подумалось, что, по всей видимости, Наташа пила чай и собиралась перекусить, когда ее настигла смерть.
И тут Зина вспомнила про результаты анализа. Она принялась быстро рыться в бумагах — ничего похожего и близко не было.
Зина прекрасно знала, как должна выглядеть эта бумажка: Наташа все левые документы оформляла особым образом — на просроченном бланке без печати. Так она оформила и анализ, который когда-то делала по просьбе Зины, чтобы та удостоверилась окончательно, что ее жених — наркоман.
Сейчас на столе не было ни одного похожего документа. Куда-то же он исчез? Забрали?
Внезапно страшная догадка осенила Крестовскую — настолько серьезная, что проверить это следовало немедленно. Она быстро приподняла голову Наташи, отметив, что мышцы еще не успели закостенеть, и понюхала ее губы.
Так и есть — едва уловимый аромат горького миндаля от губ лаборантки вполне можно было почувствовать! Наташу отравили цианидом. Скорее всего, в чай подсунули или дали с чем-то еще, например, с конфетами.
В любом случае, Наташу отравили. Но стоит ли говорить об этом? Пытаясь взять себя в руки, Зина пришла к выводу, что не стоит…
Как только она сообщила о случившемся, в поликлинике началась паника. Те, кто задержались здесь в такую пору, бегали, суетились, шептались и снова бегали. Главврач беспрерывно прикладывала к глазам платок:
— Бедная девочка! Ах, какая бедная девочка! Это ж надо — такое больное сердце! Я даже не знала, что у нее было сердце больное, порок — с самого детства! Это и в личном деле есть.
Следователь, приехавший в составе следственной группы из прокуратуры райотдела милиции, выдал заключение, что смерть наступила от естественных причин. Это же подтвердил и медэксперт, находящийся здесь. Зина даже не пыталась понять, что это — просто цирк или хорошо отрепетированный заговор?
Во время паники, которая не утихала, и работы приехавших сотрудников следственной группы Фаины Романовны она не видела. Зина вспомнила, что прием у нее был с самого утра, до 12 часов дня, а затем — вызовы по больным и домой. А как было бы хорошо переговорить с ней об этом! Особенно о страшном горьковатом запахе губ, в принадлежности которого Зина ошибиться просто не могла!
Больше говорить было не с кем. Крестовская наблюдала, как тело подруги положили в черный брезентовый мешок и увезли туда, где больше нет никаких забот. Она не сомневалась ни секунды в том, что в заключении судмедэкспертизы напишут, что смерть наступила от естественных причин — врожденного порока сердца.
Домой Зина вернулась позже обычного. Было странно ехать в полупустом вагончике старого дребезжащего трамвая и, глядя в мутноватое от грязи стекло, думать о смерти. Смерть была совсем рядом, словно окружала со всех сторон. Но почему именно ее? Зачем ей все это?
Что связывает всех этих людей? Связь, несомненно, существует, даже если не видна на первый взгляд. Но что это такое — напасть, наваждение, проклятие? Думать об этом было печально.
Дмитрий вошел без стука и остановился на пороге, глядя на Зину.
— Что-то случилось? — Его голос выражал тревогу. — Твои глаза — они выглядят необычно!
— Необычно — это как? — поразилась она.
— Как будто тебя что-то сильно волнует. И ты все время думаешь о чем-то.
Она буквально задохнулась от удивления! Что это — он читал по ее глазам? Он был настолько внимателен к ней, что замечал малейшие изменения в ее взгляде?
Это было просто поразительно! Никто и никогда не проявлял к ней такого внимания! Это тронуло Зину до глубины души так, что ей вдруг захотелось заплакать.
Столько лет она мечтала об этом! О том, чтобы кто-то волновался о ней! Чтобы ее глаза — веселые или печальные, озабоченные или беспечные, — не были пустым местом. А ведь такую малость было невероятно сложно найти. Эта огромная ценность всегда была для нее недоступной, как распростертое в бесконечности небо. Небо, манящее своей недостижимостью.
— Рассказывай. — Дмитрий усадил ее на стул и сам сел напротив. — Ты ела что-нибудь?
— Нет, — Зина напрочь забыла о еде.
— Я принесу тебе ужин. Сегодня котлеты сделал. Оценишь. Надо поесть. Потом поговорим.
Это поразило ее тоже. Он заботился о ней — реально, по-настоящему, и слова его были не пустым звуком! Его волновало всё, связанное с Зиной, как будто она уже стала важным человеком в его жизни! Как можно было это не оценить?
На ее глазах выступили слезы. И, чтобы скрыть их, Зина отвернулась к окну. Возможно, кто-нибудь мог бы подумать, что глупо плакать из-за такой мелочи. Но для нее эта мелочь была целым миром! Недосягаемым и манящим…
— Котлеты бесподобны! — улыбнулась она, — было действительно вкусно. Зина особенно ценила вкусную еду, приготовленную другими, ведь сама не любила и не умела готовить.
— Я люблю готовить, когда есть время, — улыбнулся Дмитрий, — а сегодня время было.
— Что же ты делал?
— До обеда был на работе. А потом, когда начальство уехало, отпросился по своим делам. И успел сделать котлеты.
— Понимаю.
— А вечером вернулся, думал, что ты уже пришла. Так что же произошло?
— У нас на работе… В поликлинике… умерла одна девушка… У нее было больное сердце. С детства, — с трудом произнесла Зина.
— Ты поэтому расстроилась?
— Да. Мы дружили. Она работала в лаборатории. И я даже не знала, что у нее проблемы с сердцем.
— Это показалось тебе странным? Что-то с ее смертью было не так? — взглянул на нее пристально Дмитрий.
— Почему ты спросил? — Зину все больше и больше поражала его редкая проницательность.
— Ну, если бы с ее смертью все было понятно, ты бы не думала об этом. А ты явно взволнована.
Зина уже открыла рот, чтобы ответить, как вдруг… Перед ней выросла суровая темная тень. Это была зловещая тень черного человека. А за ним, на открывшейся панораме камеры, с очень ярким электрическим светом, словно как в подтанцовке, маячила тень следователя Виталика. Она выглядела скорей комичной, чем трагичной. Но кулаки его были окровавлены. А на кулаках запеклась кровь… Всего этого было достаточно, чтобы Зина враз передумала говорить — вообще, навсегда, обо всем. Но ее пауза могла показаться просто оскорбительной. Поэтому она произнесла как можно увереннее:
— Нет, все в порядке. Она умерла действительно от больного сердца. Просто я очень сильно расстроилась.
В этот момент раздался звонок. Это звонили ей — три раза. Три коротких, обрывистых звонка. Потом еще три.
Рука Зины дрогнула, и, чтобы не расплескать чай, она со стуком поставила чашку на стол.
— Я могу открыть, если ты нервничаешь, — Дмитрий поднялся из-за стола.
— Нет. Я сама.
С трудом пройдя по коридору и заставляя себя не волноваться, Зина подошла к двери и распахнула ее. На пороге стоял однокурсник Крестовской по медицинскому институту Евгений, когда-то — смешной сутулый очкарик, над которым смеялись девушки, несмотря на то что его папа был профессором. Теперь же, благодаря связям папаши, как Зина слышала, это был заведующий одной из кафедр в солидной больнице города. От прежнего облика у него остались только очки. Евгений снял их, начал протирать, словно что-то мешало его глазам. И стало сразу видно, что глаза у него совсем беззащитные.
— Добрый вечер, — сказал он, — извини, что беспокою тебя. Но больше некого. Андрей утонул. Андрей Угаров. Завтра утром нужно поехать на опознание в морг.
Мир завертелся и рассыпался на куски, рухнул вниз, увлекая ее за собой в черную пропасть. Чтобы не упасть, Зина ухватилась за выступ стены.
— Ты успокойся, — глаза однокурсника стали еще беззащитнее, — я понимаю, что ты чувствуешь. Но, кроме тебя и меня, у него больше никого нет.
Зина вдруг вспомнила, что в последние годы Андрей действительно сильно сдружился с этим Евгением. Честно сказать, она никогда не понимала этой дружбы.
Чтобы узнать подробности, Зина пригласила Евгения в комнату. Дмитрий тактично удалился.
— Что произошло? — Голос ее дрожал.
— Зина… ты только сядь, успокойся. Мне на работу вечером сообщили. Из милиции. Тело Андрея к берегу прибило. А в кустах вроде как сумка его лежала, с документами. И мой рабочий телефон был в его записной книжке.
— Где его нашли, где прибило?
— Он в селе Маяки утонул, в Днестре…
Глава 14
На самом деле Зина чувствовала, что Андрея давно нет. Она прочитала это в глазах черного человека — особенно страшных потому, что они были живые, в его улыбке, похожей на вынесение смертного приговора. Он улыбался так, потому, что приговор был уже вынесен. Андрею.
Слез не было. Она так и сидела на стуле с отрешенным лицом, стараясь не замечать странных взглядов Евгения.
— Что он делал в этом селе? — вскинула на него глаза Зина. — Почему его нашли там?
— Откуда мне знать? — Евгений пожал плечами. — Говорят, не в самом селе. В плавнях. Там рыбаков много, они его и нашли.
— Я не понимаю. Он ездил в это село, был там? Ты слышал от него о таком месте? Ну хоть что-то он должен был тебе говорить? Почему туда? — Зина засыпала Евгения вопросами, но тот только плечами пожал:
— Откуда я могу это знать? Ничего я от него не слышал. Рыбалкой он не увлекался, ты же знаешь.
В комнату вошел Дмитрий. По выражению их лиц он сразу понял — случилось что-то ужасное.
— Все в порядке? — Дмитрий ласково обнял Зину за плечи. — Я могу чем-нибудь помочь?
— Уже ничем… — Голос ее звучал безжизненно, — у меня друг умер. Очень близкий друг…
— Я с тобой, — она чувствовала на своих плечах горячую тяжесть его рук, — помни, я всегда с тобой…
Зине захотелось плакать. Странно, слова о смерти Андрея она перенесла не заплакав, а вот теперь, когда с такой лаской и заботой Дмитрий ее обнимал, из глаз ее хлынули слезы, и теплые горячие капли были первым сигналом того, что к ней возвращается жизнь.
— Ты сможешь подойти к моргу в Валиховский переулок в девять утра? — Евгений поднялся из-за стола, собираясь уходить.