Я свирепо посмотрела на него. Рамбловская рубаха надежно приковала маньяка к стулу.
– Касание мастера Улиуса. Вам не привиделось.
– Что именно?
– Ничего не привиделось, – отрезал Анте. – Пустота проникает в Шолох.
Я позволила Дахху налить себе еще немного ромашкового чая.
На улице громыхало – гроза никак не желала покидать королевство… В круглые окошки пещеры хлестал неуемный, любопытный дождь. Пахло сырой листвой, озоном, глиной, чуть-чуть – сладковатым парфюмом Кад. Светильники с осомой мерцали по углам пещеры. В любой другой ситуации это была бы уютнейшая из сцен, но сегодня… Сегодня слишком много проблем просыпалось на королевство.
– Что такое Пустота? – спросила я.
Пока маньяк собирался с мыслями, Кад поднялась с матраса.
Мчащаяся рывком засунула меч в ножны, обернулась ко мне:
– Пардон, но это выше моих сил. Напиши, когда ушлепок вернется в тюрьму, а этот, – кивок в сторону Дахху, – отрастит себе немного критичности.
И Кадия вышла из пещеры.
Бархатная ночь, укрывшая город, мгновенно поглотила поникшую фигуру подруги. Я подскочила, но Дахху удержал меня, цепко схватив за запястье: «Пустота сейчас важнее», – по губам прочитала я.
Правда?
Важнее дружбы?
Да что с тобой стало, милый?
Но Кадия уже ушла, Дахху – взглядом – умолял остаться, а слово «пустота» отдавалось во мне – или в унни? – такой странной слабостью, что у меня не было никаких сил противиться…
Наверное, так и теряют человечность. Единожды коснувшись судеб мира, откидывают все – пустое, якобы не важное, то бишь бренное, короткое, поверхностное и стоящее разве что серебряной монеты поутру.
– Что такое Пустота? – Я повторила свой вопрос.
Лекарь и убийца переглянулись. Маньяк заговорил:
– Иномирное существо, межзвездный охотник, который ползет по мирам, как вирус. Пустота захватывает тела людей так, что они постепенно теряют себя.
Я тяжело сглотнула, представив добродушное рыжебородое лицо Мастера Улиуса:
– Что именно происходит с зараженными?
Анте задумался:
– Точно не знаю. Я видел ее лишь однажды, в лабораторных условиях. Но ученый тогда прекратил эксперимент, решив не доводить его до конца. Результат не был получен. Возможно, мы скоро его увидим – на ваших согражданах… Зараза уже не первый день в Шолохе. Во вторник одна из Пустот попробовала захватить меня в тюрьме, когда охранник коснулся меня, передавая ту мешанину, которую они величают обедом.
Я тут же потребовала подробного отчета об ощущениях. Увы и ах, он полностью соответствовал моему.
– Почему люди не отдергивают руку, если понимают, что в них лезет Пустота? – спросила я.
– А люди и не отдергивают. Только мы с вами отдергиваем, Тинави. Те, кто не колдует классическим образом. Унни защищает нас.
Дахху сел напротив и под тяжелым взглядом маньяка буркнул:
– Я Анте поэтому не верил. Он меня уже несколько дней уговаривал вытащить его, чтобы начать борьбу с вирусом. Но сложно поверить в то, чего сам не видишь. Поэтому я сомневался. Твой рассказ переменил мое решение. К тому же… Знаешь, Анте не так плох. У нас было время пообщаться. О многом. У него добрые намерения. Не говоря уже об упомянутом мною равновесии…
Я покачала головой.
– Дахху, вот скажи мне, пожалуйста, как ты – физически – можешь смириться с тем, что на твоей кухне сидит человек, пытавшийся тебя убить? – поинтересовалась я.
Друг скромно кашлянул:
– Ты тоже пыталась меня убить. Полчаса назад.
– Да не тебя же! – Я ахнула, сраженная его ответом.
Маньяк хмыкнул:
– Он прав: глагол, в котором суть, один и тот же.
Дурдом.
Поразмыслив, Дахху протянул:
– Тинави, я бы хотел показать тебе тот сон, из-за которого я решился на общение с Анте. Возможно, после него ты тоже смиришься с его присутствием на кухне… И поймешь, что я имею в виду, говоря о равновесии Вселенной. Мы восстановим его. И вместе одолеем Пустоту.
– И станем лучшими друзьями, и съедемся, и будем жить долго и счастливо, – язвительно продолжила я.
Дахху на мгновение задумался. Потом сразу же обиженно надулся. Отмахнулся, закрыл глаза и что-то заунывно запел, раскачиваясь на стуле, как маятник, взад и вперед. Я невольно напряглась. От сегодняшнего дня можно ждать что угодно.
А Дахху все пел и пел… И вот в приоткрытое окошко, под очередной раскат грома, в пещеру вползли две тонкие струйки черного дыма. На кухне они на секунду растерялись, будто выбирая, как быть, но тут песнь Дахху достигла высокой диссонантной ноты – и струйки, решившись, поплыли одна ко мне, другая к Анте Давьеру.
– Снова бокки?
– Да. Я узнал все от них. Будем действовать по канону. – Дахху с энтузиазмом закивал.
По его щелчку один бокки нагло, по-свойски залез мне в ноздрю.
Я передернулась от омерзения:
– Ты бы хоть разрешения спросил! Что за пытки по расписанию?
– Прости, я забыл, что это может быть неприятно, – стушевался друг. – Свяжите их сознания друг с другом, – попросил он ту прохладную сущность, что, как на волнах, покачивалась внутри меня. Такая же мерцала далеким огоньком в серых глазах смирного маньяка.
И без того изменившаяся колористика мира окончательно уползла во флюоресцентное сумасшествие. Бокки, казалось, дергает за невидимые рычажки мозга, настраивая мое восприятие, как ему удобно.
– Покажите 1147 год, побережье Шепчущего моря, – уточнил Дахху. – Объедините свои воспоминания с памятью Анте, чтобы получилась полная картина. Пусть Тинави узнает две вещи: во-первых, историю хранителя, а во-вторых, конкретную причину, по которой драконы сожгли срединников.
Услышав последнюю фразу, я опешила.
Значит, прав был Мелисандр Кес? Имелась последняя капля?..
– Дахху, а может, по одной истории зараз все-таки? – взмолилась я.
Друг с укором обернулся:
– Ты мне доверяешь?
– Да я уже что-то не увере…
Я не договорила: внутри будто повеяло холодком.
Вселенная закружилась у меня перед глазами. Я уперлась блуждающим взглядом в твердь мраморной столешницы: каменная мебель не подводит, запомните это.
И столешница, повинуясь желанию бокки внутри, раскрылась театральным занавесом, окуная меня, как в патоку, в странную акварельку – то ли сон, то ли греза, то ли ожившее изображение имаграфа…
История Теннета
Бойтесь узнать о врагах слишком много: поняв их, вы не сможете воевать с ними.
Итак, по просьбе Дахху я отправилась в воспоминания о 1147 годе. В рассказ об уничтожении Срединного государства.
Напомню, как это случилось: давным-давно, на заре времен, боги-хранители и срединники жили вместе. Потом боги осознали, что нельзя проводить так много времени с одним народом, если Вселенная заселена бессчетным множеством других жаждущих и страждущих. Тогда хранители ушли из Лайонассы. Это был нулевой год, от которого отсчитывают нашу эру.
Следующую тысячу лет срединники провели сами по себе… И получилось у них так себе. Они кичились тем, что они избранные и самые крутые. Они действительно были изумительными магами – со всем тем багажом знаний, что достался им от хранителей. Но в итоге срединники довыпендривались до того, что соседние государства и драконы решили их уничтожить. Ящеры в одночасье выжгли Мудру, а иноземные войска истребили Прибрежный легион, находившийся на месте нынешнего Шолоха.
Именно тут, на берегу, я и оказалась.
Ну как – оказалась.
Строго говоря, по-настоящему меня тут не было: воспоминания все-таки. Материя потоньше сновидений.
Когда свистопляска перемещения закончилась и я почувствовала под ногами твердую почву, я первым делом покосилась на свои ладони – привычка со времен уроков по Управлению Снами.
Ладони были леденцово-желтыми и какими-то стеклянными. Рядом в таком же карамелизированном состоянии пребывали остальные члены нашей экспедиции: Анте Давьер и два бокки.
Я огляделась. Ох…
Вокруг были трупы. Горы трупов до самого горизонта. Багряная кровь заливала землю, хриплое карканье воронов царапало тишину. Серое небо давило сверху, как могильная плита, и в тонком плаче ветра мне слышалась скорбь по сотням непрожитых жизней…
Посреди этого пиршества смерти замер Карл.
Впрочем, лучше сказать Карланон: горделивый рыцарь, каким обратился мой юный друг перед недавним прощанием в Мудре. Глаза хранителя были закрыты, на лице застыло непонимание, смешанное с болью. Он стоял, опершись на тяжелый двуручный меч. Невероятная усталость будто тянула его ближе к земле.
Вдруг воздух рядом с Карланоном дернулся, пошел горячей рябью.
Из ниоткуда к Карлу шагнула хранительница Авена. Ее сопровождал незнакомый мне мужчина. Высокий и стройный, он мог похвастаться ярко-зелеными волосами, круглыми очками с голубыми стеклами, белой рубашкой и узкими черными брюками, смешно задранными из-за полосатых подтяжек.
– Это Рэндом? – спросила я у бокки-с-фонарями.
Мы вчетвером вытянулись шеренгой: я, бокки, еще бокки, Анте Давьер. Видимо, лесные духи понимали, что нас с маньяком лучше не ставить рядом. Но на мой вопрос они отвечать не стали.
Зато бесплотный, конфетно-прозрачный Анте усмехнулся, наклонившись вперед:
– Вообще-то это я. Позвольте представить вам – Теннет тысячелетней давности. Рэндом, даром что шут, никогда так сочно не наряжался. О! Сейчас лучше просто наблюдать. Ловите диалоги, чтобы узнать, из-за чего драконы на самом деле сожгли Мудру.
Я скорчилась, недовольная его присутствием, но умолкла, предчувствуя тайну.
Авена – шелковое платье, высокая прическа – положила руку Карланону на плечо:
– Мы сообщили остальным о случившемся. Они скорбят вместе с нами. Но сюда не придут. – Говоря, хранительница слегка прикрывала лицо зеленым рукавом платья. Не хотела чувствовать запах разложения.
Карланон открыл глаза и повернулся к сестре: