Зина нашла то, что искала. Село Липецкое. Балтский уезд. Возле Бирзулы. Теперь это город Котовск. Она аккуратно вернула папку на место.
Помогая друг другу, они вылезли на улицу через окно.
Темнота все так же скрывала их, как вдруг… Яркие огни прорезали темноту. Сзади были фары автомобиля.
— Бежим! — схватив за руку, Зина потащила Дмитрия за собой, пытаясь добежать до ближайшего переулка. Зная кривой рельеф этих переулков, где не всегда мог проехать автомобиль, она надеялась спрятаться там.
Но автомобиль вовсе не собирался их давить. Сзади раздался выстрел. Пуля пролетела так близко, что обожгла Зине руку. Она закричала. Дмитрий толкнул ее на землю, накрыл собой. Автомобиль подбирался все ближе.
— Подвал! Туда! — Он силой заставил ее подняться на ноги и побежать по направлению к подвальному окну, расположенному вровень с землей. Вторая пуля расплющилась о каменную стену.
Дмитрий толкнул Зину на землю, затем кулаками разбил стекло, они прыгнули внутрь. И спрятались за торчавшими в помещении трубами. В окно стали стрелять. Пуля попала в трубу, из которой моментально с шипением полилась вода. Наконец все смолкло.
— Ушли, — прошептал Дмитрий, — домой возвращаться нельзя. За тобой охотятся. Мы пойдем к моему другу.
— Я уеду из Одессы. — Зина дрожала всем телом и никак не могла унять эту дрожь. — Село Липецкое под Котовском. Я должна добраться туда…
Друг Дмитрия жил в центре, на Садовой. Не задавая лишних вопросов, он оставил их на кухне, а сам ушел в комнату.
— Я поеду с тобой, — сказал Дмитрий.
Было решено, что на рассвете он принесет из квартиры кое-какие вещи Зины и документы, и ближайшим поездом они поедут в Котовск.
Глава 17
Старая телега, скрипя при движении всеми своими расшатанными колесами, еле продвигалась по сельскому бездорожью. Несмотря на близость города, дорога, обычная грунтовка, идущая через поля, была абсолютно запущенной.
Правда, слава богу, ухабов было не очень много, поэтому ехать было вполне сносно. Старый возница понукал упругую, коренастую лошаденку с крепкими мохнатыми ногами, уверенно ступавшую по знакомой дороге.
— Интересная у вас лошадь, дедушка, — еще на станции, в Котовске, Зина сразу обратила внимание на эту странную пару: старика лет 80-ти, не меньше, и необычную коренастую лошадку с мохнатыми ногами, очень отличавшуюся от всех остальных лошадей.
— Как известно, волей Божию… — Старичок говорил очень тихо, едва можно было разобрать, — как он распорядится, так и будет.
— Кто он, дедушка? — ее заинтересовал странный ответ.
— Так известно, кто… Он… В юдоли скорби, — прошамкал старик, и Зина сразу же насторожилась, почувствовав, что попала туда, куда надо.
— Редкая порода у лошади, говорю! — прокричала она прямо старику в ухо.
— Немецкая, — кивнул старик, — немцы у нас были… С лошадями… До войны ишо… От них и осталась порода.
Старик явно говорил не про прошлую, а про войну 1914 года. Так уж получилось, что он оказался единственным, кто согласился отвезти их в село. Зина залезла в телегу не без удовольствия — по дороге она надеялась выпытать у старика то, что ее так интересовало. На жесткой деревяшке, приставленной в виде скамьи, сидеть было страшно неудобно, к тому же сильно пахло навозом. Но Зина не обращала на это никакого внимания.
— И куда черт нас несет… — неожиданно буркнул Дмитрий, — вот же вонючая попалась колымага…
Он явно собирался ворчать и дальше, но под взглядом Зины быстро прикусил язык. Ехать было долго. Однако, к ее разочарованию, как только они выехали из города, старик замолчал и больше не поддерживал разговор, как она ни пыталась его разговорить. Оставалось сосредоточиться и повнимательней присматриваться к здешним краям.
Воздух здесь был просто удивительный! Он тек в легкие, как живая вода, насыщал свежим, чистым кислородом каждую клетку и прочищал душу и мозг от городской суеты. Он словно помогал расправить крылья, сложенные под жесткой кожей спины, позволяя взлететь если не в небо, то хотя бы в мысли, которые, очищенные от всякой копоти и грязи, могли свободно парить над грешной, негостеприимной землей.
Здесь был удивительный покой, насыщенный красотой окрестных пейзажей, которые, как живая картина, все менялись перед глазами Зины.
Был май, самое красивое время года, когда природа расцветает, являя миру самые свежие, самые чистые краски. Эти краски буквально обволакивали душу, исцеляли ее. И, вглядываясь в места, которые они проезжали, Зина даже начала чувствовать, как затягиваются ее раны, превращаясь в уже не болящие струпья, покрытые жизненной броней.
Вокруг было буйное разнотравье. Травы, усыпанные цветками всех видов и красок, давали потрясающий пьянящий запах. Они ехали мимо огромного поля, засеянного пшеницей, на котором уже высились изумрудные стебли. Ветер легко колыхал это зеленое море, которое шумело и вздыхало, словно самый настоящий прибой.
— Хорошо тут у вас, дедушка! — не выдержала Зина к концу второго часа, когда телега, все так же монотонно поскрипывая колесами, проезжала мимо пролеска, усыпанного нежно-сиреневыми цветками какого-то незнакомого ей растения. — Прямо настоящий рай!
— Типун тебе… Типун на язык, окаянная! — вдруг совершенно неожиданно для нее рассердился старик. — Нету тут никакого рая! Нету! Запомните! Шпионить явились из города? А вот как высажу, будете знать! Рай! В другом месте нышпорить будете, самоеды, душегубцы!
— Да что вы, дедушка, — растерялась Зина, — я же ничего не сказала плохого! И ничем обидеть вас не хотела. Нету рая — и слава богу, если не верите! Просто, говорю, красиво тут у вас, и тихо, как в раю!
— Тьфу ты, окаянная… — замахал руками старик и быстро-быстро что-то забормотал. Слов разобрать она не могла.
— Странный он какой-то, — шепнул ей на ухо Дмитрий, — лучше не говори с ним. Мало ли что.
Наконец впереди показалось село. Они въехали на широкую улицу, по обеим сторонам которой стояли аккуратные сельские хатки, выкрашенные в синий и голубой цвет. Все вокруг было обработано и ухожено. Но Зину поразила тишина и абсолютная безлюдность села. Ни детского плача, ни собачьего лая, ни скрипа колодезной дуги, ни стука, ни отдаленных человеческих голосов… Мертвая, абсолютная тишина… Зина удивленно переглянулась с Дмитрием — судя по взгляду, его тоже поразило это обстоятельство.
— А что ж так тихо у вас здесь? — не выдержала она.
— Народ делами занимается, — буркнул старик, — чего без делу шататься! А коли вы нышпорить приехали, то сами все и узнаете.
Телега остановилась перед двухэтажным каменным домом, который выглядел поновей остальных, более современным: было видно, что построили его недавно. В отличие от прочих, он был желтовато-белого цвета. Но так же, как и остальные, был окружен палисадником.
— Сельсовет, — сказал старик, — вылазьте. Приехали.
Зина протянула обещанные деньги. Не глядя, старик засунул их в карман штанов, посмотрев при этом на нее с такой ненавистью, что на коже Зины выступили мурашки. А затем очень быстро уехал, даже не попрощавшись.
— Здесь, похоже, приезжих не любят, — невесело усмехнулся Дмитрий.
— День добрый! Вы к кому будете? — На пороге дома появился высокий мужчина лет пятидесяти с длинной, окладистой седой бородой. Выглядела она просто классической — как на старинных картинах, где были изображены древние бояре. Борода спускалась прямо на грудь, и Зина уставилась на нее, хоть и понимала, что это неприлично, но ничего поделать с собой не могла.
— Здравствуйте! — очнувшись, она выступила вперед, решив действовать наугад. — Мы врачи из города, и в ваших краях…
— Ну слава отцу небесному! — резко прервав ее, мужчина всплеснул руками. — Сподобились наконец-то! Уж сколько времени прошу кого-нибудь к нам прислать! Не поверите, второй год! Никто не хочет ехать! И наконец-то!
— Почему не хочет? — удивилась Зина.
— Разве вы не знаете? — Теперь выглядел удивленным бородач.
— Нет… — Роль была ей непонятной, но Зина продолжала играть ее изо всех сил.
— Глушь у нас. Да и места дурной славой пользуются. Много говорят о них… Разного… Ну, идемте!
Мужик увлек их внутрь дома и провел в довольно уютную комнату, больше похожую на простенькую гостиную в деревенском доме, чем на сельсовет колхоза. По дороге он заглянул в какую-то каморку и велел принести чай.
В комнате усадил их на стулья возле стены.
— Вы откуда приехали? Из Бирзулы? — начал он.
— Из Одессы, — ответила Зина. — Я вот детский врач, а коллега мой…
— Хорошо! Ох, вы не поверите, как я рад вас видеть! — снова перебил ее бородач. — А ведь я не представился. Председатель я колхоза нашего «Светлый путь», Мирон Алексеевич Кущ. Вот теперь отчитаться смогу, да в бумагах оформить, что все у нас как полагается. Вы хоть на месяц останетесь? А то без врачебной помощи…
— Останемся, конечно, — ответила Зина, веселясь в душе, увидев, как поморщился при этом Дмитрий, — я точно останусь, а вот коллегу моего в любой момент в город могут вызвать, — добавила все же она, сжалившись.
— Ох, я и одному врачу буду рад! — воскликнул бородач.
Тут открылась дверь, и на пороге появилась молодая женщина в белом ситцевом платье с подносом в руках. Волосы ее были спрятаны под косынкой. Зину поразило то, что у женщины не было ни кровинки в лице! Оно было таким белым, каким бывает брюхо самой глубоководной океанской рыбы, выброшенной на поверхность, никогда не видевшей солнечного света.
— Евсинья, это врачи, из города к нам приехали, — строго сказал председатель.
Женщина взглянула на них с непонятной злобой, поставила поднос на стол и вышла без единого слова, громко стукнув дверью.
— Не обращайте внимания! — Председатель явно пытался сгладить неловкость этой сцены. — Многие наши местные жители не любят советскую власть. Мы работаем изо всех сил, проводим агитацию, политбеседы… Но тяжелое наследие прошлого в этих краях дает о себе знать!