Андрис вмешалась в непонятки Кадии и бокки.
Ищейка одним прыжком запрыгнула на стражницу сзади и технично подмяла девушку под себя – это был специальный захват ногами, уже тысячу раз отработанный на преступниках всех мастей, от троллей до лепреконов. Кад с негодующим криком ухнула на каменный пол. Отвергнутый ею дух тотчас тонкой струйкой дыма всосался в ноздри и глаза девушки.
Упыри перестали выть.
Мы впятером, в разных концах зала, чего-то ждали. Нас с Лиссаем крепко удерживал Полынь, а Кадию – Андрис.
И тут позади, из первого коридора, послышалась какофония лязга и такого звука, будто игральные кости бросают на стол.
Кто-то отозвался на вой чудовищ.
Я медленно обернулась…
Из коридора в зал ломились, давя друг дружку в узком проходе, скелеты. Толпы скелетов!
Они выглядели куда менее мерзкими, чем склизкие упыри, но что-то мне подсказывало, что их железные мечи могут нанести не меньший урон. Внешность обманчива. Наличие скелетов в детских шолоховских сказках – иногда даже на положительных ролях – не делало конкретно этих особей добрыми.
Скелеты быстро приближались, размахивая оружием. Когда последние из них просочились в зал и проем первого коридора опустел, авангарду мертвой армии оставалась до нашей троицы буквально пара метров.
– Вот он, твой план? Вечеринку решил тут устроить? Всех собрать? – Я изумленно подалась к Полыни.
Ловчий ничего не ответил. Только покачал головой и вдруг плотно прижал меня к себе, будто воспылал внезапной любовью, а потом крикнул – так, что острый подбородок клюнул меня в макушку:
– Сейчас!
– ПРЯМО СЕЙЧАС! – отозвалась с того конца зала Андрис Йоукли.
Я, отплевываясь от амулетов, попробовала вывернуться из объятий. Хочу видеть, как все будет!
Увидела.
Перепугалась…
Весь воздух в зале вдруг обернулся огнем. Ревущее пламя вихрем выжигало упырей, обращало в пепел скелеты, выбеливало мемориальную стелу.
Однако вокруг нас пятерых и всех бокки царила зона отчуждения. Так вот зачем они в нас вселились! Защищают от огня. А огонь непростой: оранжево-алый, прозрачный, – стопроцентно магический. Сквозь него было прекрасно видно, как гибнут чудовища.
Я попыталась понять, откуда взялось это пламя… И вздрогнула от неожиданности, когда разглядела Дахху на выходе из коридора.
Смеющийся стоял в полный рост, гордый, будто хранитель. Он запрокинул голову и раскинул руки по сторонам. Из его пальцев и начинался этот всепоглощающий пожар.
– Дахху же так не умеет… – ошарашенно пробормотала я сквозь опаленные ресницы, из-под подмышки Полыни выглядывая наружу.
– Ему бокки подсобили, – шепнул Ловчий, резко пахнув эвкалиптом. – По дружбе.
И точно. Сквозь волшебное пламя я различила, что огненные духи с фонарями скользили к Дахху и вливались, вливались в него теневым водопадом, пока все не растворились в Смеющемся.
Так длилось с полминуты.
Потом ревущее пламя утихло.
От упырей и скелетов остались лишь горстки пепла. Зал, сердце некрополя, страшно пах паленым мясом…
Я раскашлялась и сползла по Полыни, как по стене.
Струйка черного пара вылилась у меня из носа, растеклась по полу лужей. Из этой лужи вырос бокки-с-фонарем. То же самое произошло у ребят.
В случае Дахху, наверное, выстроится целая очередь «на выход».
Я бы посмотрела.
Да сил нет – дышать невозможно.
– Время? – пробормотала я, сворачиваясь на полу.
– Девять двадцать пять, – ответил Лиссай откуда-то сверху.
Рядом послышался топот сапог и яростный девичий голос, звонкий и резкий, как удар хлыста:
– Быстро тащи ее во дворец!
– Да не могу я! – рявкнул в ответ Полынь, зло, обреченно. – Не могу!
– Соберись, ублюдок! – Звон пощечины.
Низкий рык. Женский вскрик.
– Эй, полегче! – здравый голос Андрис Йоукли.
И принцев шепот над правым ухом:
– Тинави, к-как угодно, но выживайте – это к-королевский приказ. – Мне показалось, что от принца веет Святилищем. Магией Междумирья. Бесконечной свободой теневых бликов.
Какой прекрасный запах… Мне хотелось вдохнуть его полной грудью – этот волшебный, манящий, вечно шумящий Лес…
Но дышать становилось труднее.
Я подняла левую руку, будто онемевшую, и неловко бухнула себе на лицо. Черные червячки ощущались уже на уровне носа.
Ну вот, Карл. Не придется ждать две тысячи лет. Посмотрим вселенную уже сейчас, если, конечно, в твоем плотном графике найдется местечко для пары путешествий.
Затяжная война допускает выходные? Зверь уступит мне песчинку твоего божественного времени?
– Полынь, дайте руку. – Краем сознания я уловила сосредоточенный голос Дахху из Смеющихся.
Голос множился, рассыпался странным эхом, будто брызги водопада – вроде и не различаешь отдельные капли, а весь уже в мокрой пыли…
– Что?
– Руку, правую. Вот так. Вы молодец.
Все дружно ахнули. Я хотела разомкнуть веки, но… Навалилась такая странная, такая сладкая тяжесть…
Лес. Лес шумит, и я засыпаю под сенью Леса.
О, кажется, Мшистый квартал. Ничего себе, какой цветущий.
Странно, я думала, пионы вокруг моего коттеджа распускаются в мае, а сейчас июнь, м… Какой запах…
Тонуть. Тонуть в белоснежных волнах аромата, свободной и вечной, спокойной и полной бытия…
На краю сознания, среди нарастающего шума моей собственной крови, упорно циркулирующей по телу, несовершенством мелькнул голос Андрис:
– Ничего себе!
И тотчас – Лиссая:
– Я тоже нужен?.. Ах, вот так?.. Тогда к-конечно!
Я уже хотела было пойти навстречу распахнутой калитке своего сада, ведущей в глубину Смахового леса, когда чьи-то надежные руки хорошенько тряхнули меня.
Идиллическая картинка любимого участка мигнула и растворилась в беззвездной темноте…
Пропал наполненный косыми лучами солнца и пением птиц Лес. Пропало удивительное чувство того, что все и всегда будет хорошо – независимо от других и другого.
Чернота Прыжка сменилась ощущением содранных коленок из-за непредвиденного столкновения с ворсистым ковром.
Ну вот.
Стоило только познать покой!
Дахху дурит
Красивые идеи сами по себе ничего не стоят. Попробуй воплотить хотя бы одну из них – тогда и поговорим.
– Отец там? – Голос Лиссая был непривычно жестким.
– Нельзя, Ваше Высочество. Законопроект обсуждают. С Советом, с приглашенными…
– Вы точно осознаете, к-кому говорите «нельзя»?
– Да, но…
– Может, хотите на плаху?
– Никак нет, мастер Лиссай!
Я одурело мотала головой, изо всех сил пытаясь сфокусировать взгляд на собственных руках. Руки эти, покрытые уродливыми узорами проклятья, упирались в голубую ковровую дорожку, какой был выложен дворцовый коридор перед тронным залом.
Послышался скрип открываемых дверей. Казалось – почему бы не смазать петли тронного зала как следует? Ан нет. Скрипящие куда романтичнее. Чай, в королевстве живем, а не в какой-нибудь дурацкой республике…
– Потерпи еще немного, – шепнул мне на ухо Полынь, подхватил меня под мышки и поволок, как мешок с мукой, не сильно-то приподнимая над полом. Быстро, но отнюдь не изящно.
Я вяло пялилась вперед, и передо мной расступались, ряд за рядом, изящные эльфийские туфельки, дорогие тилирийские ботинки, замшевые сапоги гномьего производства. Хозяева всего этого богатства, высящиеся где-то за пределами зоны видимости, исторгали попеременно возгласы удивления и негодования.
Две пары обуви честно сопровождали мой негероический путь. Эдакая свита: остроносые тапочки Лиссая, шлепающие о голые принцевы пятки, и сандалии Полыни с цветными завязками.
– Лиссай! – Неожиданно живой, человеческий вскрик вырвался из горла его величества Сайнора.
Это к нему мы так целеустремленно перли сквозь ряды обалдевших придворных.
– Отец! Вылечи Тинави! Немедленно!
– Ты жив? Ты цел? Что с тобой сде…
– Пр-р-рок-к-клятье! – рявкнул Лис.
Судя по стройному аху в зале, все решили, что Лиссай позволил себе выругаться, а вовсе не обрисовал беспокоящую его проблему.
Сайнор подошел: передо мной появились королевские туфли с пуговицами-гербами.
– Поднимите, – веско произнес он.
Полынь так и сделал.
Я заболталась, как соломенная кукла, осоловело пялясь на главу Дома Ищущих. Тот смотрел на меня абсолютно равнодушно. Никуда не торопился.
– Папа! – В голосе Лиссая прозвенел металл. – Сейчас же!
Взгляд Сайнора сначала смягчился от не слышанного прежде ласкового слова, потом полыхнул негодованием – из-за приказного тона. Готова поспорить, гвоздем вечера у них с Лисом будет тема Как Не Позорить Отца, Если Уродился Принцем.
Сайнор достал из-за ворота парадной мантии синий пузырек, отвинтил крышку и высыпал на ладонь несколько крохотных драже. Потом с уверенностью, достойной опытного ветеринара – с людьми так обычно не делают, – нажал мне на челюсть и всыпал в открывшийся рот лекарство. И тотчас захлопнул его шлепком.
– Унесите, – равнодушно приказал Сайнор.
И, даже не кивнув на прощанье, развернулся и потопал обратно к трону.
– Ты издеваешься, что ли? – опешил Лиссай совсем уж не по этикету. – А поблагодарить?! Ведь она спасла меня! Да вы хоть знаете, что там творилось?! – Лиссай обвел тронный зал пламенеющим взором.
И тотчас отшатнулся – наверное, увидел ауры аристократов.
– К-какие же вы лицемеры! – ахнул Лис. – Это что, всегда так-к было? Да вам должно быть тошно от самих себя – вы посмотрите на свои лица! Хотя нет. Тут все так запущено, что ничего не поможет, зря расстроитесь… – Принц на мгновение задумался, а потом твердо сказал: – Отец, я рек-комендую тебе пересмотреть состав двора.
Полынь, уже деловито тащивший меня прочь из зала, замер и с восторгом оглянулся.
Сайнор небрежно махнул рукой гвардейцам:
– Принца Лиссая доставить в Лазарет. Он, очевидно, болен.