Ашена закрыты, его лицо расслаблено. Я уже знаю, что одной вампирской крови недостаточно, чтобы спасти его от вечной смерти.
Откашливаюсь, прочищая горло. Не могу поверить, что делаю это. Не уверена, что помню все правильно. За пять тысяч лет стоило бы уделить больше внимания заклинаниям ведьм. Но всегда находились более важные дела… войны, пропитание, снова войны, бегство… Так что, если у Ашена вырастет змеиная голова, это не моя вина.
Я делаю глубокий вдох. Глаза Жнеца по-прежнему закрыты. Возможно, мне повезет, и он останется в бессознательном состоянии.
— Gasaan tiildibba me zi ab. Dulsusigiskasilimtilla.
Мой голос так редко звучит в этом мире, что кажется почти чужим. Но я знаю его силу. Он подобен радуге, расцветающей в небе. Драгоценному камню, умножающемуся в руке. Обещанию всех надежд и мечтаний, стоит только захотеть. Короли и королевы молили меня о хотя бы одном слове.
Несмотря на всю магию моих слов, Жнец не двигается. Оглядываюсь. Туман оборотней рассеялся, и вокруг ни души. Только хриплое, прерывистое дыхание Жнеца и бешеный стук наших сердец.
— Niglulli duma galu barama niingar. Tirrama salutti sa kassapti sa ruhie ipusu supii arkis upuus.
Жнец молчит. Дыхание останавливается. Кажется, он испустил последний вздох вместе с моим заклинанием. Едва слышу слабое биение в его груди. Выжимаю еще немного крови в рану и закрываю глаза.
— Saggiu Ashen giu. Suna sitaba kilal azuus. Sunu liiktisuma. Asallah libakkunu, arrus maratuktuk.
Жду. Прислушиваюсь к любым изменениям. Но вокруг ни звука.
Наклоняю голову и отползаю назад. Я должна почувствовать облегчение. Еще один Жнец отправился в небытие, больше не сможет забрать ни одной души.
Не знаю, зачем вообще пыталась помочь. Может, потому что показалось несправедливым, что демон умирает от яда с небес.
Я кладу ладонь на живот, вспоминая тепло его руки. Ашен отвлек меня от битвы, пусть даже на мгновение. Но он не знал, кто я такая, и он нуждался во мне. Ему нужно закончить начатое, а я уверена, что Альфа все еще где-то бродит.
Делаю глубокий вдох. Когда я наконец открываю глаза, на меня смотрят два сияющих зрачка, черный цвет поглощен пламенем. Они прожигают меня насквозь ослепительным светом прозрения.
— Леукосия, — шепчет он.
…Вот дерьмо.
— Amah haass muhhaki usaanna teenki, — говорю я и со всей силы бью Жнеца рукоятью его же меча по голове, сводя на нет все свои усилия.
ГЛАВА 5
— Святые угодники, ты как из могилы, — говорит Эдия, затягивая меня с крыльца, окрашенного в небесный цвет, оберегающий от духов, в сердце своего обиталища. И она говорила правду. Я чувствовала, как силы покидают меня. Два часа как сумасшедшая бежала, чтобы достичь этого порога.
Она обмахивает нас дымящимся шалфеем, а потом ведет через гостиную. Злобный человек сказал бы, что в доме у Эдия хаос. Человек помягче назвал бы это эклектикой1. Но я знаю, что в этих стопках книг, в травах, свисающих с потолка, в свечах, выстроившихся на полках, и в перьях, торчащих из ваз, есть порядок. Эдия — опытная ведьма и коллекционер. А еще она моя лучшая подруга вот уже три столетия, поэтому я знаю, что она сейчас устроит мне разнос за то, что я натворила.
— Думаю, мне нужна помощь, — говорю я, следуя за ней на кухню. Ее бирюзовое платье в пол кружится вокруг ее ног, создавая яркий контраст с ее кожей цвета ночи.
Эдия бросает на меня взгляд через плечо, пока наливает воду в чайник. Ее черные глаза режут меня, как кинжалы.
— Я тебе это уже десятилетиями говорю. Тебе нужна помощь. И очень серьезная.
— Я имею в виду, как бы... больше помощи. Больше, чем обычно.
— Да, я вижу по твоему виду. Вырезала весь Сэнфорд?
— Нет. Только несколько незнакомых оборотней, — говорю я, садясь на барный стул у кухонного островка. Закатываю рукав и протягиваю руку, чтобы она видела укус, а она сочувственно морщится. Берет мою руку и рассматривает, а потом снова поворачивается к раковине.
— Почти зажило. Вижу, тебе удалось подкрепиться?
— Немного, — отвечаю я, и она кидает мне мокрую тряпку. Ловлю левой рукой, но брызги все равно летят в лицо.
— Стой. Что это за хрень? — Эдия показывает на след от укуса на запястье. Я вздрагиваю, и она прищуривается.
— Это еще одна проблема…
— Ты отдала кровь, чтобы кого-то спасти, — говорит она, и я киваю. — И обратила в вампира?
Я качаю головой.
— Помогла вампиру?
Морщусь и снова отрицательно качаю головой.
— Ведьме? Оборотню? Человеку? Это была Биан? С ней все хорошо? А что с Энди? — Эдия вздыхает, а я все отрицаю. — Хватит строить из себя немую сирену, давай рассказывай.
— Жнецу.
Я слышу, как Эдия задыхается. Слышу, как в ее венах бурлит кровь, наполняясь адреналином. Я смотрю на нее самыми грустными глазами, на какие только способна. Не действует.
— Ты спасла Жнеца? Да что с тобой не так? Тебя по голове били?
— Я сражалась с оборотнями вместе с ним. Они хотели его убить обсидиановым клинком с ядом «Крыло ангела», и мне показалось неправильным бросать его умирать возле сырной лавки.
— Не могла оттащить его за собачий салон? Это более достойное место для смерти.
Фыркаю и пожимаю плечами. Наверное, она права. Жаль, я об этом не подумала. Смотрю, как Эдия достает две кружки и роется в своих травяных сборах, пытаясь найти что-нибудь, что поможет залечить мои раны. Находит что-то подходящее и заливает кипятком чай с лимоном и лавандой из горшка на подоконнике. Там еще что-то намешано, о чем я не хочу думать. Перо колибри, которое она, наверное, даже не помыла. Кусочек сточенного собачьего когтя, перетертый в порошок. Гадость, конечно, но зато работает.
Эдия протягивает мне кружку и обеспокоенно смотрит на меня. Я беру ее руку в свою. Она теплая и успокаивающая, и во второй раз за вечер вспоминаю руку Жнеца, которая лежала на моем животе. Словно призрак, который поселился на моей коже. Эдия замечает, что я задумалась, и прищуривается. Я вижу, как ее осеняет, и она с недоверчивым смехом отдергивает руку.
— Ты ведь не просто дала ему выпить своей крови и надеялась на лучшее, верно? Ты еще и заклинание наложила.
— Возможно?..
— Да что ж ты творишь, Лу?! Серьезно?
Я киваю. Эдия отодвигает свой чай в сторону и отворачивается, чтобы взять две стопки и бутылку текилы с полки. Она наливает стопки и выпивает их обе, глядя мне прямо в глаза, затем наливает еще две и протягивает мне одну.
— Ну, хорошо, вампирша, — говорит она, открывая блокнот и снимая колпачок с ручки. — Давай рассказывай все по порядку, слово в слово.
Выпиваю рюмку текилы. Да, вампиры могут пить текилу. Да, в конце концов я напьюсь. И да, вполне вероятно, что сегодня.
Киваю, делаю глубокий вдох и закрываю глаза.
— Gasaan tiildibba me zi ab. Dul susi giskasilim tilla. Niglulli duma galu barama niingar