Но ремонт сразу всех заправщиков? Как его обеспечить? Они что, все разом должны накрыться? А такое бывает? Нет, не то. Хотя что-то во всем этом есть! А ну, еще раз. При каких еще обстоятельствах наступает страховой случай? Наверное, если обнаружился какой-то заводской брак. Вот! Любят их производители отзывать свои машинки из-за какой-нибудь ерунды. Наши приоры отзывать не станут, даже если у них моторы выпрыгивать начнут. Подумаешь мотор — как-нибудь сами на место воткнут — не маленькие. А те нет, те — трепетные. Они ремонтников с инженерами пошлют… Кого пошлют? Ремонтников, инженеров, экспертов. Ну, да, чтобы посмотрели… Так? Ну, конечно!
И они должны будут ту машинку излазить. Ведь так? Ну, и что еще надо? Вот вам и решение!
Директору спецавтобазы позвонили домой, да еще в субботу. Да еще вечером. Перед футболом.
— Я слышать Иван Степанович?
— Ну, допустим.
— Я бы хотеть говорить с вами о ваших топливозаправщиках.
— Если о заправщиках, то это на работе с девяти до шестнадцати. Кто вам вообще дал мой телефон?
— Мне не хотелось бы офис. Это дело немного конфиденциальное. Где, как говорят русские, третий слишком.
— А вы кто, собственно?
— Я, собственно, представитель фирмы «Аэркомпаникорпорейшн». Мы занимаемся обслуживанием аэродромной техники. Я бы имел цель встретиться с вами тет-а-тет. Я буду вам сильно благодарить.
— Благодарен?
— Да, йес, благодарить.
Запахло деньгами.
— Ну, ладно. Давайте встретимся.
Встреча проходила в теплой дружеской обстановке в ресторане «Взлетная полоса».
Встречу открыл Иван Степанович:
— Ну ладно, что там у тебя, давай выкладывай.
— Я приехал, потому что мы иметь некоторые проблемы с топливозаправщиками известной вам фирмы. Ничего страшного. Просто проверка машин. Мы получить немного рекламация, что в цистернах получается отложение активных веществ.
— Это не мы иметь проблемы, это вы «иметь». Это же ваша техника.
— Да, мы понимать, это есть наша проблема. Мы должны смотреть цистерны, чтобы брать проба.
— Ну так в чем дело? Напишите официальное письмо…
— Но! Мы не хотеть писать официальное письмо! Это есть скандал. Мы не хотеть скандал. Мы не хотеть отзывать машины завод, чтобы устранять рекламация. Это очень дорого. Мы хотеть посмотреть машины неофициальный путь, взять экспертизу и решить этот проблем тихо.
— Тогда двадцать.
— Что двадцать?
— Двадцать штук ваших президентов.
— За что?
— За «неофициально». И считай, вы дешево отделались! У вас сколько заправщиков? Вообще?
— Много. Очень много.
— Ну вот, ты прикинь, если буча поднимется, если вам их скопом обратно сдавать начнут? Зачем вам такая головная боль? А так мы по-быстрому, без шума и пыли…
— Там нет пыли. Там есть чуть-чуть осадок.
— Это выражение такое. Короче, проверим всё, пробы снимем и разойдемся по-тихому. Андестенд?
— Но побойтесь бога!
— Бога нужно бояться вам, потому что это не компот, а авиационный керосин для самолетов. На них люди летают. Живые. Вы представляете, что будет, если они об этом узнают?
— Но это никак не угрожает пассажир.
— А вот это вы им расскажите. Хотите мы прямо сейчас поедем в аэропорт и скажем, что в заправщиках, которыми заправляют самолеты, чего-то там оседает на стенках? А потом попадает в баки двигателей, а? Как вам такая перспективка? А они другим расскажут.
— Ну, хорошо. Наверное, я буду согласен.
— Тогда еще десять процентов.
— За что?
— За риск! А вдруг действительно это опасно? Какой-нибудь борт шлепнется, а я за это отвечай.
— Но это невозможно! Тогда бы все самолеты давно упали.
— За все — не скажу. А вдруг этот упадет? Десять процентов и по рукам!
— Ну, хорошо.
На следующий день представитель фирмы «Аэркомпаникорпорейшн» лазил по топливозаправщикам, стоящим на спецстоянке. Был он весь как с рекламного буклета — свеженький, в синем комбинезоне, ботинках с металлическими мысками, в каске, респираторе, защитных очках и перчатках. Просто любо-дорого… За плечами у него был рюкзачок с фирменным лейблом, в руках чемоданчик с какими-то приборами.
Наши ходили за ним в засаленных синих робах и стоптанных кроссовках. Без касок, без очков. С похмельными, помятыми лицами.
— Парамонов, маму твою оглоблей, ты лесенку-то, лесенку пододвинь, помоги гражданину.
— А кто он такой, вообще?
— А это не твоего ума дело, твое дело — лесенку таскать. Ну что смотришь, помоги ему, не видишь, человек раскорячился.
Представитель забирался на заправщики, чего-то там замерял лазерной рулеткой, чего-то записывал в планшете.
— Всё в порядке?
— О, да! О’кей!
Ну, о’кей так о’кей.
— Мне надо открыть люк. Мне надо мерить внутрь цистерна.
— Парамонов!
— Ну чё?
— Ни чё! Открой товарищу. Да сам-то не лазь, свалишься еще.
Парамонов крутил барашки, откидывал люк.
— Вы хотеть посмотреть цистерна? — вежливо интересовался представитель.
— Чего я там не видел? — отнекивался директор. — Сейчас, буду я лазить по бочкам… — Парамонов! Жертва ты папы с мамой, дай ручку гражданину, а то он грохнется, а мы его вытаскивай.
Представитель спускался в люк, включал налобный фонарик, раскрывал чемоданчик и начинал там чего-то химичить. Парамонов торчал снаружи.
— Эй, товарищ! — звал его снизу представитель. — Вы плохо стоять, вы задерживать свет.
— Я вообще могу уйти. И люк закрыть, — возмущался Парамонов, но отходил в сторону.
Представитель снимал рюкзачок, рылся в нем, доставал какой-то плоский мешочек и прилеплял его с помощью клейких полос к цистерне изнутри, подальше от люка.
— Па-ра-монов!
— Чё?
— Помогите мне.
Представитель выбирался из чрева цистерны, протирал башмаки специальной тряпочкой, которую убирал в отдельный мешочек. Во дает, жлобина!
— Ну, что там? — интересовался директор.
— Всё есть хорошо. Теперь мне надо смотреть другой машина. Вон тот.
— Парамонов, сукин ты кот! Хватай лесенку и рысью! Что мне здесь, до вечера отсвечивать?
— Да иду я, иду. Чего орать-то!
Цистерна… Люк… Чемоданчик… Пластиковый мешок на клейкой ленте…
— Ну что?
— Теперь вон та машина.
— Ты что, во всё будешь лазить?
— Да, я должен брать проба каждая машина. Так положено.
Во дает америкос, делать ему не хрен! Ну ладно, лазь, коль нужда есть.
— Парамонов!
— Чё?
— Останешься с ним, а мне в контору надо. Некогда мне тут с вами… цистерны околачивать!
— Ладно.
Цистерна… Люк… Чемоданчик… Пластиковый мешок… Всё? Пожалуй, всё.
— Спасибо, Па-ра-монов!
— Да пошел ты!
В конторе директор пил чай. От нечего делать — пятую кружку.
— А-а, представитель. Ну что там у тебя?
— У меня всё хорошо. Я внимательно смотреть, здесь нет никакой осадок.
— Это не у тебя, это у меня всё хорошо. У меня всегда — хорошо! — И теперь — хорошо. Осадка нет, а денежки есть! Очень удачно всё сложилось. — Чай будешь?
— Спасибо, нет.
Вот и всё… И не надо живот об асфальт обдирать и собак с охраной отстреливать. Ничего такого не надо, когда можно цивилизованно, и тебе сами всё откроют. Главное — найти решение…
— Борт готов?
— Готов.
— Экипаж?
— На месте.
— Питание?
— На борту.
— Акты проверок?
— В наличии.
Актов была целая кипа. Это не просто борт, а первый! И если ты его обслуживаешь, хоть даже салон веником метешь, должен за свою работу отчитаться. И тот, кто за тобой приглядывал, — должен отчитаться. И тот, кто вас в самолет запустил… Такой порядок.
— Что оцепление?
— Занимает исходные.
— «Хозяин»?
— Отдыхает.
— Передай всем пятичасовую готовность.
На полосу выкатился топливозаправщик. Красивый такой, блестящий, импортный, побежал по бетонке. Развернулся. Замер подле самолета. Что дальше?
К топливозаправщику подъехала машина «каблучок». Из нее вышла дама в белом халате, подошла к цистерне, что-то там покрутила, слила в мензурку, запечатала, расписалась, села в машину и уехала.
Проба. Последняя…
Керосин на выходе, все присадки добавлены, все анализы проведены. Больше в цистерну никто не сунется. Скоро дождутся результатов последней пробы и сольют горючку в баки.
Что еще? Пожалуй, всё…
Резидент сидел на водонапорной башне. Вторые сутки сидел. Не лучшее место для уик-энда, но выбирать не приходится. Башня была самым высоким в окрестностях сооружением, откуда просматривался аэродром. Он ее сразу приметил. Но лезть на башню в лоб было нельзя — кто-нибудь заметит, кому-то расскажет, тот еще кому-то передаст. Нет, рисковать нельзя. Пришлось башню ремонтировать. Нагнать массу техники, поднять леса, напечатать стопку документов с подрядами и разрешениями, раздать кучу взяток. Что уж было совсем тупо — давать деньги за то, чтобы за собственный счет отремонтировать бюджетный объект. Но нынче так: не подмажешь — не поедешь. Приехали проверяющие — куда без них?
— Когда закончите ремонт? — поинтересовались они.
— Недели через четыре, — отбрёхивался от них нанятый прораб.
— А чего так долго? Вы поторопитесь, это важный районный объект, который мы должны…
Ну, вообще-то должны, потому что копейки не вложили.
— А как тут у вас с техникой безопасности?
Более чем! Строительный объект обнесен трехметровым забором с видеокамерами. Периметр изнутри обходят охранники. Собачки лают. Просто не водонапорная башня, а стратегический объект какой-то.
— Ну ладно, трудитесь. Мы еще потом подъедем.
— А ну, шевелись! — орал прораб на гастарбайтеров, облепивших леса.
И все начинали бегать, суетиться, единственно для того, чтобы привлечь к себе внимание. Ну, чтобы отвлечь внимание от самой башни, наверху которой были установлены длиннофокусные камеры.
Но туда ни гастарбайтеры, ни прораб, ни кто-либо еще попасть не могли. Там и лестницы-то не было — обрезал какой-то умник. И что демонстрируют эти камеры?