— Я… это… — заготовленные слова куда-то подевались; непонятно почему, но Сергей чувствовал себя глупо, словно это его поймали за чем-то нехорошим. — Светлана Александровна! — собрался он. — Я тренер в спортивной школе. Собственно говоря, я еще не начал заниматься с ребятами. Сегодня как раз первый день. Я боксер…
Женщина слушала его молча, не проронив ни слова.
— Короче говоря… — он еще больше запутался: при чем здесь дурацкое «короче»? — У вашего сына — хорошие задатки. Я бы хотел, чтобы он у меня занимался. Думаю, это пойдет ему на пользу…
Степанцов перехватил ее обеспокоенный взгляд и заторопился.
— Вы на меня не смотрите, что нос сломан и все такое… Это— не обязательно. С ним все будет в порядке, обещаю. Да и вообще, лучше, по-моему, спортом заниматься, чем по улицам без дела бегать.
Он смешался, как мальчишка, и сам не мог объяснить, что с ним происходит. На ринге и то ему было бы легче. Струйки пота побежали между лопатками.
Сергею почему-то показалось, что от ее ответа будет зависеть вся его дальнейшая жизнь.
Светлана смахнула с лица выбившуюся прядь.
— Хорошо, почему нет? — тихо сказала она.
Из-за ее спины, как маленький бесенок, возник Вадим.
— А у меня формы нет! — заявил он.
— Найдем форму, — ответил Степанцов, не сводя глаз со Светланы. — Это не проблема. У нас хорошие спонсоры. Алюминиевый завод. Все найдем…
Светлана кивнула.
— Ладно, — еще тише сказала она и повернулась вполоборота к двери. Она будто спрашивала: «Это все? Больше ничего?».
Степанцова переполнило хорошее, теплое, похожее на радость, чувство.
— Вадим! — повысил он голос. — Я тебя жду в двенадцать. Ты понял?
— Угу! — раздалось из дома. Сергей смущенно развел руками.
— Ну, вот и все. Извините за беспокойство. До свидания!
— До свидания, — сказала Светлана. Степанцов направился к калитке, ощущая спиной ее взгляд. Вдруг он остановился и, нахмурившись, обернулся.
— Да, кстати… Можно мне Вадима на пару слов? С глазу на глаз?
— Конечно, — Светлана скрылась в доме; на крыльце показался мальчик.
— Иди-ка сюда, — уже строго сказал Степанцов. Парень нехотя подошел. Сергей протянул ему руку:
— Сигареты и зажигалку. Давай сюда.
— Ишь, чего захотел… — начал было пацан, но Степанцов крепко схватил его за локоть.
— Я сказал: отдай мне сигареты и зажигалку, — произнес Сергей таким тоном, что мальчишка не осмелился перечить. Опасливо покосившись, он выложил полупустую пачку «Примы» и дешевенькую пластмассовую зажигалку. — Еще раз увижу — получишь по лбу! В двенадцать чтобы был. Все. Пока.
Степанцов раздавил пачку в кулаке и пошел прочь. Он больше не оглядывался, но чувствовал, как из-за занавески за ним следят большие зеленые глаза. Смотрят на него — быть может, с затаенной надеждой. И как их можно обмануть?
Наступил день, на который было назначено общее собрание работников комбината. Последний разговор с Лайзой заставил Белова взволноваться. Ему казалось, что американка, не вникая в суть российских реалий, витает где-то в облаках и никак не желает спуститься на грешную российскую землю.
Оттого и встреча с неприглядной действительностью станет для нее болезненной — чем-то вроде падения.
Несколько раз он порывался сказать ей об этом, но Лайза выглядела такой веселой и уверенной в себе, что Белов осекался и замолкал. В столовой висело объявление, написанное на ватмане аршинными красными буквами. Оно гласило, что такого-то числа, в обеденный перерыв состоится общее собрание всех работников, но Белов не особенно надеялся на то, что приглашение сработает.
«Наверняка большинству все пофигу, мужикам важнее забить козла, — думал он. — Представляю, как будет расстроена Лайза, увидев на площади жалкую кучку — вместо четырех тысяч рабочих».
Без четверти двенадцать на площади перед заводоуправлением одновременно, но с разных сторон, появились Витек и Степанцов. Боксер нервничал и торопился.
— У меня — тренировка, — объяснил он причину своего волнения. — Я оставил с ребятами Федора и теперь волнуюсь.
— А чего волнуешься? — не понял Белов.
— А-а-а, — махнул Степанцов. — Не знаю. Волнуюсь и все. За эти два дня стал, как наседка. Переживаю за каждого.
— Это хорошо, — сказала подошедшая к ним Лайза. — В тебе просыпается чувство ответственности.
Она выглядела превосходно. Небесно-голубые легкие брюки, ослепительно-белая шелковая водолазка, вокруг шеи — яркий платок, сразу привлекающий внимание. Белов подумал, что лучше ей было бы одеться в бушлат и сапоги: страшно далека она от народа.
— Не думал, что это когда-нибудь случится, — смущенно сказал Сергей. — А тут вдруг… как-то сразу.
— Мне кажется, тебе пора подумать о семье, — быстренько поставила ему диагноз Лайза.
Мужчины переглянулись. Белов взглядом спросил Лайзу, в чем дело.
— А что? — Лайза обезоруживающе улыбнулась. — Ответственность делает мужчину сильнее. Это относится и к боксерам, и к директорам алюминиевых комбинатов.
— Сейчас нам представится прекрасная возможность лишний раз в этом убедиться, — немного язвительно заметил Белов. — Ты готова выслушать, что думают русские мужики о женском вопросе?
Лайза только усмехнулась в ответ. На площади постепенно стал собираться народ. Сначала — в маленькие разрозненные кучки, но потом, когда закончился обед у рабочих горячих цехов, люди повалили такой дружной гурьбой, что Белов не мог сдержать удивленного возгласа:
— Вот это да! Динамики работают? — спросил он у Витька.
— А хрен ли им сделается, шеф! — отозвался тот, но увидел укоризненный взгляд Белова и доложишь по форме: — Работают, Александр Николаевич.
Можно начинать.
— Ну что ж? С богом!
Белов, Лайза, Степанцов и члены профсоюзного комитета поднялись на балкон, тянувшийся вдоль всего второго этажа здания заводоуправления. Белов поприветствовал и поблагодарил всех собравшихся. Затем он вкратце рассказал о проделанной за последнее время работе. Упомянул и о спортивной школе. Подозвал Сергея и вручил ему микрофон.
За все время короткой речи Степанцова не покидало ощущение, что он смотрит в глаза людям, от которых, в конечном счете, зависит и судьба спортшколы «Гладиаторъ», и всего комбината. Сергей просил их поддержать Белова в его стремлении организовать городскую жизнь по-новому. Он говорил, что не все богачи-олигархи только и делают, что сосут кровь из народа, что талантливые предприниматели такое же достояние России, как великие спортсмены, ученые или полководцы. Он говорил все это искренне, и рабочие это почувствовали. А главное — у него было лицо человека, который так и не научился врать.
Когда Сергей закончил, половина площади взорвалась криками и аплодисментами. Он подумал, еще совсем недавно эти люди, наверное, со злобой говорили бы, что руководство таким образом отмывает украденные у народа деньги. А сейчас все понимают, что Белов действует в их интересах. Люди устали от того, что их постоянно обманывают. Им хочется верить во что-то хорошее. А Белов не врет. Сергей поднял в приветственном жесте руки и тоже стал хлопать, адресуя свои аплодисменты собравшимся. Когда хлопки стихли, Белов снова подошел к микрофону.
— А сейчас перед вами выступит Елизавета Донахью. В свое время она оказала большую помощь, комбинату и теперь хочет выступить с новым предложением, которое, надеюсь, пойдет нам всем на пользу.
Лайза приосанилась. Она выступила вперед, очаровательно улыбнулась и помахала всем рукой.
— Добрый день! — сказала она. — Я благодарна вам за доверие. За то, что согласились выслушать меня. Мне очень приятно находиться среди вас,
в обществе сильных мужчин, рядом с которыми любая женщина будет чувствовать себя защищенной.
Белов не верил своим ушам. Сначала у Сереги прорезался талант оратора, а теперь и Лайзы! Неужели это входит в обязательный набор добродетелей манхэттенской леди? Люди на площади притихли и внимательно слушали. Никаких смешков и неодобрительных реплик.
— Вы сделали очень многое, — продолжала Лайза. — Вы сами, день за днем, строите свою жизнь. Новую жизнь. и у вас это здорово получается.
Достойно. Красиво, По-мужски! — она потрясла сжатым кулачком. — В. первый раз я была в Красносибирске два с половиной года назад и должна отметить, что за такой короткий срок очень многое изменилось. Угрюмых лиц на улицах стало меньше, а улыбок — больше. Мужчины ходят в спортзал, в бассейн, следят за своим здоровьем. Это прекрасно] Разве можно не любить подтянутого, стройного, спортивного мужчину? Конечно, нет. Поверьте, это я вам, как женщина, говорю.
Ответом ей был легкий гул одобрения. Белов отметил про себя одну странность — он не ощущал неприязни по отношению к Лайзе. Ее слушали внимательно и даже — с интересом.
— Мужчины, дорогие мои! — Лайза распалялась буквально с каждой минутой. — Вы — молодые, сильные, красивые. Разве вы не хотите, чтобы рядом с вами были такие же женщины? Не сомневаюсь, что хотите. А что для этого нужно? Что нам, женщинам, нужно? Не так ужи много — вашу любовь и заботу. Я хочу…
Белов обводил взглядом все четыре тысячи рабочих и видел, как люди кивают Лайзиным речам. Она говорила очень убедительно. Приятный тембр голоса и правильно рассчитанные интонации завораживали. Казалось, вздумай она заявить, что дважды два — пять, и все поверят.
Лайза умело подвела базу под необходимость создания центра досуга. По ее словам выходило, что затрат на это потребуется совсем чуть-чуть, зато польза будет огромная.
Крепкие мужики в брезентовых робах загудели:
— Конечно! Давай, чего уж там?
— Клуб нужен! А то и пойти некуда!
— Ага! И новогодний бал — как в «Карнавальной ночи»!
Белов думал, что ослышался. Рабочие так легко согласились облегчить заводскую казну. Более того, им понравилась эта идея!
— И по секрету, — Лайза лукаво взглянула на Белова, — хочу вам сообщить еще кое-что. В настоящее время руководство завода разрабатывает программу жилищного содействия молодым семьям. А что? Детский садик у нас прекрасный, а вот детишек там, по-моему, не хватает. Или вы забыли, что для этого нужно делать?