Нужный ей дом находился по соседству с лаврой. Но на нем не было никаких указаний о том, что здесь могла располагаться иконописная мастерская. На первом этаже старинного трехэтажного дома из серого камня были расположены жилые квартиры. И никаких указателей, никаких вывесок — ничего…
Зина решила зайти во двор. Он был чистенький, аккуратный и совершенно безлюдный. Ей вспомнилась родная Одесса, где в старых домах в открытом окне первого этажа всегда найдется разговорчивая старушка, которая не только выложит все об обитателях дома, но и составит точный психологический портрет вашей личности. Такой старушки здесь не было. Окна квартир были закрыты, несмотря на тепло, а двор пуст. Зине было неловко торчать столбом посреди двора, поэтому, постояв немного, она направилась к выходу.
— Простите… Вы кого-то ищите? — Она обернулась на зов, вздрогнув, как от удара.
На пороге одного из подъездов стоял мужчина средних лет с портфелем, в солидном летнем костюме. Как он появился, откуда — Зина и не заметила.
— Да, ищу, — ответила она, — мне говорили, что по этому адресу находится иконописная мастерская. И реставрация старых картин, книг. А здесь, смотрю, никакой вывески.
— Была мастерская, — мужчина кивнул, — только вот закрыли ее месяца два назад. В подвале она была. Заколоченные окна видите?
Действительно, в самом углу двора был подвал, который выглядел абсолютно заброшенным.
— Как закрыли? — Зина растерялась от неприятной новости. — Может, перевели куда? Вместе с сотрудниками?
— Нет, совсем закрыли. — Мужчина смотрел на нее испытующе. — А зачем переводить? В лавре, вон, любую икону купить можно. А зачем плодить этот опиум для народа? Государство, наоборот, борется со злосчастными проявлениями религии, всякого там мракобесия. А тут под боком рассадник, можно сказать. Сидят здоровые мужики и ничего не делают. Картинки малюют. В поле бы их, на завод! Вот и закрыли. Как по мне, так правильно. Пьянки в подвале были мерзкие. Разогнали нечисть! На завод их!
— Это точно, правильно сделали, — вздохнула Зина, выдержав его пристальный взгляд. — Но мне одного из работничков этих разыскать надо было. По делу об алиментах. Вы не знаете, у кого спросить?
— Вот, точно! По делу об алиментах! — хмыкнул мужчина. — Точно алкаши и тунеядцы! Бандитские элементы! Ну, дело сознательное. Раз надо… Знаете, тут в первой квартире дворничиха наша живет. Так она с начальником этой мастерской вроде как знакома была, дружбу водила. Как говорится, свой своего видит. Вы ее спросите. Может, и расскажет чего.
И, переложив портфель в другую руку, мужчина решительно удалился — подальше от воспоминаний про алкоголиков и тунеядцев.
Дворничиха оказалась на удивление молодой и очень даже привлекательной. Встретила Зину она в штыки.
— Ничего я не буду вам говорить! Вам наговоришь, а у Мишки неприятности будут! Ступайте подобру-поздорову!
— Так я для этого и пришла, чтобы не было неприятностей у Мишки! — решительно сказала Зина. — На него в суд подают, а я и докажу, что он не виноват!
Денежная купюра довершила дело, и дворничиха пригласила ее внутрь, в довольно чистую подвальную квартирку. По дороге рассказала, что временно работает дворником, сама учится в университете и собирается выйти в другую жизнь.
Главу мастерской иконописцев звали Михаилом, и работал он на этой должности недавно. Он был молод, красив и сразу завел с дворничихой-студенткой роман. Но, когда жильцы написали жалобу на мастерскую, их закрыли, и Михаил уехал в Одессу, где устроился работать шофером на хлебзавод.
На этом месте рассказа Зина насторожилась, но девушка ничего не заметила. В Одессе жизнь его не заладилась, а потом что-то произошло. Дворничиха не знала точно что. То ли он в ДТП попал, то ли еще что-то. В общем, его сняли с работы и отправили под следствие. Суд его оправдал, но на хлебзавод он возвращаться побоялся. Потому и решил пересидеть в Одесской области и отправился в село Маяки на Днестре.
— Село Маяки, на Днестре? — у Зины потемнело в глазах.
В Маяках погиб Андрей. Его тело обнаружили в Днестре. На всем протяжении этой страшной истории, этого жуткого следствия Зина так и не смогла понять, что понесло Андрея в это село. Каким образом он, никогда не бывавший в области, не имевший в этом месте ни друзей, ни родственников, ни знакомых, оказался именно в этом селе, да еще и полез в Днестр? Зачем?
Ее мучила эта загадка, которой она не могла найти объяснения. И вот теперь она зазвучала с новой силой! А если Андрей поехал в село специально для того, чтобы разыскать этого самого Михаила? Тогда его появление в том месте выглядело очень даже логично!
По словам дворничихи, после переезда Михаила в Маяки их отношения разладились. Они еще общаются, она иногда ездит к нему, но… Но Михаил не хочет никуда уезжать из села, он боится. А она не собирается никуда уезжать из Киева. И твердо уверена в том, что рано или поздно их отношения сойдут на нет.
Зина обратила внимание на важный момент в рассказе: Михаил боится покидать село по каким-то серьезным причинам. Он прячется. Теперь она не сомневалась ни секунды, что именно его хотел разыскать Андрей.
Взяв у дворничихи адрес, Зина еще раз поклялась, что никаких неприятностей у Михаила не будет. Когда она вышла на улицу, начался дождь. Небо словно оплакивало все грехи этого мира, который прятался за мишурой из подлых поступков и ярких, ничего не значащих слов.
На какое-то мгновение Зине захотелось зайти в лавру… Но она не зашла. Ноги сами несли ее к вокзалу, к конечной точке ее путешествия.
В Маяки она приехала под вечер. В сумерках Днестр был удивительно красив. Нужный ей дом находился возле самой реки. Это был уютненький, чистый домик из белого кирпича с красно-рыжей крышей. Прямо от него дорожка вела на самодельный причал. Возле причала были привязаны две рыбачьи лодки. Чуть в отдалении все заросло камышом. Пахло илом и тиной.
Зина забила кулаком в деревянную калитку. Ее удивило, что в ответ не отозвался собачий лай — собаки в этом доме не было. Поднялся ветер. Зашумел камыш. С реки потянуло свежестью. Воды стали серыми, похожими на расплавленный свинец. Где-то далеко в них опускалось горячее дневное солнце.
Она снова постучала. В этот раз вдалеке послышались шаги. В калитке появилась молодая черноволосая полная женщина. Она была очень красива, судя по всему, болгарка или молдаванка по национальности. Зина поневоле залюбовалась выразительными чертами ее лица.
— Вам кого? — не здороваясь, спросила женщина, недоброжелательно нахмурившись.
— Мне нужен Михаил, — ответила Зина.
— А его нет! — женщина нахмурилась еще больше.
— Это неправда! Быстро скажите ему, что я приехала по очень важному делу из Киева. И лучше ему со мной поговорить, — Зина уже не церемонилась.
Окинув ее тяжелым взглядом, женщина удалилась. Зина мысленно пожалела студентку-дворничиху. Может, как раз из-за этой женщины Михаил так не хотел покидать село?
Прошло не меньше десяти минут. Вновь послышались шаги. Рядом с женщиной шел высокий светловолосый мужчина. Увидев его, Зина не поверила своим глазам, она даже всплеснула руками, и у нее вырвалось:
— Вы — сын Анфисы! — У мужчины, стоящего перед ней, было лицо Анфисы, лицо, которое навсегда врезалось в ее память!
— Да, — кивнул мужчина. — Ты, Мария, иди домой, — негромко бросил он женщине, стоящей рядом с ним. — Нечего тебе тут больше делать.
— Но эта… — попыталась возмутиться женщина.
— Пошла домой, кому сказал! Потом поговорим! — уже громко повторил он.
Женщина надула губы и удалилась с обиженным видом.
— Бегают за мной, страшное дело! — Мужчина неожиданно рассмеялся, пропуская Зину во двор и тщательно запирая калитку на замок. — Уж и не знаю, как избавиться от них!
— Не по-христианским заветам живете! — усмехнулась Зина в ответ.
— Упаси меня черт! — мужчина замахал руками. — Насмотрелся у мамаши. Да вы в дом проходите.
В доме было очень чисто и даже уютно. Михаил поставил чайник, начал выкладывать на стол припасы — копченую рыбу, хлеб, сыр. Зина не возражала — во время всех этих перипетий она часто забывала о еде. И теперь просто впилась зубами в бутерброд.
— Давно вы мать мою видели? — присел Михаил к столу.
— Недавно, — ответила Зина, отрываясь от угощения.
— Кто вы, я знаю. Она письмо мне прислала, пыталась предостеречь. Мол, вы на большевиков работаете.
— Не работаю, — Зина покачала головой. — А ваша мать пыталась меня убить.
— Ну-ка, расскажите! — и, видя, что она колеблется, добавил: — У меня нет ничего общего с моей матерью. С детства ненавижу сектантов. Всю жизнь бегу от них.
— Ваша мать говорила, что вы в Одессе.
— Это она так пытается меня спасти. Да вы расскажите, что было! Вас в монастыре под землей пытались запереть?
Зина начала рассказывать. Михаил слушал ее очень внимательно.
— Вас не собирались убивать, — сказал он без тени улыбки, дослушав. — Вас наоборот — хотели спасти. Очистить на радении. Дьявола выгнать, если вы в это верите. А потом молиться за вашу душу. Подержали бы пару дней в монастыре, а потом выпустили. И травками бы окуривали. Они глупые, но они беззлобные. Они не убивают людей. Наоборот, молятся за них.
— А Алена и Владимир? — уставилась на него в упор Зина.
— Алена и Владимир выбрали свою судьбу сами. Алена шлендрой была, а Владимир денег хотел. Они очень даже подходили друг другу. Владимира ведь арестовали со мной, — и Михаил начал рассказывать.
Из его рассказа выходило, что он ничего не знал о том, что Алена и Владимир что-то забрали у сектантов. Михаил тогда работал на хлебзаводе и помог другу обустроиться в городе, устроил его на завод. Все выяснилось, когда их — Михаила и Владимира — арестовали. Держали их в разных камерах. Михаил ничего не знал, поэтому его выпустили. А Владимира — нет. Но перед тем, как выпустить, Михаила предупредили, что он не должен оставаться больше в городе. Один его приятель помог ему обустроиться в этом селе, и больше он не видел ни Алену, ни Владимира.