способны выдержать непрерывную тень, а снизу растут кусты и однолетки, которые вообще никогда в своей жизни не видели толком прямого солнца. Родились в сумраке, в нем же и закончат свое существование. Но даже здесь, на нижнем уровне, битва ожесточенная. Поваленные деревья тут же зарастают мхами, и уже через полгода большинство из них, упавших удачно, на самое дно этого светового колодца, можно найти только по буграм стволов, скрытых под толщей мха. Не все падают удачно. Некоторые падают так, что создают дичайшие перепады высот, и, чтобы пройти по этим джунглям без тропы, придется постоянно то пролезать под упавшими стволами, то перелезать через них. То вообще двигаться вверх-вниз по этим самым деревянным мостикам, в надежде на свалиться вниз. Но и внизу — не лучше. Нижний слой опада, мхов, лишайников, полностью прогнивших стволов такой толстый, что иногда можно проваливаться во все это по колено, не понимая при этом, на что именно наступишь внизу. Там внизу, под всем этим слоем, тоже какая-то жизнь. Норы, проходы, муравейники и кладовые подземных обитателей.
А победившие деревья тоже любят перегораживать дорогу. Корни некоторых из них ребрами выступают над условной поверхностью, и я уже видел даже такие, у которых эти корни выше меня ростом. Этим гигантам нужна опора, чтобы подняться и воевать за свет где-то наверху.
Мы же, внизу, просто стараемся обходить их фундамент.
Мне везет на дорогу. И в прямом, и в переносном, и даже в косвенном смысле. А еще меня бросает между мирами, хотя дорогой это в полной мере не назовешь. Но включить в список моих перемещений все-таки можно.
— На станции есть оборудование для сканирования поверхности? — спросил я вчера. — Могут они вычислить, где мы, сколько нас?
— Нет, конечно, нет. — покачал головой Старейшина. Такого там нет. Они могут только поймать пеленг нашей рации, весьма точно. Но это только если там специалисты живы. Это весьма нетривиальная задача.
— Если не выжидать, пока они сделают первый ход сами, что вы еще можете сделать?
— Отправить отряд за помощью. В ближайший лагерь. Но это далеко.
И вот я снова на тропе. Первым идет Фанфан, с единственным ружьем, которое мы взяли с собой. Не его, другим, на котором заряда оставалось меньше трети. Все более или менее заряженные ружья мы оставили в колонии. Гонцы бегали туда-сюда, синхронизировали действия разных отрядов, узнавали, как у кого дела. Но первое, что все сделали — это отложили ружья подальше. Пригодятся.
За ним Роза со сканером. Здесь, в нескольких часах от поселка, который теперь превратился в стеклянную расплавленную площадку без малейших признаков, что на ней когда-то стояли дома, в этих местах хищники вполне могут встретиться.
Скоро мы вступим в места, где дикое зверье уже не отгоняли.
Странный народ, конечно. Роза настолько легко рассталась с детьми, что словно это и не она их вынашивала и рожала. Обняла, поцеловала, потрепала волосы.
И вот она идет, впереди меня, словно и не оставила свой выводок позади. А ведь она понимала, что уходит на недели, может быть месяцы. Возможно, и вообще не вернется.
Вчера, когда сказали про соседний лагерь, я быстро прикинул. Восемь поселений на планете, которые кто-то упомянул. Если они распределены равномерно, и в совсем уж упрощенном виде, на одной широте, то по четыре на полушарие. Если уж совсем приблизительно, и мы где-то в средних широтах, то до ближайшего поселения может быть и семь, и восемь тысяч километров. И даже больше.
Та еще прогулочка.
Но на планете были не только джунгли. Моря занимали значимую ее часть. Старейшина вывел голограмму планеты, точки поселений. На этом материке их было всего два. Теперь — можно сказать и одно.
Второе находилось на побережье. Даже видео показали, и фотографии, в объеме. Джунгли выходили, упирались прямо в море.
Так что не восемь тысяч километров. Всего лишь полторы тысячи. По джунглям, по петляющим звериным тропам, в постоянном полумраке под кронами высоких деревьев.
Лютик не пошла. Оказалась беременна, хотя по ней этого не было видно. Но пока будем идти, это станет проблемой, с которой мы могли не справится.
Так что позади меня шли два новичка. Кодовое имя — Базиль, он здоровый такой, с гордой осанкой. Вообще — крайне необычно выглядящий для колонистов. И тоже желтокожий. Все-таки, уверен, это у них раса такая, отдельная, возникшая на материнской планете. И как при их жизни и их нравах она еще полностью не растворилась в общем генофонде, не понятно.
Вторая — Цинер, цинерия. Милая такая девчушка, волосы кудряшками во все стороны, невысокая, юркая, но при этом, наверное, самая спокойная из всех. Все время молчала, шла замыкающей и непрерывно смотрела во все стороны.
У них у всех позади остались собственные дети, кроме Цинер. Меня так и подмывало спросить, как же первая волна колонизации, долг перед обществом. Но я не стал. Потом спрошу.
Эта дорога надолго. И я, скорее всего, не дойду. Как всегда.
Но поговорить время найдется.
Мне везет на дорогу. Путь, в прямом или переносном смысле, скоро станет моим кредо. Куда бы я ни прибыл, в каком бы мире не появился, мне тут же приходится отправляться в новый поход.
С непонятными результатами в конце.
Полторы тысячи километров, по прямой, надо поделить на расстояние, которое можно реалистично пройти за день. И не просто пройти, но и не убиться при этом. Потому что завтра придется идти снова. Сколько мы сможем осилить? На первый день выставили планку в двадцать километров, прямо с утра и до вечернего привала.
Скорее, чтобы просто даже оценить, насколько это реалистично. Поселенцы считали, что реалистично. Говорили, что столько они обычно проходят за ежедневный патруль вокруг поселка.
Ну, посмотрим, кто я такое чтобы спорить с местными. Но про себя я думал, что нет, даже двадцать километров в день пройти будет нереально. Не по прямой то уж точно. Даже если мы и осилим двадцатку, то что — это больше двух месяцев пути. И за это время очень многое может случиться.
Одно я знал точно. Идти нужно. Займет это месяц, или год — нужно все равно. Мы обсуждали это уже сейчас, что может произойти дальше, что будет, если мы не обгоним шагающих.
— Они могут вызвать к себе спасателей? Могут ведь?
— А зачем им там спасатели? — удивился Фанфан, не оборачиваясь. Он лениво поводил ружьем по тропе впереди, и все время прислушивался. Тропа глухая, звериная. А, как даже я уже убедился на собственном опыте, если тропа звериная, то, рано или поздно, на ней можно встретить зверей.
— Им там не спасатели нужны. Им нужен транспорт. К примеру, чтобы перебраться на следующую станцию на орбите. Если они захватят их все, то помочь вам будет некому в принципе.
— Да нет, — засомневался Фанфан.
Роза обернулась ко мне, слегка покраснев, скорее по привычке, и тихо спросила:
— Может я за тобой тогда пойду? Чтобы вы через меня не перекрикивались?
— Не стоит, — отказался я. — Это ведь всех нас касается.
Теперь уже я повернулся назад:
— Да ведь?
Базиль уверенно и вальяжно кивнул, словно дал разрешение на дальнейшую совместную беседу:
— Конечно. Мы слушаем. Мы пока ничего умного сказать не можем. Но мы слушаем. Челноков несколько, но если они не заставят кого-то ими управлять, то у них уйдут годы, чтобы научиться самим. Я пробовал, у меня не получилось.
Цинер, верная себе, задумчиво молчала, продолжая все время оглядываться назад. У нас было всего одно ружье, зато мы забрали с собой тесаки. Я теперь блистал с идеальным мачете, которое просто не хотелось выпускать из руки. Цинер тоже, хотя у нее было что-то попроще, побольше и, как ни странно, — одновременно с этим полегче. Тонкая сталь. По мне — так слишком тонкая чтобы на нее всерьез рассчитывать в этом лесу.
А вот Базиль шел с пикой. Наверное, самое полезное в этих джунглях оружие. Дрова не порубишь, но можно на время задержать хищника. И с рыбой, если что, разбираться будет удобней.
Еще я обзавелся шикарным ножом на поясе. Впрочем, ножи в том или ином виде были у всех.
— Но они могут попробовать?
— Могут, — Фанфан впереди кивнул. — Более того, может им даже придется что-то такое провернуть. Пусть и нечасто, но поселения общаются друг с другом. Кто-то в игры играет, соревнования всякие. Иногда картины пересылают, у нас вот ни одного художника, а на соседнем материке целых три. Ну, в общем, какое-то общение идет. И через неделю другую там начнутся вопросы, почему нет связи.
— Эти с орбиты скажут, что был удар. Сбой оборудования. Ну и так далее. Вы же повелись бы, если бы в этот момент не было меня. Повелись бы, быстро бы спалили ресурс ружей, и все, приехали.
— Да, но это не объясняет отсутствия связи. Все знают, кроме твоих друзей, что связь либо есть, либо ее нет.
— Это не мои друзья.
— Ну, соплеменники.
— Тоже спорно.
— Назови как хочешь. — фыркнул Фанфан. — Завоеватели норм?
— Завоеватели норм, — согласился я. — Может, и они это быстро поймут. Тогда такой вариант — они просто похоронят вашу колонию. Скажут, что никто не выжил. Раз никто не выжил, никто не кинется никого спасать. Скажут, что лично все проверили. Поисковые операции, все дела. Вы же такие тут все доверчивые, другие колонии поверят.
— Да, — откликнулся сзади Базиль. — В это можно поверить.
Но Фанфан впереди общался со мной на целые сутки дольше. А вот эта подозрительность, постоянное желание оглянуться назад, осмотреться, вся эта паранойя, — все это мне кажется сильно заразно. Фанфан, похоже, уже заразился:
— Даже если поверят, потеря целого поселка, значимой части популяции на планете фронтира, это немыслимо. Все равно пошлют спасателей, даже если не спасать, то разбираться в причинах. Вот точно вам говорю, не выкрутятся ваши… завоеватели. Пара недель, и что-то случится. Мы даже дойти не успеем.
За пару недель мы точно не успеем, это даже я понимал.