— Чем ты думала? Не знаешь, что такое аборт?
— Хотелось, как у людей, чтоб ребеночек в семье родился, — выдавила из себя Нелли и завыла пуще прежнего.
— Заткнись уже! В какой семье? Где ты семью увидела? К врачу пойдешь! — скомандовал разозленный Фадеев.
— Что? Зачем? — не поняла Нелли, но на всякий случай вытерла размазанную по щеке тушь.
— Денег дам!
— Что?
— Чего уставилась? Семью она захотела! Ты у меня спросила? Хочу я эту самую семью? На кой ляд мне сдалась семья?
— Не смогу я, честное слово! Неправильно это. Не по-христиански!
— Сможешь! — вскрикнул всенародно избранный депутат. — И побыстрее. Я занят!
Если признаться честно, то дела серьезнее, чем непредвиденная незапланированная беременность провинциальной любовницы, на этот момент у Степана Алексеевича не было, просто очень уж хотелось скорее разрубить этот гордиев узел.
Она и сама уж была не рада перспективе рожать дитя от подобного деспота, тем не менее через четыре с половиной месяца медицинская сестра Нелли, приставленная к поликлинике Четвертого Главного управления, в котором обслуживались самые влиятельные члены общества, родила мальчика по имени Ромка. Имя выбрала сама, может быть, на молдавскую кровь биологического отца намекая. А вот с отчеством получилась проблема, поскольку Степан Алексеевич напрочь отказался признавать отцовство. От безысходности роженица поставила в соответствующей графе прочерк. Узнав об этом, Фадеев успокоился и быстро поменял секретаря-референта как свидетеля прошлых свиданий, порочащих честь и достоинство депутата всенародного собрания, да и участкового врача с медицинской сестрой отправил в другое ведомство.
— Принес? — не поднимая головы от вороха бумаг, пробурчал Фадеев, когда в его кабинет зашел крупный коммерсант с широкими плечами по фамилии Терентьев.
— Степан Алексеевич, в этот раз не вышло.
— Что не вышло?
— На границе сотрудник таможни принципиальный попался, отправил груз на стоянку для последующей проверки, даже не взглянув на волшебные пометки на обратной стороне транспортных документов, промурыжил неделю, практически все мандарины сгнили.
По обыкновению, Терентьев ежеминутно орал на своих подчиненных, не подбирая выражений, но тут стоял, скромно потупив взгляд, как нашкодивший шелудивый пес, и только нервно подергивал крупным красноватым носом.
— Не понял?! Тебе лицензию на торговлю и международные грузоперевозки сделали? Зеленый свет включили? Ты сам предприниматель, или тебя за ручку везде водить надо, как маленького? Не умеешь бизнес вести, пошел к такой-то матери! Но мне мое принеси! Не заплатил таможне?! Вот и получил гнилье!
— Предлагал, Степан Алексеевич, не берет! — промямлил бизнесмен с круглым носом в форме картошки.
— Мало, значит! — парировал Фадеев.
— Пятьдесят тысяч баксов — мало? — воскликнул Терентьев, вытаращив на собеседника и без того выпуклые глаза.
— Значит так, мои деньги принесешь завтра, понял? Это мои! Я на них рассчитывал! И фамилию принципиального таможенника положишь на стол! — приказал депутат и грозно указал на дверь.
Небольшую межведомственную войну между силовыми структурами Фадеев устранил легко, при помощи депутатского запроса и телефонного права, уволив задним числом не только честного таможенника, но и всю его смену во главе с начальником на всякий случай. Взамен молниеносно были приглашены более сговорчивые служивые, благодаря усердному труду которых вскоре получилось неподалеку от КПП на практике приватизировать два с половиной метра государственной границы, — ровно столько, сколько необходимо груженой фуре для беспрепятственного прохождения через кордон, минуя пункты досмотра, без оформления товаротранспортных накладных и, естественно, без каких-либо платежей в казну.
Между тем Терентьев разозлился не на шутку и очередной конверт в кабинет неприкосновенного депутата заносить не стал, а написал заявление о переданных взятках в прокуратуру, что, впрочем, сыграло с ним злую шутку, ибо вскоре коммерсант оказался в следственном изоляторе по обвинению в незаконной предпринимательской деятельности, мошенничестве и даже похищении человека.
Ничто так не окрыляет человека, как безнаказанность, от которой аппетиты только растут. И Степан Алексеевич почувствовал себя властелином мира, как никогда прежде. Каждое утро он вместе с новой красавицей секретарем-референтом сочинял тезисы о том, как превратить жизнь граждан в счастливое настоящее, холодная уравновешенная дама с юридическим образованием справлялась с демагогией на «ура», а днем, аккурат после длительного обеда в ресторане, Фадеев выбирал по картинкам красочных журналов, какую машину премиум-класса следует приобрести: «ауди», «тойоту» или БМВ.
После покупки шикарного «мерседеса» наступила пора выбирать место для застройки собственного дома, а после началось и само строительство, для обеспечения которого была нанята целая подрядная бригада во главе с опытным непьющим прорабом. Правда, еще Степан Алексеевич приобрел двухкомнатную хрущевку в тихом центре столицы, для свиданий и просто для отвода глаз, но не удержался и заказал для новых квадратных метров подвесной потолок, немецкую кухню и итальянский мягкий гарнитур с инкрустированным деревом. Полученные льготы и привилегии наряду с использованием служебного положения в своих интересах необычайно понравились Фадееву, казалось, он напрочь забыл о своем крестьянском происхождении, и только новая избранница Виктория, по совместительству секретарь-референт, высокомерно критиковала депутата за выбор стиля одежды и прически, пока наконец сама не занялась его имиджем.
Приватизированные метры государственной границы приносили Фадееву необычайную прибыль: за полтора года в кармане нового костюма от «Армани» осела четверть миллиона долларов. Занимавший высокий пост депутат, надо признать, никоим образом не смущался дискредитацией народной власти и подрывом ее авторитета. Напротив, каждый раз оценивая километры итальянских тканей и тонны ввозимой сантехники, он думал не про неуплаченные пошлины, а о том, что бы еще перевезти и продать подороже. И Боже упаси брать мандарины или другой скоропортящийся товар.
И все же не всегда все получалось, как по маслу. Однажды один литовский бизнесмен, машину которого тормознули сотрудники Государственной автоинспекции на подъезде к столице, подробно описал обстоятельства передачи денег двум подельникам Фадеева. Вскоре у литовского поставщика немецкой косметики в Беларусь начались проблемы в виде проверок, конфискации имущества и даже возбуждения уголовного дела. Пытаясь уладить ситуацию, литовец принял классическое решение — взятку высокопоставленным милиционерам, но проверки не прекратились. Более того, милиция заинтересовалась литовцем еще больше. Узнав об этом, депутат улетел на отдых в Крым и по возвращении более не общался с балтийским коммерсантом, позабыв о его долгах.
В песках пустыни
Июль, 1995 год, Ливан
Из аэропорта Триполи двое мужчин славянской внешности на такси направились к зданию российского посольства. Стояла невыносимая жара, мимо то и дело проносились пальмы, вокруг сновала сумасшедшая неразбериха: все гудело и двигалось без разбору, чудом избегая столкновений. Впрочем, любой другой афро-азиатский хаотично выстроенный город мало отличался от того, как ливанцы ездили по автомобильным дорогам. В суматохе и толкучке лишь один факт свидетельствовал о том, кому принадлежала столица ливанского государства: посреди разнокалиберных строений и извилистой набережной везде красовались рекламные билборды внушительных размеров с изображением революционного лидера Муамара Каддафи.
— Игорь Михайлович, вы уверены, что мы отыщем иголку в стоге сена? Где его искать, вы знаете? — очутившись в зное после ветреного, насквозь пронизывающего дождливого июля, Лисовский-младший едва успевал вытирать пот со лба.
— Носом чую, он тут.
— Из каких соображений? — Володя старался не называть имен в присутствии случайного таксиста.
— Дело в том, что пару лет назад Совет Безопасности ООН принял резолюцию, в результате которой страна попала под жесткие санкции. Включая заморозку всех финансовых активов за рубежом…
— Зачем же тогда мы…
— Запрет исключал поступления по операциям с нефтью.
— Разве он не касался импорта технологического оборудования, каких-то запасных частей для нефтеперерабатывающих заводов?
— Верно. За исключением бурильных установок.
— И о чем это говорит?
— О том, что этот человек не в Лондоне и не в Москве, а, значит, везде, где есть нефть.
Из белого каменного здания посольства за высоким забором вышел плотный человек, который, как оказалось, некогда учился с Игорем Михайловичем в Академии МВД, по старой дружбе любезно выдал две аккредитации участников слета партии зеленых и велел поспешить на стоящий неподалеку автобус, иначе тот вот-вот отправится на мероприятие, посвященное празднованию очередной годовщины провозглашения Джамахирии. По информации сотрудника безопасности российского посольства, на крупном мероприятии должен присутствовать сам лидер нации и не исключено, что один или два искомых объекта. Тут же появились ревущие мотоциклисты из военной полиции, за ними несколько черных джипов возглавили длинную автомобильную колонну, и все двинулись в неизвестном направлении. Спустя какое-то время путники оказались в том же аэропорту, и через час два самолета взлетели в небо, направляясь на родину Каддафи — в Себху.
Путь на праздничное мероприятие завершился в бескрайних песчаных дюнах пустыни, когда делегаты форума партии зеленых выбрались из автобуса при невыносимой жаре и разбрелись по предоставленным дощатым бунгало, в которых каждому были уготованы матрац и пара простыней. Как позже удалось выяснить Денисову, такие же спартанские условия были и у солидных бизнесменов, и у приглашенных министров местного правительства. Сотни активистов с рукотворными транспарантами шумно толпились у биваков, что заняли всю местность, от пестрых одежд представителей международной общественности рябило в глазах — таким образом подобная демонстрация продолжалась целый день.