Но их командующий сидел в карцере, я об этом позаботился. Впрочем, его вообще не должно быть здесь сегодня, так что я всего лишь отмотал назад то, что сам и создал.
В конце концов, когда все турели замолчали, призраки, их остатки, догадались отступить и без начальства.
Мы перешли к следующей фазе. Пришла пора проверить, что может металлическая сетка против существ, для которых даже бездны космоса не помеха.
Я двинулся к тоннелю. Диверсантка из гарема пошла за мной, даже не спрашивая разрешения. Быстро она, конечно, такими темпами уже завтра будет требовать подарки. Послезавтра — рассказывать, как именно я испортил ей жизнь.
Дверь трещала, но поначалу держалась.
Думаю, призраки использовали кнуты, чуть ли не единственное, посредством чего они могли хоть как-то воздействовать на физические объекты, не особо чувствительные к электричеству и электромагнитным полям.
В конце концов, запор сломался, просто развалился на части, хотя сама дверь, обе створки, так и уцелели. Ворота распахнулись вовнутрь, таща за собой куски моей сетки.
Что же, я и не ожидал, что сетка станет священным барьером. Это же не соль под дверь сыпать, это так не работает.
Первый призрак заполз внутрь моей импровизированной клетки, уперся в сетку и чуть отодвинулся назад. К нему присоединился второй. Ударил хлыст, и я увидел, как явственно покраснела проволока, сразу несколько ячеек стали малиновыми. Сетка покраснела и быстро начала темнеть. Она, может быть, и не была слишком прочной, но одного удара ей явно было недостаточно.
Мы стояли с девушкой в паре метров от призраков, прямо посреди коридора, и смотрели на них. Если они прорваться здесь, то прятаться дальше особого смысла не было. Для нас сейчас эта сетка стала последним рубежом.
Сзади появился третий призрак, дальше виднелись еще, но они не приближались, оставаясь растянутыми по коридору.
Разумные алгоритмы безопасности, они не позволяли им набиваться в одно место, в маленькое пространство, минимизируя шансы попасть всем в одну ловушку. А может быть, эти сущности в силу своей физики просто не могли скапливаться в одном месте?
Еще удар. Сетка снова раскалилась, видно было, как пара кусков проволоки не выдержало и расплавилось.
Позади призраков уже слышался шум. Повстанцы что-то кричали, за гранью видимости шелестели удары электробичей, взрывались с треском гранаты повстанцев.
Два призрака ударили одновременно, и еще несколько ячеек сетки просто расползлись. В решетке появлялось все больше дыр, с рваными, красными от жара краями, которые неохотно темнели.
Минутой позже мы увидели повстанцев. Они шли по трое, передний кидал гранату, отступал, двое других старались добить очередного призрака, бьющегося в конвульсиях, добавляя еще импульсов.
Но последних двух призраков добили не повстанцы, а сетка. Простая металлическая сетка. Призраки держались чуть выше пола и разложенной на нем части клетки. Я напортачил с креплениями, и в момент очередного удара, когда разделяющая нас с ними сетка уже вся была в красных дырах, повалилась та часть решетки, что я закрепил на потолке.
Она то и накрыла этих двух, прижав их к нижней сетке.
По крайней мере, в одном я угадал — через решетку они пробраться не смогли.
Несколько мгновений последние конструкты бесновались, зажатые между молотом и наковальней, и теперь покраснели все сетки, вся проволока, вся моя допотопная конструкция, даже та ее часть, что все еще держалась на стенах.
А потом призраки исчезли, так и не справившись с обычной проволокой.
Ахиллесова пята.
Навстречу нам двигались повстанцы.
Один из них обогнал остальных, и ринулся на меня с саблей, но вперед тут же выступила девушка, крича, требуя, чтобы он остановился.
Почему-то мне показалось, что его больше отрезвила не защита девушки, а нож в моих руках.
И зачем я его держал? Как бы нож помог против призраков.
— Хозяин здесь, он вернулся значительно раньше, чем мы предполагали, — девушка теперь говорила непрерывно, рассказывая своему жениху все, что происходило по эту сторону, пока повстанцы прорывались на гору.
— Надо его уничтожить, немедленно.
— Дайте мне его подержать, недельку, может чуть больше, и я смогу проследить его дальнейший путь. — Встрял я. — Выгнать его не только из вашего мира, но и из многих других. Кстати, а вы вообще не боитесь, что к нему на помощь сейчас кто-нибудь явится? Правильно я понимаю, что он тут не единственный?
— Не явятся. — равнодушно сказал парень. — Они вообще мало общаются, тем более он только отбыл. Да и расстояния между владениями великих огромны. Покажите мне его. Хочу убедиться, что он не вырвется.
— Из карцера непросто вырваться. Он же не бог. Всего-лишь… великий.
— Веди!
Я пожал плечами. Ладно, они это заслужили. Они рвались сюда целый день, потеряли на периметре кучу людей. Пусть посмотрят.
Мы вновь шли по коридорам.
— Вы мне дайте недельку-другую, как только я буду готов переместиться вслед за ним, я сам его выкину из этого мира, навсегда. — Я говорил, пытаясь убедить парня, что месть сейчас не лучшее решение. Не самое мудрое. — Хотите, уведи его куда-нибудь в горы, в какую-нибудь пещеру, и там отправлю. Как вы собираетесь расправиться со всеми остальными? Как только они узнают про нападение, вас ждет месть.
— Мы разберемся, — равнодушно ответил парень. Казалось, его вообще мало интересует наш разговор, и отвечает он лишь чтобы что-то ответить.
Этот мир не любит шагающих, и я их понимаю. Нужно будет уйти, раствориться среди местных. Никаких цитаделей, никаких дворцов. Прыгну за шагающим в каком-нибудь укромном месте, если разрешат — так вообще без свидетелей, и когда вернусь сюда в следующий раз, просто пойду бродить по этому миру, стараясь не привлекать к себе внимание. Главное, язык я теперь знаю, так что достаточно быстро смогу хотя бы отдаленно походить на местного.
И уж точно не буду походить на вечного.
— Когда они сюда прибыли? Эти вечные? Когда появились здесь впервые?
— Мы не знаем. — Парень отвечал нехотя, но мне нужна была информация. Нужно было понять, как давно они здесь обосновались, владельцы и создатели призраков. Нужно было знать, что меня ждет в этом мире, и в следующих. — Они захватили здесь все пять поколений назад. Но сколько они здесь были до этого, сколько прятались в тенях и готовили свою армию, мы не знаем.
Я кивнул. Понятно. И ведь этой участи нужно боятся очень многим мирам. Даже тем, где я всего-лишь мельком видел призрака, вроде первобытного мира, населенного чуть ли не одним только планктоном. Хотя в нем хватало проблем и без призраков. Были ли они связаны, те варвары, которые разорили весь берег в том мире в поисках шагающих и призраки? Или что, это конкурирующие группировки? Одни ловят шагающих, уничтожают их, а другие — наоборот, и есть шагающие?
Но без навыков шагающего невозможно перемещаться между мирами. Как с этим? Получается, позади любой группировки, с которой я имею дело — шагающие? Мы воюем сами с собой? И неважно, разные это группировки, или ответвления одной и той же. Сути дела не меняет.
Если кто-то может перемещаться сам, или перемещать охотников между мирами — то он ведь должен быть причислен к шагающим? Тогда что — все это — просто война с конкурентами?
В голове у меня путалось, поэтому я встряхнулся и решил танцевать от печки. Неважно, кто они. Есть хорошие люди и плохие. Есть хорошие поступки и плохие. Убивать детей — это плохой поступок, каким бы ты великим или шагающим не был. И будь ты обычным колонистом — тоже самое. Ты либо делаешь хорошие вещи, либо нет.
Возможно, я утрировал все это для себя, но мне так было проще. Одно дело, окружить себя кучей красавиц, совсем другое — принуждать их против желания, сгонять как скот. Одно дело — воевать, может быть, даже убивать, другое — убивать ни за что, просто ради удовольствия.
Дети, валяющиеся мертвыми куклами на полу Ковчега — вина, которую невозможно искупить.
Они будут наказаны.
Я открыл дверь карцера.
Шагающий за это время уже развязался, и сидел прямо на полу.
Если он и удивился вошедшим вслед за мной людям, то никак это не показал. Он вообще оставался на удивление спокойным.
Я ожидал криков, обвинений, попыток воззвать к тому, что мы с ним фактически отдельный вид. Великие, как они здесь себя называли.
Но он молчал.
Парень подошел к нему и зашел к нему за спину. У меня появилось нехорошее предчувствие, что он не прислушается к моей просьбе, и на этом моя попытка очистить хотя бы несколько миров закончится, прямо на первом из них.
Парень поднял голову и кивнул мне.
Не мне, тому, кто стоял у меня за спиной.
Осознание пришло поздно, раньше него мне в спину вонзился клинок.
Он прошел насквозь, пробив сердце.
Тело цеплялось за жизнь, хотя кровь по нему гнать было уже некому. Я упал на колени, почти повторив позу шагающего, и увидел отблеск мстительного удовольствия в его глазах, прежде чем парень перерезал ему шею.
Девушка обошла вокруг меня, присела передо мной на корточки, и коснулась кончика клинка, вышедшего у меня из груди. Обмакнула пальцы в моей крови, и провела ими по своему лицу наискосок.
— Прости нас, — сказала она, — но нам не нужны великие. Ни хорошие, никакие. Они все должны знать, что будет ждать их здесь.
Так и знал, что с девушкой будут проблемы.
Но сейчас она меня не волновала. Из последних сил, я отклонился, завалился набок. Я смотрел не на нее, я смотрел на шагающего, пытаясь зацепиться за его путь, угадать его прыжок.
Эти, здесь, пусть сами разбираются со своим миром. Замаливают свои грехи. Городят новые.
Эта девушка долго будет вспоминать мою смерть. Пытаться оправдать, объяснить свой поступок высшим благом, защитой своего народа. Такие события выгрызают хорошего человека изнутри, корродируют его, и либо превращают в обычного негодяя, либо — сводят с ума. Когда нибудь она здесь станет вечной, и будет править, вести свой народ куда-то, объяснять, почему ее решения лучше реш