Потом куратор подскочил, азартно потер руки и стремительно стал убирать со скатерти: вырвал у меня из-под носа так и не дождавшийся пробы пирог, выдернул чашку с недопитым кофе, метнулся с полотенцем к серванту и обратно. Было видно, что Ловчего разрывает от ликования. Скакать до потолка и орать «ура-ура-ура, как все здорово!» ему не позволял Суровый Мужской Характер, но лихорадочные кухонные телодвижения говорили сами за себя.
Ведь есть такие люди, для которых нет ничего слаще, чем вывернуться из-под жернова судьбы в последний момент; найти решение, когда остальные уже завалились лапками кверху – и, победив, кайфовать, кайфовать по полной от того, что они все-таки обманули обстоятельства. Симпатичный народ: острый, лукавый, ртутно-текучий, холодновато-интеллектуальный. Притягательный, безумный, особенно сумасшедший народ…
– А ты сможешь совмещать эту должность с работой в ведомстве? – насупилась я, уже готовая расстроиться в случае отрицательного ответа.
И храбро, годами скрывать свою печаль.
– Да. Смогу. Официально только в ведомстве я и буду работать. Учти это и пока держи рот на замке, ладно?
– Может, тогда вообще не надо было мне рассказывать о королеве? – забеспокоилась я.
Не то чтобы я трепло, скорее наоборот, но вдруг меня поймают феи-щекотуньи и выбьют всю правду о назначении Полыни? Очередного витка противодействия Сайнору мы явно не выдержим! Зверь, Пустота и прочие ужасы иномирного происхождения – это еще куда ни шло. Но последовательно наживать врага в собственном короле – воистину дурацкая стратегия.
Полынь в ответ на мой вопрос заулыбался так благодушно, что стал выглядеть лет на десять старше. Такие улыбки – удел раздобревших начальников типа Улиуса, а не человека-иголки вроде куратора.
– Ну как же я мог тебе не сказать… – проворковал Полынь и начал пальцем на столе рисовать какие-то загогулинки.
Амулеты его позвякивали в такт словам. Солнечные лучи-нелегалы с опаской вползали на кухню сквозь щеточку жалюзи.
– Ведь мое первое и неизменное поручение Ее Величества – это оберегать принца Лиссая, в том числе ни в коем случае не допускать вашего с ним «дальнейшего сближения, ни дружеского, ни романтического – во избежание». А потенциальных врагов государства лучше держать поближе, Тинави. Это я усвоил давно.
И, довольный моим шоком и смущением, куратор горделиво задрал подбородок.
Увы и ах, этой мирной сценой завершилось все хорошее в сегодняшнем дне.
Потому что, как ни крути, меня ждала Пустота. Вернее, необходимость что-то с нею сделать. Как там сказал Анте Давьер? Вирус, который захватывает тела людей, так, что они постепенно теряют себя. Штука мерзкая, самовольная, в Шолохе уже не первый день.
И на этом информация – все.
Я помнила, каким гадким и липким было присутствие Пустоты. Но пока что заново не поднимала эту тему в разговоре с куратором – не хотелось прерывать его краткий миг ликования.
Поэтому я без комментариев согласилась на новую встречу с мастером Улиусом. (Полынь обрадовался моей безропотности – подозреваю, в глубине души он думал, что я просто сошла с ума с этими своими «чую зло!».)
Правда, дату мы выбирали в спорах и муках: Внемлющий хотел уже послезавтра, я умоляла отложить хотя бы на несколько дней. Нас прервал Плюмик, вернувшийся с ответным письмом от Дахху.
Письмо было весьма и весьма обстоятельным. А еще донельзя сухим. Дай Дахху писчье перо – и где-то внутри него машинально включается занудный ученый.
«Дорогая Тинави, во-первых, я рад, что ты проснулась в добром здравии и готовности действовать.
Еще раз приношу свои извинения за то, как неоправданно быстро пришлось погружать тебя в историю Срединного государства. Хорошо, что ты не изменила себе и сохранила крупицы разума – завидное самообладание. Я просмотрел все газеты последних дней, включая свою… – (т. е. «Вострушку», обалдеть, как он быстро освоился), – …и нигде нет упоминаний о чем-либо вроде Пустоты.
Я предостерегся: отправил всем нашим близким сообщения с просьбой воздержаться от прикосновения к кому-либо. Я обосновал подобные меры своим прежним положением в Лазарете: будто по городу ходит вирус, власти пока не распространяются, но я беспокоюсь. Приятно, что это даже правда. Дальше «сарафанные толки» должны сработать за меня.
Между тем мы с Анте полагаем разумным провести совещание, обсудить план действий. Как именно работает вирус? Как остановить распространение? Как вылечить зараженных?
Пожалуйста, давай встретимся сегодня в восемь на набережной Доро, дом один. Предлагаю собраться нашей «курганной» командой: мы успешно сработались и удачно дополняем друг друга.
Я буду лично благодарен тебе, если ты сможешь привести Кадию.
Боюсь, она слегка невменяема.
С любовью, Дахху».
Пока я читала эту простыню, Полынь профессионально, «по-теневому» (только железной маски не хватало) обшаривал мой дом.
– Ищу, за что зацепиться в своей обвинительной миссии, – усмехнулся он, когда я возмутилась. – Изучаю подозреваемую.
В этот момент прилетел запыхавшийся Марах с бумажкой от Кадии. Филин недовольно сплюнул записку мне под ноги, вызверился на подкатившего к нему крошку-Плюмика, негодующе проухал что-то в сторону Полыни и грузно плюхнулся на свою видавшую виды жердочку.
– Хорошая птичка, хор-р-рошая. – Я потянулась к Мараху, ибо запоздало вспомнила, как важна при воспитании похвала. Марах совсем по-человечески закатил глаза и увернулся от ласки. «Карла на вас не хватает!» – говорил его взгляд.
Записка от Кадии оказалась весьма лаконична: «Ушлепка вернули в тюрьму? Если нет, не хочу никого видеть». Я разочарованно крякнула. Малой кровью тут не обойдется.
– Слушай, Полынь, а у тебя есть планы на вечер? – крикнула я, поднявшись до середины лестницы.
Ловчий копался на втором этаже. Судя по металлическому звону, он изучал мои тринапские награды прошлых лет. Авось проникнется уважением – хотя бы задним числом.
– Смотря что ты предлагаешь!
– Подружиться с богом, побороть космического монстра, обсудить возможную командировку к драконам.
– Пф. Ну тогда ладно, – беззаботно хмыкнул куратор. – Но учти, если программа не будет соответствовать заявленной хотя бы на десять процентов – я скажу королеве что-нибудь гадкое.
Я закатила глаза.
– Набережная Доро, дом один, восемь вечера, – снова крикнула я, рупором приложив руки ко рту. – Кстати, позови Андрис.
– А ее зачем? – Полынь внезапно, как круст из коробочки, перегнулся через перила наверху.
– Ее тоже приглашают.
Ловчий помрачнел так резко, будто его, беззаботно-летнего, вдруг обмакнули в ноябрь.
– Что-то не так? – уточнила я.
Куратор поколебался:
– У нас с ней недопонимание личного характера.
– О.
– Но я разберусь. Мы придем вместе с Йоукли, – кивнул он.
– Тогда до встречи! И… Полынь, я очень рада, что ты остался Ходящим. Правда. Для меня до пепла важно, что ты – это все-таки ты. В полном комплекте своей восхитительной эксцентричности.
И, смутившись собственных слов, я поскорее выпорхнула из дома.
Хотя сказать «выпорхнула» – это, конечно, колоссальная натяжка. С таким рюкзаком да с такой летягой вернее будет «выползла». Вывалилась. Выгребла.
Но выдавать желаемое за действительное всегда было моей сильной стороной.
По дороге в Чрезвычайный департамент я свернула с набережной на душистую темную прогалину Смахового леса. Одну из тех сотен прогалин, кишмя кишащих дремучей живностью, что напоминают незадачливым туристам – это лес, ребята. Сколь угодно столица, а все же в первую очередь – Лес. Не забывайте. А то встреча вон с тем кабаном окажется вашим последним свиданием.
В поисках уединения я присела на гребень дубового корня, закрыла глаза, глубоко вздохнула и попробовала поколдовать. Правильно поколдовать.
Унни-унни-унни… Гули-гули-гули… Ты здесь?
Ни отклика внутри. Я тяжело сглотнула. Начала медленно дышать. Вдох на четыре, выдох на восемь. Пожалуйста. Дай мне знак, что я не отпугнула тебя своей яростью.
Пожалуйста – еще одну попытку… Я знаю – сорвалась, но…
Я звучала жалко. Но была готова к этим униженным просьбам. И к работе над своим идиотским характером – лишь бы унни не уходила, лишь бы и дальше текла во мне, струилась прохладной мощью бесконечности, раскрывалась пестрым клекотом довольного мироздания.
После получаса попыток, и слез, и договоров с самой собой я смогла зажечь на ладони яркую звезду.
– Спасибо, – выдохнула я. – Спасибо.
– Все заслуживают второго шанса, – раздался в голове мягкий голосок. Потом, уловив мое удивление, он добавил: – И третьего… И пятого… И триста двадцать первого, Тинави.
– Ты знаешь, что такое Пустота? – наобум спросила я энергию.
Но унни промолчала.
– Совсем ты грекнулась, шо ли, коли думаешь, что госпожу Мчащуюся можно посреди рабочего дня отвлекать?! Во облахыдрились, негодники! – бушевал гном-администратор в главном холле Чрезвычайного Департамента.
Я пригнулась еще чуть-чуть.
Не от стыда, упаси небо. Просто потолки тут были еще ниже, чем в Ведомстве Военном, а тяжелые приземистые колонны, утыкавшие гранитный пол, превращали холл в подобие лабиринта для детишек возраста «ноль плюс».
То есть это был очень слабенький и оттого раздражающий лабиринт. Шаг вправо – и ты врезался в колонну. Шаг влево – то же самое. Шаг вперед – и уже в тебя влетает случайный стражник, похожий на консервную банку, такой же, как и ты, ошарашенный гением местной архитектуры.
Какого праха они вообще нанимают людей, эти чрезвычайники, если тут все построено под гномов? Что это – очередное раскланивание с толерантностью?
Но не толерантнее было бы признать, что весь этот департамент – исключительно гномья привилегия? А не разбавлять хмурых коротышек шикарными дылдами типа Кад – и посетителями вроде меня, не знающими, о какой еще косяк им стукнуться?