Мальчика провели в здание через служебный вход и сразу поместили в изолятор. Все его вещи отобрали, взамен выдали все те же надоевшие мятые темные брюки и клетчатую рубашку.
Медсестре Альбина приказала осмотреть Пашку и держать в изоляторе как можно дольше, заперев дверь на ключ.
Теперь Пашка не смог бы убежать, даже если бы услышал приказ «Покровителя». До вечера он лежал на кровати, глядя в пожелтевший потолок. За дверью слышалась детская беготня, смех. Где-то рядом был Серега. Поговорить бы с ним, хоть через дверь...
Вечером Альбина все же зашла.
– Ну, что? Ты снова вышел погулять?
Пашка сел, свесив с кровати босые ноги.
– Я жду ответа!
Пашка сопел, разглядывая узоры прикроватного коврика.
– Тебе что, не нравится у нас? – не отступалась завуч.
– Нравится, – тихо ответил мальчик.
– В чем тогда дело? Тебя кормят, одевают, играются с тобой... Врачи тебя проверили – вроде нормальный. Я не понимаю, в чем дело?
Пашке нечего было ответить.
– Я уж не говорю, что ты мог утонуть, замерзнуть, разбиться. Ты ведь, мне передали, весь в крови был. Кстати, где ты был? Ты ведь никому не рассказывал.
– Альбина Сергеевна, – все так же тихо, но твердо проговорил Пашка, – пожалуйста, никогда не спрашивайте, где я был. Я все равно вам не расскажу.
От неожиданности завуч запнулась на полуслове. Несколько секунд она удивленно и возмущенно разглядывала мальчика, потом произнесла, уже не так решительно:
– Учти, Павел, мое терпение кончилось. Еще одна такая прогулка – и ты пожалеешь. Сильно пожалеешь.
Пашку выпустили только на четвертый день. По атмосфере, царившей вокруг него, мальчик понял, что отныне он поставлен здесь вне закона.
Воспитанники уже не улыбались ему, даже не здоровались. Все старались отводить глаза. Даша – и та вела себя очень сдержанно.
Только Серега в столовой украдкой посмотрел на него и быстро кивнул, как будто хотел сказать: держись, я с тобой.
В коридоре он нагнал Пашку.
– Пошли под лестницу... – Ну как ты? – спросил он, когда они устроились в своем тайном месте.
– Я хочу убежать отсюда, – сказал Пашка.
Действительно, в тот момент ему искренне, до слез захотелось покинуть это мрачное здание и вернуться к тете Маше, дяде Боре, коту, к теплой печке и вкусным оладьям. К простым человеческим чувствам.
– Зря ты зимой убегаешь, – заметил Серега. – Давай лучше весной вместе убежим.
Он замолк, обдумывая что-то, потом добавил:
– Тут столько всего было, когда ты убежал. Милиция опять приезжала. Нас всех выводили тебя искать, представляешь? Полдня по городу ходили.
Серега понизил голос.
– Тебя Альбина в специнтернат хотела перевести.
– Зачем?
– Боится, что с тобой случится что-то, а ей отвечать. А из специнтерната не убежишь – там как тюрьма. Там придурков одних держат, таких, как Садык. Мы один раз их видели, когда в кино ходили.
Пашке совсем не хотелось в специнтернат.
– Ну и что? – спросил он дрогнувшим голосом.
– Нина тебя отбила. Они с Альбиной весь день ругались. Нина потом всех начальников обошла, чтоб тебя не переводили. Альбине никакие связи не помогли. Нина нам сама рассказывала. Говорит, не хочу, чтоб из Пашеньки дебила сделали. Только ты ей не говори, что я тебе рассказывал...
– Ладно. А что в секции?
– Тренер тебя все время вспоминал, – оживился Серега. – Говорил, чтоб мы у тебя пример брали, потому что у тебя терпение есть. И еще сказал, что у тебя хорошая память на движения. Только бы Альбина разрешила дальше заниматься.
– Это точно, – согласился Пашка.
– Хотя, я думаю, разрешит. Ты ведь ни с кем не дрался. Просто убежал – и все. Да... – Серега с досадой ударил себя кулаком по коленке, – Садык опять борзеть начал.
– Дерется?
– Нет. Обзывается. Но я пока терплю. Мне тренер сказал, что время придет и все сбудется. А если драться полезет – я ему врежу. Я уже умею кое-что.
Однако заниматься Пашке не разрешили по настоянию медсестры. По крайней мере, первое время. Она вообще долго хмыкала, осматривая Пашку, и спрашивала, как это его так лечили. Хотела даже положить в больницу на обследование.
Впрочем, вскоре произошло событие, которое заставило Пашку позабыть и о карате, и о других проблемах. Как-то утром до завтрака к нему в комнату зашла Нина Ивановна.
– Одевайся, Павлик, – сказала она. – Идем со мной.
Ее интонация показалась мальчику странной, он насторожился. Нина Ивановна неплохо к нему относилась, однако последние дни не сулили ничего хорошего: Пашка постоянно чувствовал вокруг себя напряжение.
Они спустились по лестнице, вышли в холл.
– Ну, вот, – сказала Нина Ивановна, – с вами мы договорились, теперь последнее слово за мальчиком.
Пашка широко раскрыл глаза и шагнул вперед.
– Здравствуй, зайчик, – услышал он теплый, ставший почти родным, голос. – Мы с дядей Борей за тобой пришли. Отпускают тебя твои воспитатели. К нам отпускают.
Альбина неожиданно легко согласилась отдать Пашку в семью. Сначала у нее были, конечно, сомнения. Во-первых, тетя Маша и дядя Боря были уже пожилыми людьми. Во-вторых, жили они небогато. Были и другие причины. Но потом завуч склонилась к мысли, что пусть лучше за этого непредсказуемого ребенка отвечают другие люди, раз уж не удалось сплавить его в специнтернат. Тем более что такого шанса уже больше не будет – в бездетных семьях спроса на детей Пашкиного возраста не было.
Пашку отпустили не сразу: требовалось время на хождение по бесконечным инспекциям и комиссиям, на оформление массы справок и свидетельств. Альбина Сергеевна использовала свои связи, чтобы убедить членов этих комиссий, у которых тоже возникали сомнения насчет возраста, образа жизни и материального благополучия будущих родителей. Но в принципе вопрос был уже решен.
Пашка жил эти дни как на гвоздях. В последний вечер перед сном они сидели с Серегой в пустом холле верхнего этажа и смотрели на звезды. Свет уже был потушен, а небо выдалось такое чистое, что каждая звездочка отчетливо прорисовывалась даже через двойное стекло.
– Уходишь... – с горечью проговорил Серега.
Пашка промолчал.
– И что, даже не будешь заезжать?
– Буду. Тетя Маша обещала привозить меня на секцию.
– Правда? – обрадовался Серега. – Значит, опять вместе будем?
– Будем, – улыбнулся Пашка.
Они сидели молча еще несколько минут. Каждый думал и грустил о своем в этот момент расставания.
– А у тебя есть тайна? – спросил вдруг Серега. И, не дожидаясь ответа, проговорил шепотом: – У меня есть. Рассказать?
– Конечно, – Пашка с любопытством глянул на друга и подвинулся ближе к нему.
– Только учти, я тебе одному рассказываю. Боюсь, другие смеяться будут, понимаешь?
– Я никому не расскажу.
Серега начал шептать еще тише, и Пашка едва разбирал слова.
– Я мечтаю в космос улететь. К другой звезде. Хочу посмотреть, что там. Только так, чтобы первым увидеть. Не по телевизору, не на фотографии, а своими глазами. Я очень хочу.
Пашка вдруг ощутил волнение в груди. Он ведь тоже хотел забрать Серегу с собой на «Покровитель».
– У тебя это может получиться, – проговорил он.
– Не знаю... Понимаешь, отец у меня в тюрьме. А разве станешь космонавтом, если отец в тюрьме? Нина Ивановна, правда, говорила, что у него отобрали... эти... родительские права. Значит, он теперь мне и не отец? Как думаешь?
– Наверно.
– Вот и я так думаю, – оживился Серега. Потом он вздохнул: – Только бы получилось. Знаешь, как хочется все первым узнать! Вдруг там тоже люди есть, а?
– Есть, – уверенно сказал Пашка и тут же почувствовал, что в виски сейчас ударит молния.
– А у тебя какая тайна? – спросил Серега.
Пашка готов был в эту минуту рассказать своему другу все, даже самое сокровенное. Но голову уже начали несильно сверлить изнутри два маленьких буравчика боли, предупреждая о близости запретной черты. Доктор Краб знал свое дело.
– Я расскажу тебе тайну, – напряженно проговорил Пашка, – но потом. Обязательно расскажу. А сейчас я не могу, честное слово. Не могу, понимаешь?
– Понимаю, – вздохнул Серега. Он не обиделся, но чувствовал легкую досаду от неудовлетворенного любопытства.
Пашка пристально смотрел в небо, не на звезды, а дальше, туда, где они кончаются. Он знал, что «Покровитель» уже ушел, оставив на орбите лишь свою маленькую частицу, которая каждую ночь дарила Зеленую песню.
Мальчик сделал неожиданное открытие – оказывается, небо может быть переменчивым, как лицо человека. Совсем недавно оно было таким родным и добрым, а теперь стало совсем другим. Холодным, неприветливым, каким казался ему раньше этот мир.
Но мир изменился, и здесь есть многое, что притягивает Пашку. Изменится ли небо?..
Пашка смотрел в межзвездную пустоту и думал, что ему придется стать очень сильным, чтобы выдержать разлуку, не поддавшись грехам и соблазнам земного мира.
Он был уверен, что выдержит. Он обязан был стать сильным.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Шев Иринарх слез с велосипеда и прислонил его к стене коридора. Поправил ремни, перевесил поудобнее радиостанцию на поясе и постучался в дверь короля «Покровителя».
Его Величество, как всегда, что-то жрали, доставая пищу жирными пальцами из серебряной вазы. Шеву стоило труда не скривиться от отвращения.
– Какие новости? – поинтересовался король.
– Плохие, – ответил Шев. – Наши усилия, потраченные на этой планете, пошли прахом. Наша тайная армия почти развалилась. Мы произвели контрольные вызовы в разных точках – половина исполнителей даже не откликнулись на приказ.
– Ну и что? – ухмыльнулся король. – Может, их уже и в живых нет.
– А я думаю, дело не в этом, – возразил Шев. – Я отправлял агентов по разным адресам, и все они говорили одно и то же. Исполнители давно уже живут своей жизнью, они вошли во вкус, обзавелись семьями, собственностью и мало интересуются нами. Еще хуже дело обстоит с разведчиками и аналитиками. Обо всем этом я вас четко и внятно предупреждал, когда вы приказали возвращаться домой. И я предлагал...