Цинер этим вечером молилась дольше всех. Даже я слышал в ее персональной молитве просьбу, если дозволит Свет Истины, стать второй говорящей с деревьями. Пусть только лес научит. Теперь — она верит.
Через два дня Роза перестала пытаться пичкать меня цветочными стимуляторами, убедившись, что возможно все, и зависит это не от цветов, а от того, как поставить задачу.
На третий день Базиль нарвался, приняв удар дикого, увидевшего людей впервые в жизни, хищника, на предплечье руки. Рана осталась неглубокая, во многом его защитил комбинезон, но вот когти были грязные. Уже на следующий день нам пришлось вколоть в парня лошадиные дозы антибиотиков, и по несколько раз в день останавливаться, чтобы еще и еще раз обработать рану. Базиль не жаловался. Он горделиво шел налегке, его пришлось разгрузить практически полностью, чтобы гигант не начал отставать, и на шее у него висели когти, вырванные из лап того самого хищника. Целое ожерелье.
Но на всякий случай он их промыл. И я видел, хоть он и старался этого не показывать, как при каждом удобном случае он мыл эти когти снова и снова, а на привалах еще и чистил палочкой. Фобия во всей красе — ожерелье из когтей он чистил даже чаще, чем раненую руку. А заживала она очень медленно.
Мы выдали рюкзак ему обратно лишь на восьмой день, убедившись, что рука быстро пошла на поправку. Это произошло после того, как мы промыли рану не просто водой с разведенными антибиотиками, но добавили ко всему этому сок лозы. Джунгли подсказали, какую лозу нужно обрубить. И действительно — вода от ее корней шла с такой силой, что мы набрали поллитра сока за короткую дневную стоянку. Не пить — обработать рану. Не знаю, откуда джунгли знали, что это поможет. Я лишь транслировал то, что они сказали. Смутно понимая при этом, что разговариваю, скорее всего, не с джунглями, а лишь с самим собой.
Приближаю себя к психиатру и нейролептикам.
Цинер шла рядом со мной, теперь почти всегда, иногда даже беря в руки мачете, чтобы быть прорубающим, если придется, но не отходить от меня. А иногда лес говорил мне, а я — говорил остальным, что выгодней срезать, перекинуться напрямик на другую тропу, сэкономить кучу времени вместо того, чтобы идти в обход. Нечасто, но, бывало, один раз за два-три дня мы ненадолго углублялись в джунгли, и — о чудо, выходили на новую, более удобную тропу. Магия говорящего с джунглями — умение слушать листву, шум веток наверху, когда ветер, смотреть на направления троп, и по толщине и мясистости листьев определять, сколько животных здесь пасется, сколько эти животные пробили троп вокруг, и куда.
Иногда я говорил Цинер, которая всегда молчала, за исключением разве что вечерних молитв, что-нибудь. Что расстояние между деревьями во взрослом лесе определяется лишь смыканием крон. Что паразитирующая лоза в этих джунглях, половина из видов, так долго живет по соседству с этими великанами, что превратилась из паразита в симбионт. Я видел деревья, стоящие у основания на одном только скелете из лозы, потерявшие уже свой ствол, почти всю древесину, лишь нарастающий камбиальный слой кормил крону дерева высоко наверху, но удержать его он уже не мог, и дерево держалась лишь на лозе, которая когда-то пила его соки. Карабкалась вместе с ним наверх. И не позволяла ему обрушится и сейчас.
У лозы были другие планы на ближайшие годы. Она планировала еще пожить, даже если для этого придется подержать своего соседа хотя бы в местном доме престарелых.
Уверен, что Цинер знала почти все из того, что я ей говорил. Но она слушала молча. Если она умна, то она запоминала не то, что я говорил, а направление моих мыслей. Училась думать, как тот, кто говорит с деревьями.
Однажды у меня возникло ощущение, что задача Розы, зачать от меня ребенка. Но когда я спросил ее об этом прямо, то удивился ее спокойствию. Ответ был прост: будет ребенок, значит будет. Но нет, такую цель она не ставила.
Может быть, я ее даже обидел этим вопросом. Надеюсь, что нет.
Я умею разговаривать с лесом, и понимать его. А вот понимать стеснительную девушку так до сих пор и не научился.
Это Цинер принесла мне лозу, тонкую, гибкую, легко расплетающуюся лиану, ушла в лес, попробовать с ним поговорить на одном из привалов, и вернулась с лозой.
Молча показала на пучок колышком, которые я таскал с собой, просто приторочив к рюкзаку.
Я знал, лучше нее, для чего эта лоза. Я закрепил колышки на лозе, и сделал повязку из лозы на бедро, под комбинезоном. И лоза, и колышки должны были плотно прилегать к телу, как потайной пистолет, не видимый никому, в кобуре внутри ремня, а не снаружи.
Джунгли сказали мне, что надо именно так. Хотя я не понимал пока, зачем. Психиатр и нейролептики.
Мы вышли к нужной мне скале, огромной, массивной, рассекающий наш путь поперек, на двадцатый день, вышли к самому ее краю. Как и сказал лес, а я пересказал его мысли остальным.
Мы прошли за двадцать дней пятьсот километров, явно маловато, чтобы быть на середине пути.
Но если у ребят время еще было, то вот у меня — почти уже нет.
Предыдущим вечером, посмотрел в глядь лесного озерца, питающегося лишь холодными подземными ключами, я увидел в отражении всполохи пути. Отражение напоминало мне, что другие миры ожидают.
Сейчас я был сильнее, мог продержаться. Но пару дней, не больше.
Пора было действовать.
I I. Глава 11. Свет истины, свет с небес
Мне нужна была не только эта скала.
Я шел к дереву.
Не просто к дереву, а к Дереву.
В этих джунглях я насмотрелся на большие деревья, но это было просто исполином. Огромным, настолько высоким, что если бы его крону не скрывали деревья пониже, то, наверное, мы увидели бы, что верхушка этого Дерева прячется в облаках. Просто обойти его вокруг заняло бы минуту другую, а если бы мы тут решили поиграть в детскую игру — давайте обхватим ствол компанией, то нашего состава бы не хватило.
Им можно было любоваться. Под ним можно было устраивать лагерь, хотя, уверен, на его ветках пряталось много не только птиц, но и хищников, но где-то высоко, не на нашем уровне.
Но я нашел его не за этим. Кора этого дерева богата железом, так получилось. Может, это как-то связано с необходимостью укрепить ствол, но вряд ли. Скорее, сортовые особенности, может, даже вредные для самого вида. Так получилось, в общем.
— Есть антенна у рации? — спросил я у Фанфана.
— Далеко же еще. — ответил он, вытаскивая тем временем рацию. — Сильно дальше, чем нужно, тут и антенна не поможет.
Но антенна была, видимо, на всякий случай. Пара метров, но мне нужна была не сама антенна, а скорее контакт.
Я разместил рацию, поставив ее на корне, подсоединил антенну, и начала прорубать желобок по спирали вокруг огромного ствола.
— Скажешь что-нибудь ему? — спросил я у Цинер, — думаю, нам следует извиниться.
Ну а что, раз она считает себя моей ученицей, то пусть учится.
Цинер обхватила дерево, раскрыв руки и распластавшись на нем, уперлась лбом в кору и начала тихо шептать слова извинений.
За это время я узнал, что у них, в религии жителей фронтира, есть даже молитва, которую нужно произнести, если срубаешь дерево для собственных нужд. Такая — смесь извинений и пояснений, зачем именно дерево убивают, и на какие цели пойдет ствол.
Думаю, Цинер ее и использовала, адаптировав под ситуацию. В конце концов, дерево мы не уничтожали, всего лишь слегка поцарапаем кору. Да и реши мы срубить этого гиганта, я не уверен, что у нас хватило бы даже полного заряда ружья.
Я прорубал борозду в дереве, а Фанфан, следуя моей инструкции, заталкивал в нее провод антенны. Слегка это все выходило топорно, но мне многого и не надо. Если дерево сработает как антенна, то сработает. А если нет, то красивости не помогут.
— Скала экранирует сигнал в сторону станции, которая захвачена. — Пояснил я остальным. — Дерево с корой и соком с очень высоким содержанием железных примесей, сработает как антенна. Попробовать стоит.
Когда на рации высветился кодовый знак нужной нам станции, станции соседей, все, кроме Цинер, чуть не запрыгали от восторга.
А Цинер продолжала что-то шептать дереву, извиняясь за рану, за жидкость, которая из нее вытекала и заливала антенну, дополнительно улучшая контакт.
— Будь краток, просто вызови сюда, на наш пеленг спасательный катер. С остальным будем разбираться, когда окажемся хотя бы в относительной безопасности. Говори минимум, вдруг все-таки сигнал услышит не тот, кто должен.
Фанфан кивал, уже включая рацию и посылая вызов.
Они долго вычисляли наше местоположение, без дополнительных спутников это заняло время. В итоге, со станции пришлось выпустить три пробы, расходящиеся под углом примерно в нашу сторону, и, когда они разошлись достаточно, то смогли определить наши координаты.
В дополнение, мы дали им примерные данные с нашей маршрутизатора на сканере, хотя, конечно верить им можно было с большой оговоркой.
А на местности еще была надежда на саму скалу, и дерево, которое послужило нам антенной.
Все-таки джунгли большие, но и это дерево было весьма немаленьким.
Мы выключили рацию и принялись ждать. Молча сидя под деревом. Лишь Цинер так и стояла, обняв его, и беззвучно продолжала читать свои мантры.
Может быть, стоило ее остановить? Может, она ждет команды, чтобы закончить? Я не стал.
Думать становилось все тяжелее, другие миры звали меня все сильнее, и я старался даже не смотреть в глаза своим попутчикам, чтобы не поймать в них ненужное отражение.
Шлюпка прилетела через два часа. И только тогда Цинер отошла от дерева, напоследок дружелюбно похлопав ладонью по ее коре.
Друзья теперь.
Мне оставалось день-полтора. Больше я не продержусь.
Все-таки странный народ. С одной стороны, они весьма доверчиво приняли двух чужаков, и даже подняли их на станцию, поднеся им, по сути, все возможности для ее захвата на блюдечке с голубой каемочкой.