о’кей. А дальше? Будете убивать других, чтобы сохранить принцу жизнь? Да и жизнь ли это – чертов сон в янтарной ловушке?!
– Можно организовать какое-то движение… – пробормотала я. – Я научу людей Карловой магии, они будут сцеживать в кровавик, вы – использовать… – Еще не доведя мысль до конца, я поняла, что это какой-то жалкий, убогий бред зареванной первокурсницы. Той, что вытащила неудачный билет и знает заранее, что проиграла.
Кадия откашлялась.
– Ребят, – наигранно бодро спросила она, забыв, что Анте у нее всегда проходит как «ушлепок», – а может, и прах с ним? Пусть себе открывается портал. Я гномов подгоню к премьере. Отпинаем мошек по самое не горюй, передумают соваться в Лайонассу.
Анте зло хлопнул себя ладонями по бедрам.
– Передумают? Передумают?! Если ты считаешь, что царство Зверя подобно царству нашей вселенной, – ты ошибаешься! У них не так устроено сознание!
– А как? – мгновенно отозвался Полынь.
– А я почем знаю? – взревел Анте. – Спрашивайте Карланона! До того как он вытащил Зверя из ниоткуда, никто из нас не сталкивался с другими формами бытия! Врата всегда были закрыты! Это ж надо, насколько Карлу стало скучно, насколько опостылела сама жизнь, что он попробовал призвать Отца! Тупица! Было очевидно, что Отец не придет. Он никогда не приходит, никогда. Только чтобы наказать. И в данном случае он поступил так же: наказал Карланона Зверем. За дерзость и за излишек свободного времени. Но этот мелкий ублюдок смылся, позорно бежал, испугавшись… И Зверь вместо того, чтобы загрызть его и успокоиться на этом, начал охоту. Он узрел волшебство междумирий, красоту миров, познал восхитительный вкус унни… И теперь он не остановится. Теперь везде идет война, по всей Вселенной. Кому говорить спасибо, а?
Анте с чувством саданул кулаком по столу.
– Вот вы все вините меня. – Голос Теннета сочился, как змеиный яд. – Ах, ох, я убивал людей. Ох, ох, такой гордец, знал об опасности, но молчал. Но я хотя бы в курсе, где мое место. Я знаю, что я песчинка в мироздании, что «я ничего не знаю», что мне надо будет в конечном счете смириться. А Карланон, которого ты, – снова палец в мою сторону, – так обожаешь? А Карланон, Тинави? Он зарвался. Он просто охренел. Он начал своей мнимой любовью оправдывать все, переходы всех границ. Посмел коснуться искр срединников – это раз! Посмел призвать Отца – это два! Банальным заклятьем, как Селеста – своего пегаса, Теотокопулоса тебе в зад! Ты хоть понимаешь, насколько он горд? Насколько устрашающая, угнетающая гордыня жрет его изнутри? И это только две истории – из доброго десятка. Карланон как-то угрожал Отцу, что убьет себя, если тот не явится. Карланон спал с женщинами всех миров, надеясь наплодить себе детей с безусловной к нему любовью. Карланон ставил эксперименты всепрощения, которые сводились к тому, что он намеренно заставлял людей его ненавидеть, идти на гнев, на ненависть, на преступления, а потом – величаво прощал их, топя в унижении… Ему вечно мало! Он уже по колено в своей чертовой любви и все никак не успокоится! И это притом, что он божество, Моцартом тебя кувырни! Однако ноет, бесконечно ноет. «Кто я?» «Откуда я?» «Где мой па-а-а-апочка? Кого мне любить? Зачем все это? Куда мы идем?» Философ хренов! Он творит беспредел, и на все у него одно оправдание – ищу любовь, любовь во всем – под таким девизом можно рушить Вселенные! Ай-на-нэ, смотрите, главное, какой я лапочка, любите меня, все любите меня обязательно!
Анте стоял, крепко сжав кулаки. Он побледнел, ноздри его раздувались. Внезапно умолкнув, устыдившись своей вспышки, он провел рукой по лицу, будто пытаясь стереть его, и опустил голову.
Я сглотнула.
В нормальной обстановке бесшумное, сейчас это действо показалось мне очень громким.
– И доверие, – поправила я.
Бывший хранитель поднял глаза.
– Что? – сипло выдохнул он.
– И доверие. Любовь и доверие. Не просто любовь, – медленно повторила я. – Раз уж вас так беспокоят чужие лозунги, Анте.
Вдруг дверь в спальню распахнулась.
В комнату влетел свежий ветер – добрался какими-то странными зигзагами, то ли сквозь окно ванной, то ли сквозь кухонное… Он шаловливо взъерошил кудрявую челку застывшей Кадии, поиграл колокольчиками в волосах Полыни, дал профилактическую пощечину Анте и по носу щекотнул меня.
А еще ветер принес с собой двух человек.
И если одного из них – Дахху из Дома Смеющихся – мы давно уже ждали, то приход второго вызвал у меня легкое недоумение.
Хотя нет, вру. Никаких удивлений. Я уже привыкла к тому, что эта авантюрная рожа оказывается затычкой в каждой бочке.
Конечно, вторым человеком был Мелисандр Кес.
Несколько мгновений мы все молчали – каждый на свой мотив, – а потом Дахху растерянно протянул:
– Друзья, простите, что мы невовремя…
– Наоборот, вы очень кстати, – утешил его Полынь, чьи руки последние пару минут незаметно лежали в подготовительной маг-позиции.
– А, да? Ну прекрасно. – Дахху явно не поверил, но воспитание заставило его перешагнуть порог. – Дело в том, что мы с Мелисандром придумали, как нам встретиться с Карланоном, который, в свою очередь, сможет закрыть портал. У нашего плана есть пара минусов, но внутренний голос подсказывает мне, что это лучшее из возможных решений.
– Лучшее, зуб даю! – поддержал Мелисандр.
Характер тишины в комнате неуловимо изменился: с гнетущей на ловящую каждое слово.
– Гойи на вас не хватает… – вдруг едва слышно пробормотал Анте.
Он рывком открыл мое раздвижное окно и ушел в сад. Никто его не остановил.
Только Дахху порывался – но я поймала его за локоть и отрицательно покачала головой.
Друг тяжело вздохнул.
Часть IVОткрывая кромен
Королева Бурундук
Мир все еще больше, чем нужно, но меньше, чем хотелось бы. Пора двигаться дальше. Разве не этому нас учили боги?
Итак, Анте Давьер вышел в окно и пошел лесом.
Вскоре послышался страшный треск калитки… Кажется, кое-кто не сообразил, в какую сторону она открывается, и в сердцах выломал кособокую дверцу.
Эх! А чинить мне.
Мы с ребятами переглянулись и уселись кружочком, как заговорщики в летнем лагере – те, что в ночи, да с фонарем, да со страшными сказками. Устроились прямо на полу, ибо сидячих мест категорически не хватало.
– С ним все в порядке? – тихонько спросил меня Дахху, пока все устраивались поудобнее, обкладываясь подушками и пуфами. Будто для безопасности – а то, поди, сейчас опять со всей скоростью вмажемся в какую-то чумовую новость… Надо поостеречься.
– Да. – Я вздохнула. – Если, конечно, ты уже понял, что боги ничем от нас не отличаются. Те же люди – с истериками и комплексами – но с неограниченным сроком годности. Или истекшим?.. Как посмотреть.
– Бедняги. – Друг покачал головой. – И как мне о таких энциклопедию писать? Я-то думал, их время в Срединном государстве было золотым веком. Утерянным, манящим, полным настоящих героев и настоящих побед. Но чем больше узнаю, тем лучше вижу – все одно…
– Все те же невротические лица, что и у нас. Понимаю.
Друг потуже укутался в теплый шарф. Я подула на замерзшие пальцы.
В комнате было ужасно холодно – как, впрочем, и снаружи, спасибо непредсказуемому лесному лету.
Вихри холода носились сегодня по всему Мшистому кварталу: колкий и цепкий, он единым массивом спустился с далеких Скалистых гор. По дороге его терзали ураганы и смерчи, и он дошел до нас рваными разрозненными клоками, оттого лишь более яростными. Злясь на свою сиротскую, заблудшую судьбу, холод нещадно жалил голые пятки шолоховцев, в последние дни опрометчиво торчащие из шлепанцев. Горожане ворчали и доставали из шкафов сапоги и непродуваемые плащи-летяги, нагревали дома.
Я сделала для всех облепиховый чай, но он печально остыл еще до того, как кто-либо успел погреть о него руки.
– Я разожгу, – решил Полынь и, деловито хрустнув пальцами, переместился к камину.
Судя по его лицу, будь камин даже декоративным, он все равно бы его растопил.
Я обняла подушку потуже и обратилась к ребятам:
– Мел, Дахху, вы сказали, что знаете, как встретиться с Карланоном. Это правда?
– Конечно. Как медик говорю: врать на такую тему в таких обстоятельствах было бы опасно для здоровья, – хмыкнул Кес.
– Это правда, – подтвердил Дахху. – Но история долгая.
– Будто у тебя бывают другие! Что ж, я готова внимать. – Кадия легла на живот, подперла подбородок кулаками и заболтала ногами.
Помню-помню со времен учебы. В такой позе она почему-то лучше усваивает информацию. Магистр Орлин всегда относился к этому на удивление снисходительно. Сам он любил думать на ходу: читал лекции, рассекая кабинет по диагонали, и потому спокойно воспринимал причуды чужого восприятия.
Мелисандр и Дахху переглянулись.
– Я начну, – заявил Мелисандр. – Давайте вспомним: нулевой год нашей эры. Боги-хранители прощаются со срединниками и уходят из Лайонассы. Так?
– Так! – отозвались мы.
– Тысячу лет ничего интересного не происходит. А в двенадцатом веке срединникам приходит конец. Так?
– Так!
Дахху поморщился, явно не вдохновленный ораторским мастерством Мелисандра. Но промолчал: понимал, что, возьми слово он, исторический экскурс получится изящнее, но протянется до утра.
Друг оглядел комнату, будто что-то выискивая, а потом, осуждающе вздохнув в мою сторону, наколдовал иллюзию глобуса. Классическую, учебную, каких полно в нашей Академии. Да и в Пике Волн мы такую видели – как раз в университете Рэндома.
Хм. Зачем это?
Мел продолжил рассказ. В его голосе появились самодовольные нотки:
– Вы всегда считали, что Срединное государство погибло вследствие накопительного эффекта ненависти, скажем так. Но теперь вы знаете, что драконы сожгли Мудру из-за яйца. А вот что двигало соседними государствами? Зачем они устроили мясорубку на месте Прибрежного легиона? Ваши версии! Удивите меня.