Впрочем, ничего удивительного. Когда Берг приподнял тело, то увидел, что ровнехонько под левой лопаткой торчит плоская рукоять ножа.
Служанка, обнаружившая тело хозяина и переполошившая весь дом, оказалась особой средних лет, с огромными, но ухоженными руками и копной роскошных темных волос. Йонард отметил эти детали, потому что именно своими замечательными руками и именно сейчас она драла свои замечательные волосы. При этом служанка раскачивалась из стороны в сторону, как кобра перед прыжком, и смотрела так же стеклянно… И еще выла. Все остальное можно было легко пережить, но этот вой был явно лишним.
Франгиз уже была здесь, совсем рядом, но Йонард поначалу даже не заметил ее, настолько тихо и неощутимо было присутствие женщины. Она стояла на коленях, прямо на камнях, у тела, и молча, медленными, осторожными движениями гладила свисавшую руку мертвеца. Только тихо, спокойно гладила.
И тут все встало на место. Йонард понял, почему лицо покойника показалось ему знакомым. Он плохо знал Верхнюю Акру, но такую фигуру, как судья, не знать было просто невозможно.
Стало быть, ее отец.
Йонард встал, шагнул к служанке, отвесил ей две крепкие пощечины и с удовлетворением убедился, что к женщине возвращается разум.
– Позаботься о госпоже, – бросил он и ринулся вниз по улице. Кого ловить, он примерно знал. Такое нечто, что не оставляет следов, не имеет человеческого запаха, не издает звуков и при этом дерется за троих.
Во дворец правителя германец вернулся уже под вечер. По дороге он перекусил, поэтому, миновав кухню, Берг направился в помещения, отведенные для стражи.
Никого он, разумеется, не поймал. Слабым утешением было то, что кроме него убийцу судьи искала целая орава стражников, и с тем же успехом.
Германец чувствовал кожей, что здесь что-то не так. Какая-то во всем этом была неправильность. Весь день он надеялся, что вот-вот ухватит мысль за хвост, но та уворачивалась, не давалась. Из-за этого он злился и вроде бы даже кому-то нагрубил… Или нет?
Очень хотелось спать, и Йонард вознес безмолвную молитву богам, чтобы хотя бы на эту ночь они избавили его от страшных тайн, пленительных красавиц и демонов, растворяющихся в воздухе.
Но было еще одно дело – отрава, подмешенная в соус.
Ритул, хвала богам, был жив и здоров и вел себя совершенно обычно. Разве что был более въедлив, чем всегда. Наружные караулы он проверил шесть раз, вместо трех, а внутренние вообще зашпынял, проверяя каждый час. Приглядевшись, Йонард постиг причину служебного рвения: Ритул был необычайно трезв для столь позднего часа и того гнусного настроения, в котором он пребывал все последнее время. Радоваться командиру наемников и впрямь было не с чего. В первый раз за все время кампании ему и его людям задержали жалованье. Он был опытным человеком, умел ловить ветер ноздрями и имел «третий глаз» на спине. Он знал – это очень плохой признак.
Тень прекратил выезды в город и заперся в своих покоях, допуская к себе только особо доверенных слуг. Утром в покои понесли запеченную с орехами и изюмом степную дрофу, и, спустя короткое время, слуга побежал назад с поджатыми губами и какой-то уж очень задумчивый. Вернулся он скоро, бежал рысью, прижимая к груди две амфоры, похоже, с вином. И лицо у него при этом было такое, словно паренек узрел богиню Венеру в том виде, как ее обычно ваяют скульпторы…
Непонятное поведение слуги выяснилось сразу после очередной проверки караулов.
– Послали слуг на базар за вином, – рассказывал Ритул, освобождая голову от тяжелого шлема и обтирая льняным полотенцем загорелую шею, – а те вернулись пустые. Напрочь пустые, представляешь? Нет, ты вообще когда-нибудь, где-нибудь, хоть в какой-нибудь забытой богом дыре видел ТАКОЕ?
Йонард, внимавший Ритулу, согласно покивал, нигде, мол, не видел… А про себя подивился: ну ладно сухие пути, караванные тропы перерезать легко, было бы желание, да – люди, да – оружие. Но как можно перегородить море?! Воистину, Танкар знал какое-то заклятье, из особо запретных.
– Я считал, что у Правителя свой поставщик, – сказал Берг, просто чтобы что-то сказать.
– Я тоже так считал. И Керболай так считал.
– И что?
– Мы ошиблись. Все трое. Сегодня утром поставщик не явился. Запасы в погребе почти закончились. А на базаре – ни капли, представляешь?
Не в силах смириться даже с мыслью о такой вселенской несообразности, Ритул по-женски всплеснул руками и брякнулся на каменную скамью.
– А как это восприняли парни?
– Как-как… Поединки я запретил. Под страхом разрывания лошадьми.
– Да-а, – протянул Йонард, – ситуация. Золота нет, вина нет, набить морду нельзя… Осталось вывести из города всех смазливых рабынь и утопить в море.
– И что? – на этот раз не понял Ритул.
– И будет нам счастье в добродетели.
Дверь в комнату приоткрылась, и в щель просунулась физиономия мальчишки, загоревшая в темное дерево – местного нищего, которого Ритул, повинуясь минутной блажи, взял во дворец и приблизил к себе. Пацан исполнял обязанности «слуги за все», если коротко, то перечень его должностных обязанностей звучал так: «принеси, подай, поди в Тартар, не мешай» – хлопотная должность и не слишком прибыльная, но выбирать ему, видимо, не приходилось. Впрочем, раздавленным тяжкой долей парень не выглядел. Он оскалил зубы, вроде как улыбнулся, и мотнул головой вниз и в сторону.
– Господин, привели Фасиха. Ух, и лицо у него! – мальчишка даже зажмурился.
– Какое лицо? – строго переспросил Ритул, пряча улыбку.
– Как будто он сел на рыбий скелет во время богослужения, – пояснил паренек, руками и пальцами изобразив всю бездну отчаяния несчастного полуперса.
– Пойдем, – позвал Ритул, – хоть какое-то развлечение…
Йонард с готовностью поднялся, а про себя подумал, что если сейчас произойдет как раз то, о чем он подозревает, то развлечение и впрямь будет еще то, куда там Порнаю.
Прежний правитель Акры принимал своих гостей, и официальных, и приватных, в так называемом «малом» зале. По старинному скфарнскому обычаю там стояли длинные столы и широкие и низкие скамьи вдоль них. Тронный зал, устроенный по примеру византийских дворцов, открывался редко, и прием там считался немилостью.
Но Ритул провел Йонарда именно туда.
На постаменте из трех невысоких ступеней стоял трон. Настоящий, без дураков. Массивное, богато украшенное кресло с подлокотниками в виде спящих львов было призвано внушать трепет. Властитель ни к кому не поворачивался спиной, и поэтому за троном была предусмотрена узкая маленькая дверца. Берг сообразил, что отсюда и должен появиться правитель перед началом церемонии, и лишь затем откроются большие двери.
Он не ошибся.
Тому, кто скромно называл себя советником, но появился из «императорской двери» в тяжелых, затканных золотом одеждах, величия было не занимать. Когда он выплыл в зал, медленно и торжественно, глядя слегка поверх голов (лишь боги знают, как у него это получалось при его-то росте), Йонард даже слегка попятился, а Ритул сделал попытку спрятать голову в панцирь и прикинуться черепахой. Правда, глаза его смеялись, а правый даже подмигнул… Через несколько мгновений и Йонард понял, в чем дело. Тень величественно опустился в кресло – и вдруг растерянно моргнул. Воины, стоявшие в карауле, были слишком хорошо вымуштрованы, чтобы в тронном зале заржать, как в казарме, но уголки губ и щеки у них подозрительно дергались. Йонард и сам пару раз откашлялся. В горле запершило.
Тень, в своих почти негнущихся одеждах, сидел на троне, а ноги в удобных кожаных сандалиях висели над полом на высоту целой ладони.
Советник ерзнул, но облачение немедленно встало колом и подперло его под горло. А двое слуг уже открывали парадные двери в зал.
Тень покраснел от гнева, сжав подлокотники. Йонарду показалось, что он близок к мысли сбежать. Да и пусть бы… Но эта мысль пришла потом. Как и все здравые мысли. А прежде Йонард шагнул к креслу и резко потянул подол облачения вниз. Тень хотел было вскочить, но скованное смущением и гневом лицо его вдруг разгладилось. Платье натянулось и скрыло непристойно висящие сандалии.
Отступая на свое место, Йонард поймал благодарный взгляд Ритула, избавленного от искушения.
Впрочем, тому, кого торжественно ввели под высокие своды большого зала, было не до смеха. «Ввели» – это было именно то слово. Йонард затруднился сразу определить, что именно делали с пожилым торговцем двое бойцов Ритула: сопровождали, чтобы он не заблудился, охраняли, чтоб не сбежал или поддерживали, чтоб ненароком не хлопнулся в обморок – вид он имел бледный и не на шутку испуганный.
Впрочем, маленькие светлые глаза под шторками тяжелых век не утратили цепкости. И немного странную позу советника на троне, и неуместное веселье охранников Фасих заметил.
Купец оправил складки накинутого второпях шерстяного греческого плаща и поклонился. Не как один вельможа другому. Фасих поклонился Тени как царю. Понял, старый пройдоха.
– Приветствую тебя, господин… советник, – небольшая пауза прозвучала многозначительно.
– Приветствую и тебя, – Тень очень величественно замолчал и слегка повернул голову.
– Фасих, – шепотом подсказал Ритул.
Тень кивнул: помню, мол. Вот только совсем чуть-чуть забыл.
Торговец, любивший за чашей хорошего вина добродушно пошутить: «чтобы у тебя было столько золотых диргем, сколько царей мне должны», мгновенно, с молодым проворством упал на колени, ткнулся в пол, вскочил, сделал пару шагов к трону, настолько быстрых, что Тень едва не отпрянул назад, когда полуперс снова грохнулся в поклоне.
– Я вижу, ты вхож ко дворам владык, – благосклонно заметил Тень, едва разжимая губы.
– Господин советник прав, – осторожно подтвердил Фасих, – и высокочтимый Даний меня часто принимал… только в другом зале… там, – он неопределенно махнул пухлой ладошкой, потихоньку отходя от первого испуга. Невооруженным глазом было видно, что у него «изо рта торчат вопросы»: где, собственно, сам «высокочтимый» и почему пришлый советник согревает своей пришлой задницей узорные подушки трона, специально заказанного аж в Анатолии. Но старик был слишком осторожен, чтобы их задать. Или просто знал ответ.