ировка начала ужасно зудеть. Потом мне стали сниться странные сны об Ашене, переулке и о том, как он едет куда-то на машине. Я инстинктивно знала, что если мне понадобится, я смогу его найти. Возможно, это займет дни, даже недели. Часть меня понимала, что ему никуда не деться. Но все равно... Я чувствовала, и до сих пор чувствую какое-то беспокойство. Как бы я ни хотела, чтобы его здесь не было, он должен быть здесь. Но его нет.
Может, это все карма. Я отняла много жизней, все-таки я вампир. Возможно, я заслужила какую-то космическую расплату, например, небольшой сбой в реальности, который заставляет меня усомниться в том, существую ли я вообще в Матрице.
Вот так. Сейчас седьмой день, и я уже ничего не понимаю в этой жизни. Что, черт возьми, происходит? Вместо того чтобы отправиться на поиски Жнеца или наполнить ванну текилой и выпить ее через трубочку, я решила, что лучше просто сосредоточиться на работе.
Я работаю за двоих и отмываю все до блеска. В прямом смысле слова чищу плитку зубной щеткой с отбеливателем. Голыми руками. Снимаю сетки с окон и высасываю пылесосом мертвых насекомых. Когда тащу белье в прачечную, я снимаю ручки с машинок и полирую пластик под ними до блеска. Только когда я начинаю чистить кнопки телефона на стойке регистрации спиртом и ватной палочкой, кто-то наконец решает вмешаться.
— Хватит, — приказывает Биан, выхватывая палочку из моих рук.
Я делаю грустное лицо и надуваю губы, пытаясь забрать ватную палочку. Она ломает ее пополам, и я с полупритворным ужасом ахаю, когда она выбрасывает ее в мусорку. Мы смотрим друг на друга, сощурив глаза. Я сдаюсь первой. Биан может быть и коротышка, но она все равно меня пугает. Она хватает блокнот и ручку со стола и тычет ими мне в грудь.
Я закатываю глаза. Биан хмурится.
Начинаю писать.
«Парень из номера напротив выехал?» — пишу я.
Я передаю записку, она ухмыляется.
— Нет, — говорит она. Выхватывает ручку из моих пальцев, пристально смотрит на меня, но в ее глазах проскальзывает искорка веселья. Мне это не нравится. Взгляд Биан скользит к двери, она садится за стойку, открывает свою потрепанную книжку с кроссвордами. — «Эрудит», — говорит она, кивая на дверь в вестибюль, не поднимая глаз.
Черт.
Энди входит в «Лебедь» с нежной улыбкой и с коробкой «Эрудита» под мышкой. Пытаюсь выдавить из себя что-то похожее на искреннюю улыбку в ответ, но знаю, что у меня не получается. Чувствую, как тяжесть этой недели давит на меня, как будто кости лица готовы рассыпаться, а в груди поселилась тоска.
Мы сыграли три партии, и я составляла всякие тоскливые слова типа «одиночество», «тьма» и «уныние». Не судите строго. Я вампир. Мы любим порой страдать и быть меланхоликами. Но это глупо, понимаю. Мне не должно быть грустно. Если Жнец исчез из моей жизни, надо радоваться. Скорее всего, так и произошло. Татуировка больше не чешется. Кошмары не снятся. Колдовать я не умею, так что, видимо, чары спали. И слава богу. Жизнь снова станет нормальной. Поэтому, когда Энди, собираясь уходить, набрался смелости и предложил мне сходить в кино на нормальное свидание, я согласилась.
Теперь я лежу и смотрю на трещину на потолке и думаю, как так получилось, что пять тысяч лет жизни привели меня именно к этому моменту.
В дверь тихо стучат. Три раза.
— Вампирша, — шепчет кто-то за дверью.
Закрываю лицо руками. Даже не знаю, что чувствую. Облегчение? Разочарование? Может, и то, и другое.
Тук-тук-тук.
— Вампирша-а.
Я вздыхаю и скатываюсь с кровати, бесшумно приземляясь на кончики пальцев рук и ног, как в упражнении на равновесие. Столько лет притворялась человеком, что почти забыла, на что способна.
Подхожу к двери, закатываю рукава, чтобы скрыть потрепанные манжеты. Когда открываю дверь, Ашен уже собирается постучать, его рука поднята, другая за спиной. Как всегда, выглядит идеально: отутюженная черная рубашка, черные джинсы. Я начинаю чувствовать себя неловко в своей же комнате.
— Ты неважно выглядишь, — говорит Ашен, и я хочу захлопнуть дверь, но он подставляет ногу. — Что с тобой случилось?
Я рисую большой круг пальцем в воздухе.
«Ты», — беззвучно говорю я.
Ашен хватает мою руку и подносит ее к своему носу.
— Почему твои руки так пахнут? — спрашивает он, когда я выдергиваю руку. — Отвратительно.
Отбеливатель. Нужно запомнить: демоны не любят отбеливатель. Я саркастически улыбаюсь и начинаю показывать жестами, как брызгаю и протираю косяк двери.
«Это называется работа», — говорю я одними губами.
— Что такое «оббота»?
Я закатываю глаза и мотаю головой.
«Работа», — пытаюсь снова.
— Держи, — говорит он, доставая что-то из-за спины. Пахнет кожей и чистой бумагой. Он протягивает мне блокнот в черной кожаной обложке и длинную, тонкую коробочку. Я смотрю на него, а потом беру вещи в руки.
На обложке блокнота вытиснен золотой узор из цветов и виноградных лоз. Я перелистываю страницы. Плотная бумага цвета слоновой кости с золотым обрезом. Поднимаю взгляд на Ашена, но он смотрит на коробку. Открываю ее, а там — перьевая ручка с перламутровым корпусом. Она переливается всеми цветами моря. А на колпачке — золотое кольцо с узором из маленьких рыбок.
В горле вдруг перехватывает дыхание.
— Я подумал, так будет легче, чем пытаться понять тебя по губам, — говорит он глубоким голосом. Я киваю, не поднимая головы. — И еще принес тебе это.
Зачехленная катана возникает над коробочкой и книгой в моих руках. Выдыхаю от изумления. Осторожно ставлю вещи на пол, и он бережно вкладывает меч в мои ладони. Мои пальцы невольно дрожат.
— Я заметил твой кинжал той ночью. Кайкен с серебряными вставками, мастерская работа. Ты ведь провела немало лет в Японии, да?
Я молча киваю, затаив дыхание. Сглаживаю пальцами оплетку рукояти. Медленно, почтительно обнажаю клинок, чтобы увидеть клеймо мастера.
Это правда. Невероятно… Неужели эта реликвия уцелела?
— Ты сражалась вместе с Томоэ Годзэн? — тихо спрашивает Ашен. И снова киваю, не открывая глаз, пожимая губы. — Я отомстил за ее смерть, убив оборотня, и вернул ее меч. Теперь он принадлежит тебе. Он должен быть у той, кто ее знала.
Это было словно в другой жизни, но воспоминания до сих пор терзают душу. В горле встает ком, словно меня душат. Это самое тяжелое бремя вампира — вечно помнить то, что так отчаянно хочется забыть.
Время замирает, пока я не убеждаюсь, что слезы не потекут. Открываю глаза, ощущая их неестественный блеск. Тянусь к блокноту, открываю его и вытаскиваю новую ручку.
«Спасибо».
Поднимаю записку, давая ему прочитать. Наши взгляды встречаются. В моих глазах все еще плещется боль. Жнец смотрит на меня, и я чувствую его пристальный взгляд, а потом он кивает и уходит к себе в номер.
— Вампирша, — бросает он через плечо, останавливаясь в дверях. В его взгляде вспыхивает темное предупреждение. — Если кто-нибудь спросит, это не от меня.
Я наклоняю голову в вопросе, прижимая к груди меч, книгу и ручку.
— Я не хочу, чтобы у кого-нибудь сложилось неверное впечатление.
Взгляд Жнеца впивается в мой, словно прожигая. Мгновение тянется невыносимо долго. Достаточно, чтобы моя душевная рана заныла с новой силой. Достаточно, чтобы осознать: говоря «кто-нибудь», он имеет в виду лишь меня.
ГЛАВА 9
Сейчас шесть утра.
И я ни минуты не поспала. Просто. Всю. Ночь.
Я целую вечность сидела, держа меч в руках, утопая в море воспоминаний. Звуки и запахи войны, скачка вслед за Томоэ Гозен в кровавую битву при Авадзу. Образы бегства от знаменитого самурая Хатакэямы Сигетады. Эти воспоминания о риске, товариществе, награде и смерти преследовали меня по ночам и не давали заснуть. Таково проклятие вампира — помнить все.
Еще несколько часов я ворочалась в постели, мучаясь от того, что не могу заснуть. Я чувствовала слабый запах отбеливателя на пальцах и обдумывала новые способы убийства Жнеца, большинство из которых включали огромные количества «Белизны». Но и это не помогло.
И все же, я пришла к одному неоспоримому выводу.
До Ашена жизнь была скучноватая, но зато спокойная и понятная.
После Ашена — никакого спокойствия.
Вывод: чтобы снова не сойти с ума, надо:
A. Убить Ашена.
B. Убить Альфу.
C. Убить их обоих.
Как бы ни была сладка месть, и как бы я не упивалась мыслями о кончине Ашена, убить Жнеца — задача не из легких. Они, в конце концов, приходят за душами даже таких бессмертных, как я. Неудивительно, что расправиться с ними так трудно. Спасать их, как ни странно, гораздо проще. И к тому же, я связана долгом с Ашеном, что явно усложняет задачу.
Убийство Альфы — гораздо более реальная цель. Я и раньше убивала Альф.
Не поймите меня неправильно, это все равно чертовски сложно. Волки, как мы выяснили в результате ужина с Джесси Бейтс, охотятся стаей. Чтобы добраться до вожака, нужно перебить целую свору. И мне горько признавать это, но в ту ночь я бы не выжила без помощи Ашена. Но теперь волки знают, чего от меня ожидать, и в следующий раз будут готовы лучше.
Я пришла к выводу, что пока не могу убить Жнеца… однако, я могу приложить усилия к тому, чтобы завершить жатву как можно скорее. А в промежутке я буду упиваться, доводя Ашена до белого каления своими странностями. И когда в мою дверь раздается дерзкий стук, я клянусь, что буду смаковать каждую минуту этой пытки.
Беру ручку и блокнот. Я полна решимости.
Открываю дверь, а там стоит Ашен, как всегда, одетый в темные тона и выглядящий особенно элегантно для шести утра: черный пиджак поверх серой рубашки. Ни одной складки. Он хмурится, увидев меня.
— Вампирша, сегодня ты выглядишь еще хуже, чем вчера.
Быстро строчу в блокноте и поворачиваю его к нему с ехидной улыбкой.
«Жнец, ты сегодня ведешь себя хуже, чем мудак. Я думала, это невозможно, но жизнь меня удивляет».