– Не удивляйся, певец. И не смотри так. Мы не виделись уже полтора тысячелетия, – пояснила блондинка.
– С тех пор, как стали взрослыми, обрели силу, и мать поселила нас в изумруде, – добавила чернокосая красавица.
– А в детстве мы были очень дружны, – вспомнила рыжая, – мы так весело проказничали!
– Как же вас зовут, прекраснейшие из демонов? – спросил Эрон.
– Зовут? – удивилась рыжая. – Нас никак не зовут. Просто кольцо крутят.
– Зачем нам имена, – черная дернула плечом, – разве ты не знаешь о том, что все на свете имена вначале придумала смерть, чтобы ей легче было искать свои жертвы… Наша мать знала об этом. Поэтому она не дала нам имен.
– Чтобы вы стали бессмертными? – догадался Эрон.
– Чтобы смерть нас никогда не нашла, – уточнила светловолосая воительница.
Показалось или нет? Неужели в ее голосе прозвучало… сожаление. Эрон только собрался развить эту тему, но вторая сестра, с черными, как кровь земли, блестящими косами, улыбкой, одновременно печальной и властной, закрыла ему уста.
– Ты сделал нам драгоценный подарок, – сказала она, – за него стоит отблагодарить. Скажи, певец, чего ты хочешь?
– Улыбку от огненной девы, поцелуй от темной и мудрый совет от снежной. Три желания вместо одного, ловко я вас поймал? – Эрон рассмеялся.
Сестры в недоумении переглянулись:
– А как же алмазный дворец до самого неба, диадему владыки мира и жену-царевну?
– Дворец мой вот, – Эрон обвел рукой степь, – он и в самом деле достигает неба. Миром я уже владею, так же, как мир владеет мной. А жена моя спит под плащом, другой не нужно – эта мне дана богами.
Рыжая улыбнулась. Не ослепительно, но тепло и лукаво. Черная церемонно коснулась мягкими губами щеки певца.
– Никогда не пой для бессмертных, – сказала дева со снежными косами. Она взглянула в глаза Эрона так пронзительно, что он даже попятился. – Если только жизни твоей не будет угрожать смертельная опасность. Но и тогда не пой. Постарайся выкрутиться как-нибудь по-другому.
– Ты дал нам встретиться…
– И ощутить солнечное тепло на своей коже…
– И только потому мы уходим с миром. И этот мир ничем не платит нам за наше внезапное и глупое пробуждение. Иначе он заплатил бы своим певцом. Ты ушел бы с нами.
– Нам пора, – сказала вдруг рыжая, – я уже слышу, как трещит по швам ткань ночи.
– Скоро рассвет, – кивнула ее темная сестра. Тени, сгустившиеся под камнем, словно втянули ее в себя, мгновенно, как будто той и не было.
Эрон обернулся к костру – весело трещал огонь. Спала Айсиль. Рыжая тоже исчезла.
Воительница со снежными косами и суровым лицом вдруг проказливо улыбнулась, протянула ему флягу:
– Ты колечко, если вдруг невзначай потеряешь… не ищи. Не нужно. Изумруд – не твой камень. Прощай, певец.
И рассыпалась лунными бликами.
Степь медленно светлела. Где-то за горизонтом проснулось солнце.
Шла третья луна. Всего лишь третья. Причем в рост, а не на убыль. Тень ворочался в своей широкой, но жесткой и душной постели под плотным балдахином. В последнее время он почти совсем перестал спать без специальных снадобий, которые готовила ему старая рабыня без имени, но с ловкими и точными руками. Иногда, когда врожденная осторожность брала верх над усталостью, он думал, что старуха с крючковатыми желтыми пальцами держит в руках его жизнь. Чуть больше травы… Однажды он даже припугнул ее. Вернее, попытался припугнуть. Она подняла на него выцветшие глаза и, шамкая беззубым ртом, изрекла довольно-таки загадочную фразу: «Часы моей жизни перевернуты в последний раз, господин. А твоему песку еще края не видно. Так что путать снадобья мне ни к чему. При другом ветре – может быть. А сейчас – пей, господин, и о худом не думай».
Сегодня он не призвал старуху. И сейчас жалел об этом. Небо уже светлело на востоке, а сна все не было ни в одном глазу. И многодневная усталость давила на плечи. «Бремя власти», так, кажется, сказал Даний? Скорее, это был страх. Точнее – паника.
Шесть дней назад…
Он ворвался в помещение караульной стражи, как смерч в курятник, взметнув волну дикого ужаса и в одно мгновение превратив бывалых воинов в перепуганных детей.
– Воры! Мерзавцы! Казню всех!
– Спокойно. Спокойно, господин советник, – Ритул перехватил руку с местной кривой саблей, писавшую замысловатые узоры в воздухе, и без особого труда прижал к боку Тени.
– Клянусь богами, вы либо все на свете проспали, либо в сговоре с местными голодранцами, – выплюнул Тень перекошенным ртом. – И если это так, то, даю слово, я никого не помилую!
– Очень хорошо, – похвалил Ритул, не разжимая железных тисков, – а теперь еще тише и, если можно, по порядку. Похоже, у нас что-то случилось? Я угадал?
– Ты угадал?! Звездочет гребаный! Гадатель базарный, попугай с табличками! – Тень дернул рукой, потом еще раз, снова не преуспел и, наконец, перестал дергаться.
– Если бы здесь были мои воины, я заставил бы тебя проглотить свои слова, будь ты хоть сто раз советник, – очень спокойно и совсем без угрозы произнес Ритул, – но, поскольку мы одни, мы это опустим. Я вижу, господин, вы взволнованы. Позвольте узнать – чем?
Тень опустился на каменную скамью, покрытую старым ковром.
– Пропал перстень. Из спальни.
– И все? – Ритул скривился. – Вы меня разочаровываете, господин советник. Столько шуму из-за обычной безделушки? Можно подумать, это перстень Поликрата.
Тень Орла провел пятерней по темным редеющим волосам.
– Так и есть, – сказал он. – Можно сказать.
Ритул вскинул глаза и внимательно осмотрел Тень, словно видел впервые.
– Да? Похоже, вы меня снова заинтересовали. И давно это у вас? Я имею в виду – с богами и демонами?..
Тень одарил наемника сложным взглядом, одновременно озверелым и затравленным.
– То, что вы никогда не выходите на солнце… Это ведь не просто потому, что вы не любите жару? – проницательно спросил Ритул.
– Мне нужен человек, который охранял мою спальню, – проговорил советник. На вопрос Ритула он не ответил. – Ты знаешь, кто это был. Приведи его. Я сам вытащу из него правду, даже если мне придется порвать его на куски зубами! – Светлые глаза советника начали наливаться кровью, лицо покраснело. – Не надо смотреть на меня как на неразумного младенца. Мой приказ достаточно ясен. Дай мне этого негодяя! Все.
– Нет, не все, – Ритул поморщился. Хотелось сесть, но делить скамью с «господином» как-то не улыбалось. – Оборона дворца состоит из трех линий. Вор должен был пройти их все. Тех, кто охранял ворота, дворец и вашу спальню. Придется опросить два десятка человек. Ты уверен, что выдержишь, если тебе придется лично каждого рвать зубами? Челюсть не затечет? – вдруг сорвался Ритул.
– Кольцо пропало из спальни! – рявкнул Тень. Он вскочил и, опираясь на низкий стол, всем телом подался к Ритулу. – Кто бы ни был вор, он должен был войти в дверь.
– Или в окно. Я заметил, вы часто держите ставни открытыми. – Наемник снова успокоился. Он не сделал ни малейшей попытки отстраниться.
Постояв так с полминуты носом к носу, они оба сдали назад. Тень снова опустился на скамью. Ритул присел на стол.
– Если вор проник в вашу спальню через окно, внутренняя охрана дворца могла ничего не заметить.
Тень вцепился в волосы и с остервенением потянул их в разные стороны.
– Что же мне делать? – произнес он, глядя в пол. И тупо повторил: – Что же мне делать?
Ритул рассматривал его со все возрастающим любопытством.
– Я думаю, вам, советник, лучше всего ничего не делать, – сказал он, наконец, и вытянул ноги чуть не до середины комнаты.
– Ты в своем уме? – Тень даже очнулся от ступора. – Ты хоть понимаешь, ЧТО я потерял?
– Думаю, что понимаю, – кивнул Ритул, – и думаю – то, что должно случиться с такой вещью, решают не люди. И если вам действительно нужен совет – предоставьте эту беду…
– Богам? – хмыкнул Тень.
– Или демонам, – в тон ему закончил Ритул.
Пять дней назад…
– Даний сбежал! Камера правителя пуста!
– Как – пуста?! – Тень в тот момент завтракал нежнейшими булочками с мягким маслом и пчелиным медом и как раз откусил… Хвала богам – не подавился.
– Стражники убиты, – пояснил вестник беды. В этой роли выступил прикормленный Ритулом мальчишка. – А Даний пропал. Господин Бобон говорит, ему помогли, без сомнения.
– Как-как ты назвал узника?
Мальчишка растерянно сморгнул:
– Бы… бывшим правителем, господин…
– Бывшим?!! – Под руку подвернулось блюдо с маслом. Тень прицельно швырнул его в голову незадачливого гонца. Но тот пригнулся, и жирный снаряд разорвался прямо над его лохматой макушкой, испортив ковер и обитую греческой тканью стену. Парнишка скрылся, на ходу слизывая масло с руки.
Три дня назад…
День выдался пасмурным. С утра все небо было затянуто тучами, без малейшего просвета. Солнце спряталось, как раб, сбежавший от хозяина. Тень был на стене. Неудачный штурм Акры взбодрил горожан. После него скфарны долго жгли погребальные костры и пели свои дикие песни, больше похожие на волчий вой. А жители полиса стали посматривать на наемников с уважением. Тень ждал второго штурма, намереваясь блеснуть воинским умением и укрепить личную власть… Но скфарны не спешили. Они отложили луки и взялись за лопаты. На расстоянии полета стрелы от городской стены начал расти второй вал. Скфарны использовали землю, сухие ветки, плетеные корзины – вал поднимался споро и в скором времени грозил сравняться со стеной. Недоумевая, тень обратился к Ритулу. Но тот тоже пожал плечами. До сих пор ему не приходилось сталкиваться с такой тактикой ведения осады, и он заметно нервничал. Некоторую ясность, к общему изумлению, внес средний сын торговца тканями, дородного Миния:
– Они насыплют вал вровень со стеной и будут метать с него стрелы и камни. А потом начнут штурм с осадных машин.
– Откуда знаешь? – изумился Отар.
– Так поступали римляне… – просто ответил мальчишка.