— Я ничего не понимаю! Я не понимаю!
— Это трудно понять. Сразу. И я — не понимал. Я тоже сидел в «консервах». Как и ты. Но в отличие от тебя я задал себе вопрос: почему в течение девяти лет меня ни разу не потревожили. Ты не задавал себе таких вопросов, ты жил в свое удовольствие. Я задал себе этот вопрос и постарался на него ответить. Как? Я стал отслеживать события, происходящие в стране, очень тщательно, скурпулезно. И не увидел в них присутствия Конторы. Всё оставляет свой след. Даже самая тайная операция. Если брошенный в воду камень тонет, от него расходятся круги по воде. Поднимается муть со дна. Ты понимаешь о чем я говорю.
Да, он понял. Не бывает отсутствия следа. Даже в простых уголовных преступлениях всегда кто-то что-то слышал, или видел, или догадывался. Тут Куратор прав. Работу Конторы проследить трудно, почти невозможно, но можно заметить ее результат!
Где-то будет убит видный политик и полиция не найдет убийц.
Где-то вдруг, не понятно отчего, рассыпается преступная схема, которая налаживалась многие десятилетия. И журналисты будут недоумевать как такое могло случиться.
Где-то Губернатор подаст в отставку, несмотря на уговоры Москвы. Подаст и упрется и откажется от должности! Ни с того ни с сего. Почему?
Или, вдруг, распадется крупнейшая наркосеть, потому что кто-то начнет отстреливать баронов. И опять непонятно кто, потому что всех кто их мог отстреливать, они давно сами отстреляли!
Или недавние ревностные сторонники автономий станут ратовать за централизацию.
А непримиримые борцы за чистоту согласятся, что немного грязи не помешает.
Да мало ли что еще, что не логично, неожиданно, непонятно. Что рождает вопросы, на которые нет ответов. И все пожимают плечами, все недоумевают и спрашивают себя и друг друга — как это вообще могло произойти? Черт его знает, ведь ни сном ни духом, а тут на́ тебе, как снег на голову, просто мистика какая-то. А это не мистика, это след. Это круги по воде от камня, которого никто не видел.
Куратор начал собирать и просеивать информацию. Он отсматривал каналы телевидения, штудировал местные газеты, зарывался в Интернет, разговаривал со знающими людьми, якшался с политиками, нанимал осведомителей, спаивал в ресторанах и саунах силовиков, налаживал контакты с криминальными авторитетами… То есть делал все то, что умел делать. Но не по заданию Конторы, а чтобы нащупать ее след.
И не мог нащупать!
Ничего в стране не происходило! Страна жила очень спокойно.
Следственный Комитет ловил того, кто никуда не убегал. Наркоконтроль выявлял маршруты давно отсутствующих поставок. ОБЭПы вскрывали серые схемы, которые стали белыми и пушистыми. Антимонопольный комитет громил мелких жуликов торгующих семечками, в упор не замечая нефтяных и газовых монстров. Суды карали не тех, кого следовало, отпуская под подписки тех, кого надо было бы покарать. Судебные приставы тащили из квартир старые диваны, пока за их спинами растаскивали заводы. Собственная безопасность выявляла и гнала коррупционеров, которые засиделись в назначенных другим креслах. Миграционная служба проводила рейды, чтобы выявить нелегалов и пристроить их на строительство своих коттеджей и няньками в свои семьи. Иногда ловили шпионов и изменников. Которые продавали всем известные секреты.
Шла глобальная имитация борьбы с отдельными недостатками…
А можно было бы по-настоящему…
Контора могла! Которой не было!
— Я это понял не сразу. Но понял!
— А Резиденты. Не «консервы», действующие?
Куратор развел руками.
— Наверное, есть Резиденты. И есть Кураторы. И Посредники. Или нет никого. Все связи прервались, все цепочки рассыпались. Я не знаю почему, не представляю что произошло и, наверное не узнаю. Я не верил сам себе. В нарушение всех правил, я «высунулся», хотя находился в «консервах» и дышать должен был через раз. Но я — рискнул. Я задействовал резервный канал связи.
— И тебе никто не ответил.
— Мне никто не ответил, на меня никто не вышел. И тогда стало очевидно…
— Но ведь меня, ты…
— Тебя вызвал я. Лично. По своей инициативе.
— Но как ты мог узнать?
— Я не узнал. Я выбрал твой Регион наугад. Как и все другие. Тебя искала не Организация, тебя искал — я.
— Нет, этого не может быть!.. Организации нет?!
— Нет!..
И в то же время — есть!..
Потому что есть — я. И — ты! И даже если только я, все-равно — Организация есть! По крайней мере я так для себя, решил. То что я остался в окопе один — ничего не значило. Я знал что делать и как делать. Я умел воевать. Я мог продолжать воевать! В одиночку, как в Брестской крепости. Где тоже не знали — воюет ли Армия, есть ли страна. Но оружие не бросали! Я вышел из «консервов» и начал действовать! Я надеялся, что мои операции заметит действующий Резидент. Заметит и выйдет на меня. И через него я налажу связи с Организацией. Я специально работал грубо, я следил на каждом шагу, чтобы по этому следу он пришел ко мне. Но Резидент, если таковой был, никак не проявил себя. Я так и остался один. Иногда я думал, что один на всю страну. Это был тупик! У меня не было шансов, потому что не было списков личного состава, не было каналов связи — ничего не было. Я не знал ни одного человека из Организации, я ни к кому не мог прийти, потому что всегда все приходили ко мне! Как вычислить «конторских», когда они живут самой обычной жизнью, живут под легендой прикрытия. Как найти тех, кто надежно спрятан? Как разыскать их, растворившихся среди населения, как отыскать десяток людей меж миллионов сограждан? Я нашел способ. Единственно возможный. Я вспомнил о «Сигнале»! О том, архаичном, замшелых годов, который никогда и ни кем не использовался. Но который все знали. Должны были знать, потому что его никто не отменял. Я подумал: если использовать его, то, если хоть кто-то остался, отзовется на него! Ты был не первый, тот первый не вышел на связь. И второй тоже. Десять лет большой срок… Ты был третьим.
— А если бы я не откликнулся?
— Ты бы продолжал жить как жил… Но ты среагировал. Ты вылез из норки на манок. А дальше заработали законы Организации. В отдельном, нашем с тобой случае. Законы, которые заставили тебя подчиниться!
— То есть если бы я отказался?
— Я был бы вынужден действовать так, как должен! Как, впоследствии, действовал ты.
— Зачем все это, если Организации нет?!
— Ты все-таки не понимаешь! Пока есть хотя бы один боец — Организация существует. Я — был. Я — есть! И значит, изменить что-либо невозможно! Я есть Организация. И, значит, я могу призвать любого. Могу призвать тебя! Что я и сделал.
— И послал меня потрошить «консервы».
— Да, по схеме — аварийный вызов, встреча — задание.
— С твоей подачи я выдернул еще несколько человек, разрушив их жизни.
— Нет, не так, не людей, ты вернул в строй бойцов! Как при мобилизации, при объявлении войны, когда мужчин забирают из семей, вырывают из привычной жизни и ставят под ружье. И посылают на смерть, возвращая вместо мужей и отцов картонки похоронок. И никто не делает из этого трагедии, и все подчиняются. Кроме дезертиров, которых расстреливают. И мы — расстреливаем, имеем право! Я всего лишь мобилизовывал личный состав.
— Но Организации нет!
— Есть! Организация бессмертна! Она как гидра, она может возродиться из любого куска. Ей можно срубить голову, отрубить конечности, искрошить в куски, но из любого этого малого кусочка — из любого мизинца, чешуйки, волоска — она станет расти, подниматься, наращивать костяк и мышцы, она станет возрождаться! И у нее вырастут новые конечности и голова, хвост, зубы и когти! Потому что есть правила, есть законы, которые выше обстоятельств. Потому что Контора это не Начальство, не офис, не канцелярия и отдел кадров — это люди. Это я и ты! Нам не нужно иметь тылы и базы снабжения, мы автономны, мы сами по себе, мы можем действовать в одиночку. Нас так учили! И в этом наша сила. Мы самодостаточны! Ведь ты можешь работать один, как работал раньше. Ведь так?
— Да, могу.
— Вот тебе и ответ на твой вопрос. Организации нет, но есть ты. И значит, есть Организация. Она — в тебе! Она — во мне. Она — в любом из нас.
Резидент задумался. Потому что приучен был думать, а не только слушать.
— А если все не так, если ты ошибаешься и Организация жива, а ты просто создаешь параллельную структуру?
— Организации нет! И ты это знаешь лучше других. Потому что должен был понять и ты — понял, сам понял — Первый не знает о тебе. Обо мне. О Конторе. Он ничего не знает! У нас нет командира! И значит, Организации нет… Но Организация — есть! Я был один, но я поставил под ружье тебя. А ты — следующего. И еще одного. А они других.
— Они просто не знали, что Конторы больше нет, что за мной никто не стоит.
— И не должны были знать! Хотя это неправда — за тобой был я. И была Организация, та, которая была! Тогда, раньше! Которая учила тебя, отдавала тебе приказы, с которой ты побеждал! Которой ты, хочу напомнить, присягал! Или кто-то отменил данную тобой Присягу?
— Нет.
— Тогда о чем разговор? Ты принял Присягу и значит согласился с условиями игры. Согласился с тем, что тебя могут послать в бой в любой момент. Как в армии — пять минут на сборы, тревожный чемоданчик в руки и прощай жена! Ты перестал принадлежать себе. Потому что мы на войне. Всегда на войне! И живем по ее жестоким законам. Когда или ты, или тебя. Я — тебя! Или ты — если я допущу промах. Потому что только так можно побеждать. Только если — назад ни шагу. И тогда Организация будет стоять. Как стоит! И покуда будет жив хотя бы один ее боец, она будет существовать, будет действовать. Согласись, если бы тебя не загнали в «консервы» ты продолжал бы работать, несмотря ни на что. Пусть без связи, без снабжения. Так?
— Пожалуй.
— Ну так работай. Продолжай. Время «консервов» кончилось. Организация возродилась.
— Но кто, кто будет ей руководить?
— Кто угодно. Ты. Я. Или те, кого мы вернули в строй. Или каждый будет руководить собой. Сам! Не важно. Организация вернулась. Ты ее боец, так будь любезен подчиняться. Теперь — мне. А дальше — не знаю.