— Давай ка еще раз, — обратился я вперед, к Фанфану. — когда мы надежно переключимся на следующую станцию? Ту, что висит над соседями?
Все строилось вокруг того, что нам не нужно идти весь этот путь до самого конца, до самого берега. Нам достаточно было лишь дотянуться с рацией до станции на орбите, неподконтрольной шагающим, сообщить всю правду о случившемся, и вызвать подмогу. Все.
Грубо, это половина пути, но тут дело осложнялось многими, но. У них не было возможности управлять этим подключением. Рация лишь могла показать, кому именно она сейчас подключится. Мы это увидим, поймем, и сможем связаться с соседями, сразу. Благо, много энергии для рации не требовалось, и ее мог подзарядить даже коврик фотоэлементов, даже здесь, даже в сумраке джунглей.
Но станции висели не точно над поселками. Где-то рядом, но не точно, потому что тут вставали вопросы общего покрытия поверхности, и возможности передачи информации по прямым лучам между станциями. Еще перед выходом поселенцы долго высчитывали, где именно рация начнет переключаться на соседнюю станцию, но к единому мнению никто не пришел.
От семисот до восьмисот километров. Где-то так. Один пессимист, а неожиданно оказалось, что такие у них тоже все-таки есть, — один хорошо информированный поселенец заявил, что может оказаться и до тысячи километров.
Где бы этот рубеж не был, до него — рация шла с нами в режиме радиомолчания. Мы только слушали, что нам скажут шагающие сверху. Если решат с нами поговорить.
И вторая, запасная, рация, лежала у меня в рюкзаке. Эти поселенцы ребята наивные, возможно доверчивые, но они жители фронтира. Они очень запасливые и предусмотрительные. Все, что можно продублировать, они дублировали даже не особо вдумываясь, зачем именно.
Нам даже хотели дать с собой второе ружье. Я отговорил. Сказал, что со зверьем у нас хотя бы какие-то шансы справиться обычным оружием, а вот с призраками у них — нет, шансов у мачете против призраков никаких.
Под тысячу километров по прямой, по тому, как мы меняли тропы, переходя с одного галса на другой, то забирая сильно вправо, то влево, было понятно, что эти километры по прямой не значат ровным счетом ничего. Реальное расстояние, которое придется протопать, может оказаться и вдвое больше.
Плюс еда.
Плюс задержки.
И будет очень хорошо, если никто не подвернет себе по дороге ногу. Но с этими ребятами я как-то был спокоен. Очень они осторожно вели себя в лесу. Люди фронтира.
Первая задержка случилось ближе к вечеру. Мы уже подумывали, не пора ли устраиваться на ночлег, благо первые несколько дней еда у нас не была в приоритете, и мы могли потратить больше времени на переход.
— Скраб, — сказала Роза спокойно. — Впереди, сто шагов.
— Хищник? — перешел на шепот я.
Фанфан остановился, и мы вслед за ним.
— Ну так… — Роза впервые не зарделась, а лишь пожала плечами. — если не раздражать, то на людей не нападает. Но он большой, и без ружья с ним справиться будет тяжело.
— Подождем, — сказал Фанфан, и тут же присел прямо на тропу.
Роза смотрела на сканер, совмещавший в себе много дополнительных функций:
— Семнадцать километров. Так мы даже минимум сегодня не пройдем.
Да уж. И это ведь даже не по прямой, а по шагомеру.
Идти придется долго.
— Зато может запасемся едой. — ответил Фанфан. — Высоко он?
— Нет уже спустился, три-четыре метра.
— Вот, — кивнул Фанфан. Теперь уселись уже все. Я разминал ноги, стараясь сбросить с них напряжение. Даже для меня пройти это путь оказалось весьма непросто. — Раз уже спустился, значит, добычу ждет и ждет скоро. Ближе к вечеру, какая-нибудь мелочь возвращается с водопоя. Он на них нападет, а мы его прогоним. И заберем его добычу. Если добыча у него будет хорошая, то он уйдет с тем, что будет у него в пасти, но воевать за остальное не будет.
— Да, — согласился сзади Базиль, — скрабы они такие, запасливые. Трех-четырех может успеть завалить, прежде чем остальные разбегутся. И будет потом несколько дней отъедаться.
Я подсел поближе к Розе:
— Откуда вы так хорошо знаете местное зверье? — спросил я ее тихо, чтобы не мешать остальным. — Это специальная подготовка, или что, вы тут охотитесь постоянно?
— Почему местное? Мы не охотимся особо, — но это не местное зверье. Это наше зверье. Это же фронтир, а не колония.
Я точно чего-то не понимал. Но Розу спросить уже не смог, она в это время следила за сканером.
— Вот, точно, идут уже. В нашу сторону. Большая стая. Если вы не хотите присоединиться к охоте, то я бы ушла с тропы. Когда скраб нападет, они рванут в эту сторону.
— Без ружья против испуганных свиней? — спросил Базиль. — Я бы не рисковал.
Мы начали отодвигаться в лес.
— Сразу, как только взрослые пробегут, — Фанфан прямо рос на глазах, уже командовал. — выскакиваем, если успеем, режем приплод, и выгоняем скраба. Хотя нет, дадим ему пару минут, пусть хоть немного поест. Свистулька у кого.
Свистулька, — свисток для отпугивания животных в этих джунглях, был у всех, даже у меня.
Это было весело, хоть и немного страшно. Скраба я так и не увидел, от свистка он убежал быстрее, чем кабаны. А вот несущийся мимо тебя кабан, а за ним — несколько крупных свиней, это было страшно.
Но теперь у нас было мясо.
Даже слишком много для нас.
Они умели разделывать туши, но все равно, мы застряли почти на час, прежде чем двинулись дальше.
И до темноты прошли немного — только-только, чтобы добрать до водопоя, от которого двигались свиньи.
Идеальное место для лагеря, когда нас много.
Хуже было другое. — Водопой заканчивался тупиком. Это была не река, а большой родник, бьющий из скалы. И наша тропа упиралась в него.
Завтра, нам придется поворачивать и идти назад, к ближайшей развилке, искать другой путь.
Километров пять, не меньше.
Перспективы добраться до цели выглядели туманно.
I I. Глава 9. Экспансия
Вчера это как-то прошло мимо меня, но неожиданно оказалось, что первое поколение фронтира чрезвычайно набожное.
Как только мы разбили лагерь, они уселись вокруг костра и начали молиться. Судя по части слов, которые я с трудом понимал — вся молитва, которую они бормотали хором, была очень архаична. Какой-то их древний диалект, который даже они хорошо знают. Просто учат наизусть. Но все-таки, судя по всему, молитва была на удачный поход.
Может, поэтому вчера я не заметил ничего такого?
Вчера они еще не были в походе.
Но десятью минутами совместной молитвы дело не закончилось. Они разбрелись по углам, большинство — нашли себе дерево побольше и присели у него. А вот Роза села рядом со мной, хотя большим деревом меня никак не назовешь. И рядом как-то ничего такого не нашлось. Тем не менее, они разбрелись, и после совместной вечерней молитвы потратили время еще и на индивидуальные.
Роза сидела рядом, закрыв глаза, и молилась о чем-то простом. Здоровья детям, чтобы ноги не сбивались от долгой ходьбы, чтобы плохие пришельцы покинули фронтир, а остались только хорошие.
Это меня отнесли к хорошим, надеюсь?
Чтобы в джунглях было много прохладных ручьев, и хищники помнили, что людей надо бояться.
Чтобы завтра мы прошли больше, чем сегодня, и не сбились с пути. Как сегодня.
Мы все устали. Иначе, судя по всему, молитва была бы еще дольше. Под ее напевность и монотонность я уже задремал, когда они закончили. Все разбрелись по своим лежакам. Но вот Роза не ушла. Роза решила провести ночь со мной.
После тяжелого дня секс — это скорее не удовольствие, а обещание удовольствия. Когда-нибудь в будущем, когда будет побольше сил. Я даже не проснулся толком, и сам процесс у нас не занял и пяти минут. Хотя, как ни странно, оба остались довольны. Экономичный вариант.
Секс, судя по всему, сегодня был вообще не про секс. А про поговорить после.
Роза прижалась, лежа на моей груди, и тихо шептала мне свои мысли, стараясь не шуметь, не мешать спать остальным.
Как ни удивительно, остальные действительно спали. Никаких оргий, при их то свободных нравах. То ли все вымотались, а Роза просто оказалась покрепче других. То ли их условно свободные нравы фронтира имеют свои ограничения. Такие, что я просто не понимаю.
— Ты что, задание колонии выполняешь? — шепнул я. — Или это обряд такой, обязательная любовь под деревьями с чужаками? А почему после молитвы?
Она меня даже не поняла. И из этого недоумения можно было сделать вывод, что Роза не на задании.
— На фронтире мы несем свет веры, так предсказано. Поэтому мы молимся, чтобы не забывать об этом, молимся вместе. А потом молимся сами, и вторая молитва — это чтобы свет веры сам, тоже не забывал про нас. Расскажи мне о других мирах? А то я видела только джунгли, одни джунгли.
Я удивился:
— Ты же помнишь родную планету. Там что, тоже джунгли?
— Конечно, — ответила Роза. — Это же планеты фронтира, на них везде джунгли. Все наши планеты засевались по образцу изначального мира. Это завет, только тогда свет веры последует за нами по галактике. Да и жить приятней в родной среде. Просто иногда хочется узнать о чем-то еще.
Я открыл глаза и посмотрел в сумрачный лес. Высоченные вековые деревья, переплетение лиан, жесточайшая борьба растений между собой за выживание, которую люди просто не осознают, потому что они привыкли воевать быстро. Тут, эти деревья, они воюют всю жизнь, день за днем, год за годом. И ни минуты на отдых, никаких увольнительных. И эта война более жестокая, чем у людей.
А в джунглях — так это просто бойня.
Роза по своему поняла мой взгляд, и решила объяснить.
— У нас шаровая галактика. Мы не в центре, но и не на окраине. Кодекс фронтира говорит, что мы тысячу лет, и еще тысячу, искали следы соседей. Друзей или будущих врагов, хоть кого-нибудь. Сначала прятались, боялись нападений, потом искали открыто. Даже рассылали сигналы во все стороны. И не нашли никого. Сегодняшний кодекс считает, что в нашей галактике нет разумных видов, кроме нас. Мы и до сих пор не обнаружили никаких следов. Хотя ученые говорят, что это невозможно. Но Кодекс это факты, а не гипотезы.