– М-М-М! – Голос Давьера окрасился новыми полутонами.
Я отпустила «его» заклинание.
– Так можете? Самое время! – повторила я.
Анте так недвусмысленно отвел глаза, что я задохнулась обреченностью.
Между тем комната планомерно наполнялась стрекотом, шуршаньем крылышек, ворсистым перетиранием лапок. По палате летали, ползали и прыгали несколько десятков мелких тварей. Еще столько же успели сбежать.
Вылетающие из Лиссая насекомые сначала дезориентированно зависали в воздухе, потом стремительно бросались к окну. Мы их не интересовали – к счастью. Видимо, главной задачей было распространиться как можно шире…
Анте подбежал к окну и захлопнул его. Потусторонние твари начали биться в стекло, как самые банальные летние мухи. Правда, уже секунд пять спустя разбили его и рванули, свободные, в пряную синеву засыпающей столицы… Маньяк выругался и повернулся ко мне.
– Закрыть портал могут только настоящие хранители. – При слове «настоящие» голос Анте едва заметно дрогнул. – Но! Я знаю, как заморозить его.
– Заморозить?
– Во времени. Моя специальность. Это будет временная мера – каламбур случаен – но не такая временная, как стекло или ваши барьеры…
Смотрите-ка, он опять на «вы». Вот и правильно.
– Диктуйте. – Я кивнула.
Заморозить время! Звучит непросто. Но мы справимся.
Я справлюсь.
– Вы не справитесь, – будто в ответ на мои мысли, категорично покачал головой Анте. – Вам не хватит опыта в плетении таких заклятий. Они не из вашего мира.
– И что же вы предлагаете? – проворчала я, отчаянно выбивая чечетку ногами.
Танец мой был не слишком изящен, но до некоторой степени убийственен. Хотя бы звериную «пехоту» прополю…
Небо голубое, это, в конце-то концов, позорно даже – мировое зло обернулось тараканами! Прозаичность Зверя бесит меня куда больше, чем если бы он явился огненным ангелом с испепеляющим взглядом, вот честное слово!
Между тем Анте задумчиво кивнул:
– Но я могу забрать вашу унни – и сам заморожу портал. Это замедлит прибытие войск Зверя на несколько дней.
– Что?! – Я, замерев на одной ноге, изумленно обернулась к нему.
– Мне нужна ваша унни, – повторил он чуть громче.
Скромненько так. Будто за кофейным столиком сахар попросил.
– Ты совсем ошалел, маньяк?! – взвилась я. – Я не пойду на это!
– Во-первых, мы на «ты» не переходили! – рявкнул Анте. – Во-вторых, что, не нравится идея самопожертвования?
Я буквально потеряла дар речи.
– Вы ведь хотите закрыть портал, Тинави? – Анте сначала отмахнулся от пролетавшего мимо него кузнечика с крыльями бабочки, а потом обвинительно ткнул в него пальцем: – Или вы хотите, чтобы в ближайшее время весь ваш обожаемый город наполнили вот эти твари? Обратите внимание – это самые мелкие. Стоит порталу немного еще вырасти, и… – Маньяк явно собирался развернуть передо мной жуткую картину будущего, но я не дала ему договорить:
– Оказывается, Кадия была права на ваш счет. Но я не собираюсь умирать, Давьер, – холодно ответила я.
Глаза маньяка округлились:
– А кто говорит про умирать?
– Ну а как же? Забрать чужую энергию в момент потухания искры – ваш любимый способ словить халявной силы!
– Конечно, я не собираюсь вас убивать! – Маньяк чуть за голову не схватился. – Вы же Карланонова! Просто отдайте мне немного унни!
– Как? – опешила я.
– Он что, не объяснил вам? – Давьер злобно ругнулся и скороговоркой прочеканил: – Отлавливаете унни на сильную эмоцию – максимально сильную, какая в вас преобладает, соблазняете ее каким-то мощным колдовством, когда она придет, будет уже у вас в руках – просто швыряете ее в меня. Неоформленную. Я заберу.
– Почему тогда вы сказали про самопожертвование? – уточнила я.
– Для унни вы станете неблагонадежным другом. Вполне вероятно, она не захочет больше с вами общаться. Никогда.
– «Друг-тусовщик». – Я кивнула. – Точно. Карл когда-то говорил…
– Карл совсем свихнулся со своими техномирами, – проворчал Анте Давьер. – Вы что, уже начали? – удивился он.
Я действительно начала.
Рассудив, что моя преобладающая эмоция – это гнев, я стояла, сжимая и разжимая кулаки, и пыталась припомнить все то дерьмо в своей жизни, которое могло вывести меня из себя. Парад ненависти венчал, конечно, Зверь.
Дальше я застопорилась, потому что, как выяснилось, не такой уж я злобный человек, как мне казалось…
Я не боялась потерять связь с унни. «Каждый заслуживает и сто тридцать первой попытки», – сказала она мне на днях. А кому еще верить в этом мире, если не энергии бытия?
Пока я пыжилась, Теннет подошел и щелчком сбил с меня гусеницу, уже распахнувшую зубастую пасть:
– Поторопитесь, Тинави. Я начинаю думать, что быстрее было бы убить несколько пациентов в соседней палате. Заморозка времени займет минуты три. Представляете, сколько еще тварей просочится сквозь принца? И да. Соберите максимум унни. МАКСИМУМ. Если не хватит – вам конец.
Я поджала губы. Прикрыла глаза и вновь начала вдохновенно соблазнять энергию бытия своей ненавистью к… Прах побери. Да было бы к кому!..
Вдруг мои потуги прервал скрип двери и недовольный голос Полыни:
– А сколько именно энергии она должна собрать, чтобы фокус удался?
«Не сбиваться, не сбиваться! Я всех ненавижу, У-У-У, как я всех ненавижу!» – думала я, судорожно сжимая веки.
– А-ха-ха, продолжай, это даже забавно! – отвечала поганка-унни голосом Дахху.
Меж тем Анте отмахнулся от Полыни:
– Не мешайте, Ловчий. Лучше снова прилягте… Но раз встали – так займитесь тараканами.
– Нет, сколько? Сравнимо с энергией двух человеческих жизней? – Куратор пристал, как банный лист.
Я знала эту его интонацию. Начинает говорить так – не отвяжется, пока своего не получит. Анте тоже это почувствовал, видимо:
– Двух не хватит.
– Трех? Семи? Дюжины?
– Может, семи… Вы что, решили мне кого-то на заклание привести? Прямо сейчас? – неприязненно предположил маньяк.
– Почти, – сказал Полынь.
И оба умолкли. Хм. Я, встряхнувшись, вернулась к самокопанию.
Но тут в палате раздался страшный грохот.
Не то чтобы у нас до этого было тихо: сами понимаете, комнату наполнило уже никак не меньше полусотни иномирных насекомых, жужжащих и звенящих. Но сейчас грохот был вполне повседневный.
Шолоховский такой. Строительный. Так в Речном управлении бахают на мостовую туши выловленных из реки кракенов. А в Казначействе – обрушивают на весы стопудовые мешки со свежими монетками.
– Вы его сохранили?! – Анте выкрикнул эту фразу с неподдельным изумлением.
Я не удержалась и открыла глаза.
Полынь, по чьему виску ползла засохшая струйка крови (привет, цветочный горшок от Дахху), эдак небрежно, выпендрежно, плечом опирался об огромный камень. Камень – настоящий кусок скалы высотой не меньше полутора метров – возвышался в центре комнаты. Темно-багровый, он пестрел желтыми пульсирующими прожилками и, казалось, был живым. Где-то там. Внутри.
– Это же улика. – Полынь снисходительно посмотрел на маньяка и дернул в сторону камня острым подбородком. – Используйте! Давно ж собирались, да?
– Тинави, отпускайте унни… – ошалело пробормотал Анте и подошел к кровавику.
Мне не требовалось разрешение, потому что я уже это сделала.
Кровавик я видела первый раз в жизни, но сразу догадалась, что это он. Наряду с черной краской из Мудры, этот редкий камень славился тем, что умел накапливать энергию. Именно в него шолоховский маньяк этой весной сгонял унни, украденную у своих жертв. В кровавике, или, по-научному, гематите, хранилась, поблескивая, жизненная энергия садовника Олафа Сигри, пособницы Давьера леди Айрин и других прошедших «Ночную пляску».
Честно говоря, я никак не ожидала, что Иноземное ведомство сохранит камень с заключенной внутри него халявной энергией. А Ловчий не только ожидал, но и знал, где этот камень – в два Прыжка – раздобыть.
Как же хорошо, что есть Полынь!..
Пока я размышляла над всем этим, Анте Давьер положил ладони на камень. Нежно, будто ящерку хотел приласкать. Гематит задымился, и зрачки Давьера расширились, поглотив радужную оболочку.
Теннет начал плести заклинание.
Перебирая пальцами, он медленно разводил руки, будто открывая кому-то объятия. В пространстве между его ладонями начали появляться некие астрологические символы: тонкие золотые рисунки, обозначающие планеты и созвездия, небесные карты и календари, а также изображения рук, глаз и зеркал, помещенных в причудливые схемы… Все эти эмблемы, поблескивая и мерцая, крутились вокруг своей оси и вокруг Теннета. Они приближались и отдалялись, и Теннет вглядывался в них, выбирая какую-то конкретную, нужную ему фигуру.
Наконец, выбрал: циферблат, заточенный в многоугольники и полумесяцы. Хранитель щелкнул по схеме пальцем, и она вдруг обернулась песочными часами. Теннет схватил их двумя пальцами и повернул горизонтально. Они замерли – потом осыпались пеплом… Мне вдруг стало сложно дышать.
Свободной рукой хранитель начал делать такой жест, будто водой брызгал, и вокруг принца Лиссая стала разрастаться и крепнуть стеклянная сфера. Лиссай оказался будто заключенным в прочное стекло имаграфа.
Теннет что-то протянул нараспев и, неожиданно упав на колени, стукнул ладонями по мраморному полу Лазарета. Свет в магических сферах замигал.
Полынь с любопытством уставился на свои болтавшиеся на цепочке часы. Стрелки у них бешено, с жужжанием, закрутились. Закрутилась и вся комната, закрутилась я, закрутились сбившиеся в стайку приспешники Зверя, пушечное мясо в армии Небытия…
Я подумала, что меня сейчас стошнит от подобного насилия над вестибуляркой. Полынь жадно оглядывался, запоминая, что к чему, и смотрел на маньяка с тщательно скрываемым уважением.
Теннет проорал какое-то многосложное слово с превалирующими в нем звуками «тс» и «ш», а потом снова ударил ладонями об пол.
Кружение остановилось.