– Судья? – наугад предположил Берг. Он попытался припомнить все, что слышал от Танкара, но быстро бросил это занятие. Образ торговца расплывался и утекал, хитрый евер был не по зубам прямому северянину. Но зато вспомнился другой человек: лысый земляк Одоакр, начальник римской стражи. Он тоже был весьма искушен в интригах, а кроме того, читал труды математиков: Евклида и Пифагора.
– Через одну точку на плоскости можно провести много линий. А через две – только одну, – изрек он, наконец.
– Это ты к чему? – Ритул смотрел на него терпеливо и вроде бы не думал, что его друг спятил.
– У нас есть две точки. Одна – это судья. Другая – дворец. Черный человек здесь был. Я его видел.
– И не сказал?
– Я думал, мне чудится.
– Если воину что-то чудится, командир об этом должен знать, – отрезал Ритул.
– Я понял. Мне продолжать, или как?
– Или где, – передразнил Ритул, – я сам продолжу. Черные убили судью. А потом появились во дворце…
– Сначала во дворце, – поправил Йонард.
– Не перебивай, с мысли собьешь! Они появились здесь, и ты их спугнул. Значит, они нацелились на кого-то во дворце. А страшная морда с ушами на западной стене значит…
– Ничего это не значит, – перебил Берг, – если бы во дворце Черные искали жертву, к утру мы имели бы труп.
– Но ты же его спугнул!
– Потому что он шел не выполнять заказ. Иначе просто не попался бы мне на глаза. Или мы бы имели два трупа. Второй – мой, – уточнил Берг.
– Что же он тут делал? Не в гости же ходил, – озадачился Ритул и сам же ответил: – Если не исполнял заказ, значит – получал. Заказчик – во дворце.
– И эту тварь на стене дворца намалевали, – вставил Йонард.
– И кто это сделал?
– Тот, кому среди всей этой беды вдруг понадобилась черная краска.
– А кому она понадобилась?
Оба обалдело посмотрели друг на друга.
– А ему-то зачем?
– Деньги, – предположил Ритул, – закон Эльхара… Судья – большой человек, за него много золота внесут.
– Не-ет, – Йонард скривился, словно съел кислое, – Черные – очень дорогие ребята. За судью они бы забрали всю казну вместе с дверным засовом. А может, и с дверью.
– Чудак он. Сказал бы нам, мы бы его бесплатно грохнули. Что ж он не сказал?
– Значит, это не он, – подытожил Йонард и запил водой большой, густо поперченный кусок мяса. Он уже не морщился.
– Но черную краску несли ему!
– Значит, их двое.
Луна, снова вылезшая из-за туч, заглянула в маленькое угловое окно, где коротали ночь за трапезой двое воинов, подивилась их совершенно трезвым и не на шутку озадаченным лицам и снова укрылась за дымной завесой облаков.
– Может, кальян покурим? Для обострения ума? – предложил Ритул.
– Может, рабынь позовем? – огрызнулся Йонард. – Тоже, говорят, помогает.
Стратегический совет зашел в тупик.
И тут в двери громко постучали.
Получив разрешение войти, страж дворца отсалютовал своим командирам, обоим разом, и вытолкнул вперед женщину, кухонную рабыню, судя по выпачканным сажей рукам. Лицо ее закрывали белокурые волосы, растрепанные и засаленные, а тело льняная хламида не первой свежести. От красотки пахло луком и потом. Ритул поморщился.
– Как это понимать?
– Сказала, Йонард за ней послал, – отрапортовал страж и поспешно сгинул в коридоре.
Увидев, что Берг не один, женщина испуганно отшатнулась и попыталась исчезнуть вслед за стражем. Но Ритул уже вставал из-за стола…
– Кто это?
– Ты же видишь, женщина, – буркнул Йонард. – Захотелось расслабиться.
Ритул смотрел на него пристально и не верил ни единому слову.
– Кто ты такая? – сказал он, обращаясь к ней. – Только не вздумай врать. Ты понимаешь меня?
Ритул взял ее за подбородок и повернул лицо к свету лампы. Из-под спутанных волос на него смотрели серые глаза, те самые, которые он так и не смог забыть.
– Ущипни меня, Йонард, – попросил он.
– Убери руки, наемник, – голос хлестнул, как плеть, Ритул аж попятился. – Три шага назад. Перед тобой особа царской крови.
Он повиновался, почти не соображая.
Йонард опустился на одно колено и почтительно склонил голову.
– Я хотел вас достойно похоронить, госпожа, – невпопад ляпнул Ритул, понял, что сказал глупость, смешался и замолчал.
Она повернулась к Йонарду.
– Я, кажется, сделала большую глупость. Прости. Но страж сказал мне, что ты один.
Ритул, все еще под впечатлением, тем не менее, подошел к двери, распахнул ее, оглядел коридор, закрыл и задвинул засов.
– Но и ты хорош! Мог сказать, что знать меня не знаешь! Тогда бы хоть один из нас остался на свободе.
– Госпожа моя… – не вставая с колена, Йонард поднял голову, – вы ошибаетесь. Сильно ошибаетесь, считая этого грозного удра своим врагом. Он ваш друг. Возможно, самый преданный и надежный из всех.
Франгиз пытливо всмотрелась в лицо командира наемников.
Ритул почувствовал, что краснеет, и начал злиться. Чтобы скрыть гнев, он попытался презрительно улыбнуться. Улыбка вышла жалкой, но невыносимо обаятельной. Франгиз мгновенно растаяла:
– Это так? Выходит, у меня в Акре был еще один друг. А я об этом не знала.
Ритул покачал головой и, наконец, отлип от двери, сделав знак Бергу, чтобы тот вставал, и вообще, прекратил дурачиться.
– Больше чем друг, царица, – признался он. – Вы голодны?
– Я… да, – с виноватой улыбкой Франгиз скользнула за стол, причем потянулась не к фруктам, а к белому мясу. Йонард мысленно дал себе пинка, что не подумал об этом сам.
Пока она утоляла голод, мужчины смотрели друг на друга, как два нашкодивших кота.
– То, что вы сделали, госпожа, чрезвычайно опасно, – сказал Ритул, когда с трапезой было покончено, – значит, причина, которая толкнула вас на это, немыслимо важна.
– Я слышала, что у стен встали лагерем кочевники.
Ритул кивнул.
– Они пока не напали, но мы ждем этого. Тень отдал приказ готовиться к обороне города.
– Какое племя? – перебила Франгиз, – какой у них тотем? Кто их ведет?
– Это важно?
– Это может быть сейчас самой важной вещью в мире. От этого зависит, будем мы жить или умрем.
– Ну, будем мы жить или умрем, это не самая важная вещь в мире, – улыбнулся Ритул, – а что касается тотема – парни, которые подъезжали под самые стены и бранились с Отаром, таскали с собой на длинной палке голову коня. Сказали, очень искусно сделана, почти как живая… Тебе это о чем-нибудь говорит, госпожа?
– Скфарны! – Франгиз счастливо улыбнулась – и словно солнце взошло, осветив узкую полутемную комнату.
Оба воина мгновенно заулыбались в ответ, не осознавая этого. Счастливая Франгиз – это было настолько прекрасно, что до них даже не сразу дошла суть разговора.
– Это что-то меняет? То, что это скфарны?
– Это меняет все! Причем – в лучшую сторону. Скфарны – это кочевое племя, в котором до двенадцати лет воспитывался мой муж, они заменили ему родных. Их мать-предводительница, Сатеник, принимала роды у его матери, а когда, через три года, та умерла, воспитывала Дания как сына. Это долгая история, их семья тогда была в изгнании, в общем…
– В общем, там, под стенами, самое боеспособное войско со времен Александра Великого, а во главе его – твоя свекровь, – подытожил Ритул.
– Мне нужно за стену, – выпалила Франгиз, – и чем быстрее, тем лучше!
– Понятное дело, – кивнул Ритул, – но, боюсь, мои ребята окажутся не такими понятливыми. Понятия не имею, как тебя отсюда вытащить.
– Я имею. Можно пройти низом. Обезьяньей тропой. Я знаю, где она начинается. Но мне не справиться одной.
Глава восьмая
Море шумело вдали глухо, как бы печалясь о чем-то. Огромное, мягкое и серебристое, залитое голубым сиянием луны, оно сливалось у края земли с синим южным небом и дремало, отражая в самом себе прозрачнейшую ткань перистых облаков, почти не скрывающих алмазные искры звезд. Постепенно темнея, небо все ниже склонялось над морем, словно желая услышать и понять то, о чем так настойчиво шепчут волны, в тихой дреме вползая на берег.
Далекие, почти у самого горизонта, горы, сплошь заросшие деревьями, уродливо изогнутыми сильными морскими ветрами, тянули вершины в синюю пустыню над ними. Резкие очертания их округлились, окутанные теплом и лаской мягкой южной ночи.
Свежий ветер, наполненный дыханием моря, нес по степи древнюю как мир и такую же прекрасную песню. В ней смешались и сонный плеск волн на берегу, и шелест высохшей травы. Ветер тек широкой ровной волной, но иногда он точно прыгал через что-то невидимое и, рождая сильный порыв, уносил в степные просторы острый запах воды и соли.
Луна взошла. Ее диск был велик и кроваво-красен, она казалась вышедшей из недр этой степи, которая со времен сотворения ее богами так много поглотила человеческого мяса и выпила крови… оттого, верно, и стала такой жирной и щедрой.
Степь тоже дремала, но дремала напряженно и чутко. Казалось, в следующее мгновение все встрепенется и зазвучит в стройной гармонии неизъяснимо сладких звуков. И эти звуки поведают обо всех тайнах мира, разъяснят их уму, а потом погасят его, как призрачный огонек, и увлекут душу за собой, высоко, в темно-синюю бесконечность.
И вот уже возникли эти звуки… У костра в степи запели. Сначала это был сильный и одновременно бархатный, грудной женский голос. Он пропел два-три слова и возник другой, начавший песню сначала, а первый все лился в унисон ему… Третий, четвертый, пятый вступили в том же порядке… И ту же песню, опять сначала, запел хор мужских голосов. Каждый женский голос звучал будто бы отдельно, все они казались чистыми прозрачными ручьями и, точно скатываясь откуда-то сверху, по уступам прыгая и звеня, вливались в темную, густую реку мужских голосов, тонули в ней, вырывались из нее, заглушали ее – и снова один за другим взвивались, такие же сильные и чистые, высоко вверх.
– Слыхал ли ты, чтобы где-нибудь еще так пели? – спросила Сатеник, поднимая голову к Йонарду и улыбаясь тонкими высохшими губами.